Вместе с тем само это преобразование действительности субъектом, его преобразующая деятельность, непременно предполагает, что мышление обеспечивает успешность задуманного преобразования. Мышление «включено во взаимодействие субъекта с объективным миром и служит для его адекватного осуществления» (Рубинштейн, 1957, с. 12). При решении задач на преобразование данного объекта мы опираемся на достигнутые знания, на «целостную картину действительности». Но мы также обнаруживаем и должны учитывать еще и свойства преобразуемого объекта поддаваться или сопротивляться нашим преобразующим действиям (податливости).
Мы относим эти свойства к объекту, но они зависят уже не только от объекта, но также и от ряда обстоятельств ситуации преобразования: от субъекта, применяемых им способов, от средств преобразования. По существу, податливости данного объекта оказываются разными в зависимости от того, кто, какими средствами и каким способом осуществляет преобразование. Оценивая податливость объекта, мы на самом деле включаем в эту оценку всю совокупность факторов, влияющих на эту податливость, все элементы ситуации взаимодействия. Целесообразно обозначить эту сумму составляющих ситуации преобразования как «взаимодействующую систему». От всех этих «привходящих обстоятельств» мы склонны абстрагироваться, чтобы наши знания не зависели от бесконечного числа возможных случаев преобразования. Получается, что мы приписываем объекту свойства взаимодействующей системы. Это удобно в ходе повседневного общения и при коммуникации в процессе деятельности, поскольку ситуация взаимодействия одинаково отражается ее участниками. Но при обмене опытом игнорирование ситуации взаимодействия недопустимо.
Свойство предметов сопротивляться преобразованию В. В. Давыдов характеризует как «меру их расшатывания». Это, по его мнению, «те внутренние их связи, учет которых позволяет изменить их свойства, форму и переводить из одного состояния в другое. Эту меру нельзя выявить до практического преобразования предметов и без него, так как только в этом процессе она себя и обнаруживает» (Давыдов, 1972, с. 250). Эта мера расшатывания, податливость в каждом конкретном случае суммирует действие всех факторов взаимодействующей системы. Мы умеем определять податливости с помощью пробных действий. Но в полной мере мы можем их определить только в ходе реального преобразования, в процессе практической деятельности. Их обычно учитывает практическое мышление.
Процесс мышления при решении задач на преобразование имеет некоторые особенности, которые еще недостаточно изучены. Мы можем говорить о практическом мышлении как мышлении, неотрывном от реализации и потому направленном на преобразование, как некотором виде единого мышления. Прав С. Л. Рубинштейн, говоря, что «практическое мышление всегда непосредственно связано с той частной, практической ситуацией, в которой совершается действие» (1935, с. 333). Наша задача состоит в том, чтобы детальнее разобраться, в чем заключается эта «непосредственная связь» и что собой представляет «практическая ситуация».
Но разве не все задачи предполагают преобразование некоторого объекта? Нет, не все. Есть задачи на доказательство, часто мы стремимся найти объяснение или понимание, и на это направлен наш поиск. Наконец, возможны случаи, когда мы нашли решение, но его практическое осуществление, реализацию откладываем, или оно просто не требуется. Нужно только открыть принцип, найти способ, а его осуществление – уже не нужно или не интересно. Но есть задачи, решения которых выглядят только как преобразование, без всякого открытия принципа или способа. На самом деле и тут не обходится без нахождения решения.
Практическое мышление направлено на преобразование. Оно включено в преобразующую деятельность как важный ее компонент, обеспечивающий адекватность преобразования. Это значит, что решение в практическом мышлении – это не только принцип, способ или идея некоторого преобразующего действия, но и само это действие, т. е. найденное и осуществленное преобразование объекта. Эта принципиально важная особенность практического мышления прямо или косвенно отмечается разными авторами. Уже самые первые характеристики практического мышления В. Кёлером имеют в виду «поведение, которое с самого начала возникает из учета свойств ситуации» (Кёлер, 1930). В 1920-е годы практическое мышление нередко именовалось «разумное действие» (Рубинштейн, 1935).
В. В. Давыдов полагает, что «анализ происхождения и развития мышления необходимо начинать с выяснения особенностей трудовой деятельности людей». «Изменение того, что дано природой, является актом преодоления ее непосредственности. Сами по себе естественные предметы не приобрели бы той формы, которая придается им сообразно потребностям общественного человека. При этом люди должны наперед учитывать те свойства предметов, которые позволяют производить метаморфозы, соответствующие как поставленной цели, так и природе самих предметов» (Давыдов, 1972, с. 249–250).
Вот это стремление «учитывать наперед», этот поиск пути осуществления преобразования естественного предмета, «произведения метаморфозы» в этом предмете и является важнейшей частью практического мышления. Сложность проблемы состоит в том, что успешность преобразования объекта, достижение задуманной цели зависит не только от свойств самого этого предмета. Преобразование предмета требует участия целого ряда других элементов ситуации преобразования. Мы уже говорили, что многое зависит от субъекта, осуществляющего эти «метаморфозы», т. е. производящего некоторые действия. Многое зависит от его умений, знаний, навыков, индивидуального стиля. Существенными оказываются условия и способ осуществления преобразования, их адекватность самой идее решения. Но мы не можем игнорировать и ряд других моментов. Среди них, например, другие объекты, как-то связанные с преобразуемым объектом, влияние других людей на производимое изменение и т. п. Ведь перед нами открытая система. Однако особенно важным является средство, с помощью которого ведется преобразование, т. е. орудие или инструмент.
Итак, субъект (С) хочет внести изменения в естественный предмет, объект (О), преобразовать его и получить – пока воображаемый – объект О*. Этот последний – образ желаемого результата, цель действия (преобразования). Учитывая условия, средства и способ преобразования, С находит идею и путь осуществления «метаморфозы, соответствующей поставленной цели», а затем реализует ее. Преобразование произведено. Но полученный в итоге реальный объект О** отличается от замысла О*, так как не удалось полностью учесть все свойства объекта, отвечающие как природе объекта, так и особенностям преобразования.
Можно привести множество и простых, и сложных случаев, когда задача на преобразование обнаруживала свою коварную сущность (Горский, 1981; Дёрнер, 1997; Энгельс, 1961). Множество фактов подобного рода накопили физики, давно занимающиеся экспериментальными преобразованиями природы. Этот огромный опыт, не поддающийся обобщению, отражен в ряде законов Эффекта Чизхолма. Например, первый закон гласит: «Все, что может испортиться, портится». А вот следствие из него: «Все, что не может испортиться, портится тоже» (Физики шутят, 1966).
Мысленное преобразование объекта нередко пытаются отождествить с его реальным преобразованием. Едва ли это правомерно. Реальный объект, его свойства, его сложное взаимодействие со средой – все это лишь в незначительной степени напоминает образ этого объекта или производимые с ним изменения. Здесь работают совсем другие законы. Таким образом, мысленное преобразование объекта не может рассматриваться как реализация решения.
Простой и сложный случаи реализации
Рассмотрим широко известный случай: кёлеровская обезьяна использует палку и достает банан. На этом примере К. Дункер иллюстрирует свою теорию функционального решения и рассматривает две стадии решения, одна из которых, по его мнению, – реализация. Конфликтные условия проблемной ситуации состоят в том, что «обезьяна не может достать фрукт передними конечностями». Проникновение в конфликтные условия – «конечности слишком коротки». И наконец, функциональным решением будет «длинный предмет» (Дункер, 1965).
«Вторая и последняя стадия – это процесс реализации (или исполнения) функционального решения, выбор того, что действительно нужно для решения. Так, обезьяна ищет палку, шляпу, одеяло, солому, чтобы достать банан» (Дункер, 1965, с. 81). Как видим, функциональное решение – «длинный предмет» – содержит существенное для решения свойство предмета. Этому свойству могут соответствовать многие предметы, но лишь некоторые приведут к решению. Даже самый подходящий вариант воплощения – палка – может не привести к желаемому результату. Ведь процесс реализации может встретить некоторое сопротивление. Например, палка может оказаться слишком тонкой, или излишне тяжелой, или очень длинной, так что достать банан с таким «удлинителем» руки не удастся.
