голос его дрогнул. — Умирает.
Помолчал, послушал. Бросил:
— Буду должен, Оленька.
И со щелчком закрыл слайдер.
Скорая примчалась на удивление быстро. В мелькании синих огней и с противным воем пронеслась по насыпи, долетела до поворота, с визгом развернулась и затормозила рядом с беседкой, притащив за собой шлейф пыли.
Врачи занялись отцом Егора.
А к самому парню придвинулась красноволосая.
— Отойдём! — бросила она, покосилась на врачей и поволокла Егора за собой с недюжинной силой. Когда добрались до ближайшей купы кустов, девица втолкнула Егора в чащу, наклонилась к самому уху и прошептала: — Отец твой умрёт. Сердце. Но есть способ спасти. Интересно?
— Что?! — яростно прошипел Егор.
Он схватил её за топик и тут же в смешанных чувствах отдёрнул руки, ощутив под пальцами крепкую грудь.
— Придётся заплатить, — предупредила Куней и на миг обернулась к реке.
Люди рядом с реанимобилем загомонили. Вскрикнула женщина.
Над деревьями с заполошным граем поднялись вороны.
— Так что? — жарко дыхнула девица. — Купишь жизнь отцу?
ГЛАВА 2. Зелье Живы и Утята Борщич
Рядом со скорой разгорался скандал.
Кричал, не стесняясь бранных слов, Степан Маркович. Невнятно поддакивал Николай. Бригада медиков вразнобой и сквозь зубы отбрёхивалась, суетясь вокруг тела отца Егора. Всхлипывала Дарина.
Мотор машины то взрыкивал, то снова глох.
Красноволосая дьяволица крепко, — не вырвать! — ухватила Егора за руку и оглушительно свистнула, перекрыв крики и шум. Через несколько мгновений рядом образовался седой бородач. Совершенно незаметно, будто из-за спины вышел.
Не было. Миг — и появился.
Кинул взгляд на парня и повернулся к Куней, вопросительно приподняв бровь.
— Мы договорились, — буркнула та.
— Цену назвала?
Куней мотнула гривой.
Седой повернулся к Егору и проворчал:
— Ладно, парень, прямо в «Эдду» ты попал. Знаешь ли такое?
Егор молча кивнул. От отца слышал, да и сам читал, то ли Старшую, то ли Младшую. Надолго не хватило, так, несколько страниц, которые сейчас и припомнить не смог бы.
Ведь хотелось кричать!
И от боли в сердце, и от боли в руке. Казалось, у красноволосой не пальцы, а докрасна раскалённые клещи.
— Зелье есть, отца твоего спасёт, — продолжил всё ещё безымянный напарник Куней. — Вот.
Он на миг завёл руку за спину, а потом поднёс раскрытую ладонь к лицу Егора.
На ладони лежал маленький треугольный флакон, наполненный густой зеленью. Очень зелёной зеленью, как показалось Егору. Невозможно зелёной. Живой, как свежая листва и острой, как скол изумруда. Она резала взгляд так, как молодая болотная осока режет руки.
«Не бывает настолько пронзительного цвета», — подумал Егор. — «Это даже не цвет…»
Жидкость в флаконе медленно колыхнулась, вспыхивая крошечными жёлтыми искрами.
— Что это?
Седой кашлянул и ответил:
— Это жизнь.
— Жизнь?
— Да. Пробку тут сковыриваешь и вливаешь в рот.
Егор помолчал, рассматривая опалесцирующий острой зеленью флакон и растирая руку. Девица уже отпустила его и нетерпеливо приплясывала рядом с напарником.
— А почему зелёная?
— Да какая же ещё?! — возмутилась девица и пнула песок.
— Красная. В играх всегда красная.
— Не знаю, — лицо девицы пошло бордовыми пятнами. Она прошипела: — У нас всегда зелёная.
Разговор становился откровенно бредовым. Егор это понимал, но остановиться не мог. Его била мелкая дрожь, и он боялся протянуть руку. Протянуть, взять флакон и нечаянно уронить.
Так легко! Ведь внутри — жизнь.
Жизнь отца.
Ведь не могли эти двое так шутить?!
Седой тяжело вздохнул.
— Потому что Жива. Зелёное у Живы-то, — не слишком внятно объяснил он. — Так ты берёшь?
— Жива это что?
— Божество из величайших.
— Божес… Ладно, ладно. И сколько… какая цена?
Седой почесал бороду, взглянул на девицу и нехотя уронил, как бы не веря себе:
— Ну. Обычная. Год один и день один службы верной.
— Моей?
— Твоей. Торопись парень, боги жадны до памяти умерших, быстро отнимают.
— Беру! — Егор схватил флакон. Тот казался странно мягким и тёплым.
Люди возле скорой окончательно разорались.
Медсестра не выдержала и едко ответила Степану Марковичу, открыто и матерно послав его куда подальше. Как будто того и ждал, двигатель машины наконец мерно зарокотал. Водитель нервно гоготнул и хлопнул дверцей. Бригада засуетилась, заталкивая носилки с телом отца внутрь.
А Егор будто примёрз.
Седой детина бросил взгляд на скорую. Песок взвихрило порывом ветра. Двигатель чихнул и умолк.
Гвалт поднялся пуще прежнего.
— Как его влить… — прошептал Егор.
Красноволосая и напарник переглянулись.
— Твой отец, тебе и думать, — пожал плечами седой. — Наше дело сделано.
В голове Егора будто бомба взорвалась. Он дёрнулся было к скорой, но тут же повернулся к девице и потребовал, указав на своё лицо:
— А ну, ударь!
— Сбрендил?!
— Бей, говорю! — зло прошипел Егор и закрыл глаза. — Быстрее!
Девица влепила от души.
Раз, два! Три!
От третьего удара Егор завалился в кусты, крепко прижимая к груди флакон и заливаясь кровью из расквашенного носа. На левой щеке быстро набухало несколько глубоких царапин.
Шатаясь и пачкаясь в пыли, поднялся и поспешил к скорой.
— Папа! Папочка! — закричал он.
Проскочил мимо ошеломлённых взрослых и ужом ввинтился внутрь реанимобиля, оттолкнув медбрата с кислородной маской в руках.
— Э, парень, сюда нельзя… — начальник бригады сделал слабую попытку остановить залитого кровью мальчишку. Егор от рук мужчины уклонился и бросился отцу на грудь, рыдая в голос.
Врач вопросительно взглянул на Степана Марковича.
— Дайте проститься, — проскрипел тот и отвернулся.
Бригада скорой отошла на несколько шагов и закурила. Молодая медсестра стрельнула у коллег сигарету и дымила неумело, кашляя после каждой затяжки.
А Егор никак не мог сковырнуть пробку флакона.
Наконец, та подалась. Осторожно раскрыв рот отца, Егор выдавил флакон. Именно выдавил. Мерцающая зелень неохотно выползала, будто зубная паста из тюбика. Удивительнее всего, что и флакон уменьшался. Миг, и он сжался в каплю, выскользнул из пальцев и канул вслед за содержимым.
И Егор затих.
Сердце отца не билось. Он не дышал.
Как и Егор. Отодвинулся, заполз на сиденье и держал отца за руку.
Ноги дрожали, живот сводило и трясло, а в голове муть и пустота.
Он ждал.
Ещё ждал.
Ждал.
В машину заглянул начальник бригады.
Кашлянул, увидев залитое кровью тело и мальчишку с потухшим взглядом.
— Парень…
Тот
