Парамонов не верил, что ему хватит сил подняться. Но какие-то неведомые силы решили по-иному. Николай встал во весь рост, шатаясь в разные стороны, словно изрядно подвыпивший человек. Одно желание сейчас разрывало его на части — Бежать!
Бежать, пока чудовище не выбралось из дома! В маленькое окошко, в которое проскочил он, тварь не протиснется. Но вот входная дверь представляла лакомый для нее кусочек.
Никель двинулся к лесной тропе.
Видел бы он себя сейчас со стороны! Голый, в одних трусах, грязный от лесной земли и залитый свежей кровью он выглядел не хуже того чудовища в доме. Стеклянные осколки располосовали его тело вдоль и поперек, а некоторые из них торчали в спине и бедрах. Из правого бока выглядывал небольшой осколок оконной рамы, и всякий раз, когда Парамонов припадал на правую ногу, спазмы боли отзывались в его голове.
Но все эти мелкие порезы не представляли опасности, как кровоточащая рана на шее. Нож Макса видимо зацепил какую-то артерию, и теперь кровь неумолимым потоком струилась по груди. Николай чувствовал, как его покидают силы. Он уже не ощущал своих ног, каким-то неведомым чудом они послушно двигались, уводя его от смертельного жилища. Он тяжело дышал, с хрипом захватывая лесной воздух, и с каждым новым вздохом область в районе сломанных ребер, нестерпимо жгла, словно в его грудь плеснули ушат огня.
С огромным трудом Никель ступал по лесной тропе. Таким темпом он выберется из леса лет через десять. И, слава Богу, что кошмарная тварь его не преследует! Может, она привязана к дому? Хотя Парамонов хорошо помнил, как Макс выезжал за ним в город на загородную дачу Лихача. Скорее всего, в облике дикого зверя, заклинание не дает Максу покинуть дом.
Заклинание? Он действительно подумал об этом?
До сегодняшней ночи, Никель не верил в эту чушь! Да и сейчас с трудом верит в то, что произошло в лесном доме. Как бы то ни было, нужно скорее отсюда убираться.
Парамонов вдруг остановился.
На лесной тропе появился силуэт человека. Не какого-то заблудившегося зверя, о ком сперва он подумал, а самого что ни на есть настоящего человека. И чем скорее силуэт приближался, тем четче просматривались его черты.
Женщина — мелькнула ясная мысль в голове Никеля.
Что она делает в такое позднее время, в таком отвратительном месте? Или это игра его разума?
Беглец попытался сделать шаг в сторону силуэта и тут силы его покинули. Парамонов упал на колени, руками упираясь в грязную землю, и с превеликим трудом поднял голову. Рана на шее снова напомнила о себе, выплеснув струйку крови на подбородок.
— Помогите… — голос прозвучал так тихо на фоне естественных звуков леса, что услышать его могли разве что муравьи, облепившие окровавленные пальцы.
Темная фигура приблизилась, и Никель с трудом ее разглядел.
Черные курчавые волосы; старческое, побитое огромными морщинами лицо, и знакомая походка, ярко выделяющаяся на фоне дремучего леса.
Женщина подошла вплотную и наклонилась:
— Ну, здравствуй, Коленька. Помнишь меня?
Никель с ужасом посмотрел в ее бездонные глаза. Старуха наклонилась еще ближе, словно давала себя внимательно рассмотреть. Ее мерзкое дыхание обдало Парамонова, да так отвратительно, что к горлу подступила тошнота. Все тело обуял страх, дрожью проникая во все потайные уголки, и на несколько секунд стало невозможно дышать.
Перед ним стояла его родная бабка по материнской линии. Марфа Ивановна — так называли ее соседи и друзья, а для Николая она была просто «бабка Марфа».
Ровно до восьмидесяти лет!
Это было два года назад.
Никелю тогда стукнуло двадцать шесть. И он отчетливо помнил, как деревянный гроб опустили в подготовленную яму и засыпали сырой землей.
Старая ведьма сдохла — до сегодняшнего момента думал Парамонов. Все забыли о ее существовании и облегченно вздохнули, проводив бабку в последний путь.
— Ты… умерла. — Сухие губы выдавили практически бессвязную речь, такую тихую, что Никель грешным делом подумал — бабка его не услышит.
— Умерла?! — вопросительно глянула на него старуха. На мгновение показалось, что ее глаза приобрели черный оттенок. — Такие как я, не могут умереть! Я вернулась в то место, откуда все началось. Здесь меня ждет бесконечная жизнь. Скоро и ты это поймешь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бабка глянула на кровоточащую рану на плече внука. Кровь струилась по руке и груди, и крупные капли кучно ложились в лесную траву.
Взгляд Никеля затуманился. Он уже не различал лица своей бабки, потому что силы его покидали. Разум отказывался повиноваться, и в прекрасный момент руки подкосились, и он мордой ткнулся в свою же кровь.
— Ну что, Коленька, приятно осознавать приближение смерти? Все тело расслабляется так, что скоро ты напрудишь в штаны, словно маленький сорванец. Разум прекратит подчиняться, и ты окажешься во власти Костлявой! Как тебе такой исход?
Слабость действительно накатила мощной волной.
Веки Парамонова надавили неимоверной тяжестью и в этот самый момент, далеко позади, раздался неистовый вопль зверя.
Николай открыл глаза и сделал шумный глубокий вдох. Инстинкт самосохранения вывел его из транса, заставляя взять себя в руки и продолжить битву за выживание. Хотя он не был уверен, что руки по-прежнему его слушались.
Даже бабка Марфа вздрогнула, тут же повернув голову в сторону деревянного дома.
— Вот она, твоя смертушка! — зло скалилась старуха. — Через пару минут зверь найдет выход из дома. И вот тогда тебе конец!
— Помоги… — едва слышно прошептал Никель.
От потери крови он ослабел так, что тело перестало его слушаться. Он совсем не чувствовал ног; сознание помутнело, и держалось на грани того, чтобы рухнуть в небытие.
— Ну что ж, Коленька! Я помогу тебе, раз уж я здесь. Но ты, должен обещать, что в ответ поможешь и мне.
Никель не представлял, каким образом он сможет помочь бабке в таком состоянии. Он был на волосок от смерти, и просьба от нее звучала как минимум неуместно.
— Ну как? Согласен? — Парамонов уже не сумел бы ответить, даже если захотел. — Будем считать, что мы договорились! Убей зверя, и покончим на этом!
Никель ощутил слабое прикосновение в районе запястья.
Словно "костлявая" взяла его за руку и попросила проследовать за собой. Холодные пальцы бабули коснулись руки. Она умерла два года назад, но прикосновение было настолько реальным, что Парамонов поверил в его существование.
В ладонь лег высоко стойкий прочный пластик. Бабка Марфы выдала бонус, который ни при каких обстоятельствах, Никель не мог себе позволить.
Пальцы интуитивно сжали знакомый предмет. Обхватили рукоять оружия и с наслаждением заерзали, цепляя мизинцем вставленный магазин.
"Глок — 17"!
Австрийская модель, начавшая производство в 1982 году. Три автоматических предохранителя, гарантирующие выстрел только при полном нажатии курка.
Семнадцать патронов в магазине.
И приятный вес оружия, предупреждающий владельца о том, что боекомплект на законном месте.
Спасибо, Марфа Ивановна!
Лучшего подарка от тебя я и не ждал!
В лесном домике зарычала опасная тварь, демонстрируя смертельные навыки. С бесстрашным видом она вынесла входную дверь так, как предрекала бабка Марфа. Звук слетевшего с петель деревянного каркаса разнесся по бескрайним просторам дремучего леса, и вместе с ним голодная тварь, наконец, покинула пределы дома.
Никель предпринял последнюю попытку и перевернулся на спину. В его руке грозно поблескивал пистолет. Бабка Марфа сегодня была его спасительницей.
Лохматый зверь выбрался из дома и остановился на пороге, словно впервые в жизни покидал лесное здание. Тварь оглянулась и принюхалась, видимо ища свежие следы неистового беглеца. Ею владело одно неумолимое желание — убивать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И Никель это знал!
Рано или поздно, лохматый зверь должен был почуять свою жертву. И он это сделал!
Острые когти впились в сырую землю и комками брызнули в разные стороны. Тварь набрала скорость, хоть это ей и не требовалось! Жертва беспомощно лежала на земле, раскинув руки в сторону, и не собиралась никуда бежать. Она распласталась на лесной тропе, словно приглашая «охотника» в свои объятия. И никто, кроме самой жертвы не ощущал в правой руке прохладный пластик.
