Промчался вихрем по комнатам, кухне, прихожей, дробно стуча каблучками сапожек по половицам. Прорываться через окна? Не выйдет, редкая цепь бойцов ГПУ уже залегла возле заборов, попряталась за углами соседних домов, прикрылась толстыми стволами деревьев. Даже за сортиром двое притаились, как только терпят это насыщенное амбре без противогазов? Начнем выбивать стекла, сразу снимут влет. Идти через подъезд? Это если только сдаваться. Тогда стрелять не будут, просто невежливо уронят лицом в снег, попинают для приличия и немножко погладят почки окованными пятками прикладов. Затем заплеванный пол кузова грузовика, удары головой о настил на кочках и неровностях дороги и обязательно кто-то поставит грязный сапог на спину. В лакированный 'паккард' на мягкое сиденье меня не посадят, много чести для подстилки бандита Леньки Пантелеева. Моего Ли, скорее всего, пристрелят - он сам этого добьется, сдаваться он не станет, вон у него какое лицо - мертвое, безжизненное. Если только я не прикажу. А я приказывать ему не буду, не хочу я в камеру. Там холодно, кормят отвратительно, бьют и еще там клопы и мерзкие, противные мокрицы. С ножками. Это выглянула из своего темного уголка Леночка. Да, клопы и мокрицы веский и значимый повод для сопротивления органам ГПУ.
Что же тогда делать? Отстреливаться тут можно долго, окна узкие, расположены высоко, гранату просто так не закинешь. В дверь они свободно не войдут - Ли уже уронил в прихожей шкаф и тащит, скребет по полу ножками, массивный секретер. Баррикаду строит.
Так, а вот диван оставь-ка в комнате. Нет, разверни его и урони на пол в середине комнаты. Подожди, не так, сейчас я тебе помогу! Вот, то что я и хотел, молодец Ли!
В общем, сопротивляться мы будем ровно до того момента, пока не подвезут небольшую горную пушечку и один фугасный снаряд. Больше и не надо, нам его одного за глаза хватит. Взять заложника? Кого? Агафью? Даже улыбнулся, представив эту картину - выхожу я весь такой энергичный и громко кричу: 'Всем бросить оружие или я ее застрелю! Честное благородное слово!'. Интересно, влепят пулю в лоб сразу или сперва посмеются? Скорее второе - Агафья шире меня раза в два и на полголовы выше, а голос у меня тонкий и высокий. Рассмеялся, громко, заливисто. Ли замер на полпути, Агафья, забившаяся в угол, вытаращила белые от страха глаза. Махнул рукой, мол, не обращайте внимания. Пройдет. Вдохнул-выдохнул, вдохнул-выдохнул. Похлопал себя по щекам. Все, вроде бы успокоился. Теперь попробуем рассуждать трезво. Второго выхода отсюда нет, через окна и двери не выйти. Но мы же не в двухмерном пространстве, что-то я ведь видел, нужное, зацепившее взгляд, пока бегал по комнатам? Что? Что именно?! Стремянка! Хорошая, широкая, длинная, замечательная! И ведь это перестроенный флигель! Перестроенный, надстроенный, втиснутый насильно между другими домами. Между домами, домами.....
-Ли! Иди сюда! Быстрее! А сейчас слушай меня внимательно и ничему не удивляйся.
-Товарищ Эсслер! Будешь опять предлагать бандитам сдаться или уж сразу начнем? Со всей революционной беспощадностью! Одним пламенным ударом под корень изведем под корень проклятую гидру контрреволюции!
-З-знаете, товарищ Окунев, я думаю, что предложить им сдаться все-таки стоит. Нужно ли с-спешить с открытием огня? Могут пострадать и другие, невинные г-граждане. Наши, советские. В квартире ведь всего один мужчина и две женщины. Разве они способны оказать серьезное сопротивление? Вот как вы с-считаете?
-Две бабы и мужик против взвода с пулеметом? Да какое там сопротивление! Обоссались, небось, уже от страха, да по углам дрожат. Молятся богу своему поповскому!
-Вот и-именно, товарищ Окунев, т-там две напуганные женщины. Один, всего один мужчина. Они нас видели - занавески шевелились на окне и они, я уверен, понимают, что сопротивляться органам ГПУ бесполезно. И эта, молодая девушка по имени Елена, по мнению товарища Останина не производит впечатление глупой дурочки. Так что я все же предложу им сдаться, но вы будьте начеку и не утрачивайте революционной бдительности, товарищ Окунев! От азиата можно ожидать пакости. Он ведь, вроде бы, японец? А эти, знаете ли, способны, да, с-способны на поступок.
-Ну, дело ваше, товарищ Эсллер, но я все-таки бы сначала дал бы очередь из 'максимки' по окнам. Для порядка. А потом можно и поговорить.
Эсслер не ответил, промолчал, передвинул громоздкую кобуру, еще раз поправил очки. Вчера он их сломал и теперь, намотанная на дужку тонкая проволока ему несколько мешала, доставляя ощущение дискомфорта. Сделал несколько шагов вперед, проваливаясь по голень в рыхлый снег, сложил ладони рупором у рта:
-Е-елена Д-доможирская! С вами говорит с-сотрудник Петроградского отдела ГПУ Роберт Эсллер! Я п-предлагаю вам сдаться органам социалистического порядка! Б-будьте благоразумны, выходите!
Подождал немного, глядя на окна квартиры, пожал плечами, развернулся. Но шаг назад сделать не успел, форточка в окне открылась и звонкий девичий голос громко поинтересовался:
-А горячее питание будет?
-П-простите, не п-понял?
-Товарищ Эсллер, но как же так? В таких случаях положено говорить: 'Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! В плену вас ждет баня, водка и вы получить горячее питание!'. И музыку всенепременно. Я предпочитаю 'Катюшу'. А в конце вы обязательно должны сказать: 'Первым выходит Горбатый!'.
-К-какой Горбатый? С вами кто-то еще? Вас там четверо?
-Нас здесь легион, товарищ Эсллер! Полного состава. Так, что? Питание с водкой будет? И 'Катюша'?
-Г-гражданка Доможирская вы совершаете большую ошибку.
-Разве? А я уверена, что ошибку совершили вы, когда надели портупею с маузером. Большую ошибку. Что вы здесь забыли, товарищ Роберт Эсллер, что вы тут делаете? Это не ваша страна, не ваша родина, не ваш богом забытый хутор. Вы здесь чужой. И вообще - убирайся к черту, сволочь прибалтийская! Честь имею!
Последние слова были наполнены такой жгучей ненавистью, что Эсллер даже покачнулся, словно получил удар в грудь кулаком. Снял очки, протер, недоуменно оглянулся на ухмыляющегося Окунева:
-Глупо как-то все, нелепо..... Какая-то 'Катюша', горбатый..... Может быть, она пьяна? Ну, что же тогда.... Командуйте открыть огонь, товарищ Окунев!
-Ну вот, давно бы так! А то все разговоры.... Савицкий! А ну-ка заткни пролетарским свинцом эту сучку говорливую!
Первая очередь раздробила кирпичи над оконным проемом, заставив дробью отозваться тонкое железо водосточной трубы, затягивая все вокруг красной пылью. Вторая ударила ниже, лохматя в щепу фрамуги окна и выбивая стекла. Третьей не было. Маузер 98 в моих руках гулко ударил три раза подряд, пулеметчик ткнулся головой вниз, второй номер ухватился за плечо, с воплем закрутился юлой, вздымая беспорядочно сучащими ногами буруны снега. А щиток надо было ставить на пулемет, товарищи бойцы. Перекатился по полу к английскому пулемету, поймал в прицел поднявшиеся со снега фигурки, опустошил магазин, второй, метнулся обратно, к другому пулемету. Самоубийцы, они что ли? Или, как душманы обкурились? Идут в полный рост, даже не пригибаются. Затворы пулеметов ходили туго, не счищенная смазка горела, заставляя морщиться от едкого марева. Терпи, неженка! Еще один магазин в проем оскалившегося осколками стёкол окна. Выглянул на мгновение, поднимая голову на днищем заваленного на пол дивана. Вроде бы залегли. Фланговый огонь с разных точек заставил упасть в снег наступающих. Нет, двое неугомонных все же ползут. Тогда мы к окну. Холодные ребристые тельца 'лимонок' неловко легли в ладонь, норовя выпасть, оттягивая своим весом руку к низу. Маленькие у меня кисти, изящные заразы! Ручки слабые....
Кольца запалов пошли туго, рывками, даже прикусил губу от напряжения. Отсчитывать секунды не стал, просто выбросил гранаты в окно. Бабахнуло, ударило по ушам, внесло в комнату мусор, грязь, горячие капли растаявшего снега. Кто-то заорал надсадно, долго, рвя в клочья натянутые струной нервы. Замолчал. Другой, слабый голос потерянно запричитал под окнами: 'Рука! Моя рука! Руки-то нет у меня, товарищ командир!'.
Есть минут пять! Пока перегруппируются, отойдут от шока, вытащат раненных.....
-Ли! Что у тебя?
-Почти готово, госпожа!
Что-то треснуло, повалилось. Ли выпал из комнаты спиной вперед, болезненно скривился, оттолкнулся всем телом, вновь исчез в сумраке второй комнаты. Давай, самурайчик, давай! Поспеши. Магазин с лязгом встал в горловину пулемета, ствол плюнул короткой, патронов на пять очередью. Выглянул. Ай, как хорошо, что сунулся смотреть сбоку! Свистнуло, ударило один за другим в стену. По вспышкам выстрелов стреляют и хорошо-то как стреляют! Быстро оглянулся на стену - кучно легли, почти нет разброса. Снайпер-самородок объявился тут на мою голову.
