— И сами голодные, и кони второй день даже снопа клевера не видели, — вздохнул третий.
— Довоевались! — скривился первый. — Кзыл-аскеры нас как зайцев гоняют.
— Отстать бы… да обратно в свой кишлак, — робко предложил третий.
— Отстань, попробуй, — с горечью ответил джигит в рваном халате. — Рябой Азраил увидит и сразу освободит твою душу от тела.
Вое трое оглянулись назад, туда, где замыкающим ехал Атантай с полудесятком всадников. Все джигиты Атантая сидели на отборных, способных к долгим перегонам лошадях.
— На наших клячах далеко от Атантая не ускачешь, — безнадежно махнул рукой первый, и все трое уже молча продолжали свой трудный путь к перевалу.
А во главе цепочки, опередив шайку шагов на двести, ехал Насырхан-Тюря со своей свитой и конвоем. Рядом с Насырханом, как прилепленные, не отставая ни на шаг, ехали по одну сторону Мадумар, по другую Эффенди.
— Все же я остаюсь при своем прежнем мнении, доблестный Насырхан, — продолжил давно начавшийся разговор Эффенди. — Вы несколько поторопились с объявлением газавата. Если бы я приехал на неделю раньше…
— Так почему же вы, уважаемый, не приехали неделей раньше? — недовольно поморщился Насырхан. — Ведь меня известили, что вы приедете, еще в июне.
— Если бы в Узбекистане не было двух дьявольских изобретений большевиков — Красной Армии на границах и ГПУ везде и всюду, я, безусловно, приехал бы вовремя.
— Но раз дело начато, надо его продолжать.
— Безусловно, — согласился Эффенди. — Сейчас надо накапливать силы. Время работает на нас. Коммунисты с каждым днем будут все сильнее нажимать на кулаков… виноват, на самых уважаемых людей кишлаков и сел. А следовательно, сопротивление с их стороны будет все возрастать… Сколько джигитов у Истамбека?
— Было сто пятьдесят, — уклончиво ответил Насырхан и после паузы добавил: — Вчера в Соракамыше он дрался с кзыл-аскерами. Одному аллаху известно, сколько теперь у него джигитов.
— Все же у вас и у него наберется два полных эскадрона. Надо сформировать их. Разбить на взводы и отделения с опытными и храбрыми командирами во главе.
— Опытных командиров у меня двое: Мадумар и Истамбек.
Эффенди окинул взглядом фигуру Мадумара, и по его лицу было видно, что он не только не разделяет мнения Насырхан-Тюри, но убежден как раз в обратном. После короткой паузы он дипломатично ответил:
— Храбрый Мадумар слишком драгоценен для нас, чтобы мы могли рисковать им даже в должности командира эскадрона. Эскадроном должен командовать человек, потеря которого не несет ущерба нашему святому делу.
Мадумар был одновременно польщен и встревожен. Он недоверчиво покосился на Эффенди. Эффенди успокоил его:
— Когда мы будем сводить эскадроны в полки, господин Мадумар будет незаменимым командиром полка, — с подчеркнутым уважением в адрес Мадумара пояснил свою мысль Эффенди, — у него будут помощники, и ему не придется самому обучать джигитов или водить их в бой, рискуя собственной, драгоценной для нас жизнью.
Мадумар расплылся в улыбке и благодарно прижал руку к сердцу.
— Но где же мы найдем такое количество командиров? — недоумевающе спросил Насырхан.
— Один уже есть, — указал Эффенди на едущего за его спиной Гунбина. — Но если вы, доблестный Насырхан, найдете возможным прислушаться к моему совету, его следовало бы послать обратно в Россию.
— Зачем? — удивился Насырхан.
— Тысячи офицеров старой царской и белой армии сейчас не у дел. Работают где придется и старательно скрывают свое прошлое от большевиков. Среди них немало татар, кавказцев… вообще мусульман. Господин Гунбин мог бы завербовать их для нашего дела.
— А-а-а! — протянул Насырхан и после паузы небрежно добавил: — Я уже думал об этом. Кроме офицеров, он должен найти мне людей, умеющих заряжать выстреленные патроны, делать порох, изготовлять пули.
Гунбин, которому надоело ехать в одиночестве, оглянулся и подозвал к себе Тимура. Тимур пришпорил коня и поехал стремя в стремя с Гунбиным.
— Ты знаешь эти места, джигит? — спросил Гунбин. — Скоро выберемся на перевал?
— Еще часа полтора — и перевал, — ответил Тимур. — Здесь очень плохая дорога, и перевал плохой. Льда много, снега на горах много накопилось, лавина засыпать может. Никто здесь много лет не ходил, только благородный Ляшкар-баши решился провести своих воинов через этот перевал.
— Почему же мы не пошли другим ущельем?
— Наверное потому, что у других перевалов стоит Красная Армия. Она знает, что этот перевал очень тяжелый, через него никто не ходит и кзыл-аскеров здесь держать незачем.
— Значит, нас ожидает еще миллион удовольствий. Эквилибристика на льду и путешествие напролом по снежным тропам. И то, если красные не додумались закрыть и этот перевал. Иначе может получиться очень веселая игра.
— Да, — коротко ответил Тимур.
Некоторое время всадники ехали молча. Затем Тимур спросил:
— Скажите, господин, правда, что вы умеете стрелять из пушки?
— Из пушки? — удивился неожиданному обороту разговора Гунбин. — Кто это тебе сказал?
— Джигиты наши между собой говорили.
— Прапорщик горно-егерского имени наследника цесаревича полка должен хорошо знать винтовку, пулемет и все виды горных орудий, — снисходительно объяснил Гунбин и хвастливо добавил: — А я был на хорошем счету у командира полка лейб-гвардии полковника Зудина.
— Какой вы счастливый, — простодушно проговорил Тимур. — Из чего захотите, из того и стрелять можете. Я вот кроме как из винтовки ни из чего не умею.
— Ничего, — покровительственно потрепал Гунбин Тимура по плечу: — Держась поближе ко мне, многому научишься.
— Спасибо, господин, — поблагодарил Тимур.
Сильный порыв пронизывающего ветра заставил Гунбина плотнее завернуться в теплый халат.
— О, черт, — сердив проворчал он. — Дунуло как из погреба.
— Наверное, лес впереди, — высказал предположение Тимур.
— Собрать кошмы! Десять человек с кошмами в голову колонны!.. — донеслась зычная команда Мадумара.
— Кошмы? — удивился Гунбин. — Зачем кошмы?
— Скользко. Снег, лед, — объяснил Тимур, — кошмы под ноги лошадям стелить будем. Иначе не пройдем.
8. Шакалы сбиваются в стаю
В укрытой среди гор маленькой долине за перевалом горело несколько костров. Около костров расположились лагерем с полсотни басмачей.
К натянутой между двумя кольями веревке были привязаны расседланные лошади. Они аппетитно хрумкали ячменем, насыпанным перед каждой из них на потнике или попоне. Около лошадей дежурил басмач в рваном халате, но при шашке, привешенной через плечо на куске волосяной веревки.
Несколько в стороне от лагеря, под присмотром старика в таком же рваном халате, паслось стадо баранов голов в семьдесят. Неподалеку от стада сидели арестованные дехкане. Было их человек сто.
В середине лагеря, на пригорке, около векового карагача, на разостланном ковре, опираясь спиной о ствол дерева и одновременно облокотившись на мягкое, богато отделанное седло, сидел Истамбек. Это был мужчина лет пятидесяти пяти с небольшим скуластым лицом киргиза. Одетый в гладкий темно-коричневый халат, перетянутый в поясе широким ремнем, он, довольно посапывая, отдыхал после обильного обеда. На ковре перед Истамбеком стоял большой жестяной поднос с остатками жареного мяса и валялось несколько пустых водочных бутылок. По краям ковра сидели участники недавней трапезы, собеседники Истамбека — мулла Мадраим и четверо баев из близлежащих кишлаков.
— Я человек, посвятивший свою жизнь одной великой цели — борьбе с большевиками, — самодовольно говорил Истамбек, продолжая начатую беседу. — Как хвастливый Ибрагимбек, испугавшись красноармейцев, как собака, поджав хвост, трусливо бежал в Афганистан, я не сложил оружия. Я ушел в горы с небольшой кучкой верных мне джигитов и все-таки продолжал борьбу. Это были тяжелые годы. Многие отказывали нам в поддержке. Они хотели прожить в мире с Советской властью и отшатнулись от нас.
Баи смущенно закряхтели и переглянулись. Заметив обмолвку Истамбека, мулла Мадраим кинулся на выручку своих приятелей.
— Не принимайте эти слова доблестного Истамбека на свой счет, почтенные господа, — льстиво обратился он к баям, — доблестному Истамбеку хорошо известно, что вы, хотя и тайно, всегда содействовали ему, чем могли.
— Да, да! — милостиво кивнул Истамбек. — Я веду речь совсем не о вас. Но и вы, и все другие сейчас убедились в том, что настоящим уважаемым людям, настоящим правоверным мусульманам жить в мире с Советской властью невозможно. Сейчас наступили дни последней и решительной борьбы. Во главе всех мусульман, поднявшихся на защиту ислама, встал мудрейший из улемов, человек святой жизни, потомок пророка, Насырхан-Тюря. Он единогласно избран нами ляшкар-баши. Могу сказать вам по секрету, что перед тем как взять в свои руки все нити борьбы с большевиками, благородный Насырхан побывал в Афганистане и Китае. И не только побывал, но и договорился с нашими друзьями. Нам будет оказана большая поддержка, если мы зажжем огонь всенародной борьбы.
