– Вы заметите, мисс Кокрейн, что я специально избегаю обобщающих существительных мужского рода. Среди бизнесменов своего уровня я выделяюсь тем, что держу в штате больше женщин. Перед женщинами я преклоняюсь. Также я убежден, что женщины, когда они не бывают еще большими идеалистками, чем мужчины, циничнее их. Короче, я ищу особу на должность, так сказать, Штатного Циника. Не придворного шута – эта вакансия занята нашим юным Марком, – но человека, который не побоится высказать свое мнение, не побоится мне противостоять и в то же самое время не вздумает рассчитывать, что с его советами и мудростью непременно будут считаться. Мир – моя устрица, но в данный момент я ищу не жемчужину, а песчинку – песчинку, нужную мне как воздух. Скажите, вы согласны, что женщины циничнее, чем мужчины?
Марта на несколько секунд задумалась.
– Ну что ж, женщины традиционно подлаживались под нужды мужчин. А нужды мужчин – это, разумеется, палка о двух концах. Вы возносите нас на пьедестал, чтобы заглянуть под наши юбки. Когда вам потребовались образцы непорочности и высочайшей духовности, те, кого можно заочно идеализировать, пока убиваешь врагов или пашешь землю, мы подстроились. Если теперь вы хотите от нас цинизма и разочарованности в жизни, мы, осмелюсь сказать, подстроимся запросто. Хотя, конечно же, мы это сделаем невсерьез – как и раньше подлаживались невсерьез. К цинизму мы отнесемся цинично.
Сэр Джек, интервьюировавший соискателей на демократичный манер – без пиджака, выжал из своих подтяжек цветов «Гаррик-клуба» резиновое пиццикато:
– И это будет уже верх цинизма.
Он снова просмотрел ее резюме. Сорок, разведена, без детей; диплом историка, диссертация о наследии софистов; пять лет работы в Сити, два – в Управлении по делам искусства и исторического наследия, восемь – в качестве независимого консультанта. Когда он переключился с досье на лицо, глаза Марты уже поджидали его, глядя непоколебимо. Темно-каштановые волосы, строгое каре, синий деловой костюм, одинокий зеленый камушек на левом мизинце. Увидеть ноги мешал стол.
– Я должен задать вам несколько вопросов, никак не связанных между собой. Посмотрим... – Ее пристальное внимание странным образом действовало на нервы. – Посмотрим. Вам сорок лет. Верно?
– Тридцать девять. – Прежде чем дать отповедь, она выждала, пока он откроет рот. – Но если бы я написала, что мне тридцать девять, вы наверняка решили бы, что мне сорок два или сорок три, а вот если я напишу, что мне сорок, вы скорее поверите.
Сэр Джек попробовал издать сдавленный смешок.
– А остальные пункты вашего резюме так же близки к истине, как и этот?
– В них столько правды, сколько вам угодно. Если резюме вас устраивает, оно правдиво. В противном случае я его перепишу.
– Как вы думаете, за что наша великая нация любит королевскую семью?
– За право силы. Не будь этого права, вы бы задали противоположный вопрос.
– Ваш брак закончился разводом?
– Оказалось, что счастье для меня слишком тихоходная штука.
– Мы – гордая нация, не терпевшая поражений в войнах с тысяча шестьдесят шестого года?
– Одержавшая выдающиеся победы в Американской революционной войне и Афганских войнах.
– И все же мы победили Наполеона, кайзера, Гитлера.
– Не без помощи друзей.
– Как вам вид из окна моего кабинета? – Он взмахнул рукой, привлекая внимание Марты к парным, доходящим до самого пола шторам, подвязанным золочеными шнурами; между шторами располагалось откровенно фальшивое окно, с нарисованной на стеклах панорамой золотых пшеничных полей.
– Красиво, – обронила Марта ни к чему не обязывающим тоном.
– Ха! – отозвался сэр Джек. Он прошел к окну, надавил на искусно вырисованные обманки-шпингалеты и, к удивлению Марты, распахнул его. Золотые поля исчезли, открыв взору атриум «Питмен-хауса». – Ха!
Сэр Джек снова уселся с благодушием победителя.
– Вы со мной переспите, чтобы получить должность?
– Думаю, что нет. Это дало бы мне слишком большую власть над вами.
Сэр Джек презрительно фыркнул. Придержи язык, сказала себе Марта. Не надо играть на публику – Питмен это делает за двоих. Да и публика не бог весть какая: придворный шут-блондинчик, честный трудяга – Разработчик Концепций, щуплый очкарик неопределенных обязанностей, сгорбившийся над лэптопом, и немая референтка.
– А что вы думаете о моем великом Проекте, если судить по его предварительным описаниям?
Марта выдержала паузу.
– Думаю, он увенчается успехом, – сказала она и погрузилась в молчание.
Сэр Джек, решив, что сила на его стороне, выбрался из-за стола и встал, рассматривая профиль Марты. Теребя мочку своего левого уха, он уставился на ее ноги.
– Почему?
Произнося вопрос, он гадал, к кому обратится соискательница вакансии – к кому-то из его подчиненных или вообще к пустому креслу? Либо, полуобернувшись к начальнику, в замешательстве скосит глаза? К удивлению сэра Джека, она поступила совсем иначе. Встала, повернулась к нему лицом, раскованно скрестила руки на груди и проговорила:
– Потому что никто еще не разорился на том, что потворствовал лени своих ближних. А точнее, никто еще не разорился на том, что потворствовал лени, за шанс предаться которой ближние платят хорошие деньги.
– Программа «Не просто отдых» предлагает целый спектр занятий по интересам.
– Вот именно.
Теперь перед каждым очередным вопросом сэр Джек перемещался на новое место, надеясь сбить Марту. Но она спокойно стояла, всякий раз просто оборачиваясь к нему. Остальных она игнорировала. Порой сэру Джеку чудилось, что он кружит по комнате вопреки своему желанию – иначе за Мартой не угнаться.
– Скажите, вы стрижку сделали специально для этого собеседования?
– Нет, для следующего.
– Сэр Фрэнсис Дрейк?
– Пират. – (Спасибо, Кристина!)
– Ну-ну. А святой Георг, наш покровитель?
– Также святой покровитель Арагона и Португалии, полагаю. И защитник Генуи и Венеции. Видно, он победил не одного дракона, а целых пять.
– А если бы я сказал вам, что функция Англии в мире – это служить символом упадка, моральным и экономическим пугалом; мы, дескать, научили мир играть в хитроумную игру крикет, а теперь наш долг, проявление комплекса рецидивной имперской вины – сидеть сложа руки и позволять себя обыгрывать. Что бы вы на это сказали?
– Я бы сказала, что на вас это не очень похоже. Разумеется, я прочла почти все ваши речи.
Сэр Джек улыбнулся сам себе – как обычно, радушно демонстрируя окружающим свою симпатию к самому себе. Его кругокабинетный поход был к тому времени закончен, и он вновь уселся в свое президентское кресло. Марта тоже села.
– А почему вы хотите получить эту должность?
– Потому что вы будете платить мне больше, чем я заслуживаю.
Сэр Джек, не таясь, расхохотался.
– Есть еще вопросы? – спросил он сотрудников.
– Нет, – нагло отрезал Марк, но начальник не уловил отсылки к началу разговора.
Марту проводили до выхода. В Цитатной она задержалась, делая вид, что осматривает подсвеченную прожекторами стелу; вдруг скрытой камере тоже нужно понравиться? На самом деле она пыталась вспомнить, что же ей напомнил кабинет сэра Джека. Наполовину клуб для джентльменов, наполовину аукционный дом, исчадие настырно-дурного вкуса. В этом кабинете чувствуешь себя как в холле какого-нибудь загородного отеля, где назначаются свидания для случайных, от нечего делать, адюльтеров, где беспокойство, проглядывающее в поведении всех окружающих, помогает скрыть твою собственную тревогу.
Тем временем сэр Джек Питмен отодвинул кресло к стене, шумно потянулся и ослепительно улыбнулся сотрудникам.
– Песчинка – и жем-чу-жи-на. Джентльмены – разумеется, я выражаюсь метафорически, ибо в моей грамматике мужской род всегда объемлет женский – джентльмены, по-моему, я влюблен.
* * *
Краткая история сексуальности в случае Марты Кокрейн:
1. НЕЧАЯННОЕ ОТКРЫТИЕ. Зажатая между ног подушка, бешеный стук в голове, еще горячая полоска света под дверью спальни. «Метод невинного тыка», назвала она это.
2. СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ТЕХНИКИ. Переход с одного пальца на два; с сухих на послюнявленные.
3. СОЦИАЛИЗАЦИЯ ИМПУЛЬСА. Первый мальчик, сказавший, что она ему нравится. Саймон. Первый поцелуй и недоуменное размышление: как не сталкиваться носами? Первый раз, когда после танца, прислонившись к стене, она почувствовала, что в ее бедро что-то тычется; мимолетное предположение, будто это, возможно, какой-то физический недостаток и почти точно резон больше не видеться с этим мальчиком. Позднее мальчик был рассмотрен целиком: визуальное знакомство с органом вызвало легкую панику. «Он же не влезет!» – подумала она.
4. ПАРАДОКСЫ ИМПУЛЬСА. Как в старой песенке, «Кого хочу, тех не имею, кого имею, не хочу». Глубокое и непризнанное влечение к Нику Дердену, с которым она даже рукавом не соприкоснулась ни разу. Любезное согласие допустить к своему телу Гарета Дайса, который трахнул ее три раза подряд на колючем ковре, пока она с улыбкой похваливала его, про себя гадая, предел ли это наслаждения или бывает лучше, слегка обескураженная странным распределением веса в мужском теле: ниже пояса, в «этом самом месте» он был невесомый, просто пар, зато в районе груди так навалился своими тяжеленными костьми, что весь воздух из легких выдавил. Да и имя Гарет ей не понравилось выговаривать, когда она произносила его до акта и после.
