— М-да… Жаль парня, но ничего не поделаешь, — вздохнул Левенгру, посасывая сигару.
Гейнрих тоже вздохнул. Хотя оба они были довольно толсты, он казался ещё полнее, так как был ниже ростом. Он подошёл к камину и взял в руки фотографию, на которой была изображена необычайно красивая девушка в вечернем платье.
— Твоя дочь, Юлий, прекрасна до… Будь я моложе лет на тридцать…
— Если уж я решусь отдать её кому-то, этот счастливец будет по меньшей мере…
— Пэром Англии, — подхватил Гейнрих, — что ж, придётся смириться, так и быть.
Оба рассмеялись.
Мистер Левенгру был вдовцом. Жена его умерла, когда Валерия была ещё ребенком. Никогда не узнает гордая восемнадцатилетняя красавица, сколько душ было загублено, сколько судеб растоптано для того, чтобы воспитать её в неге и роскоши!
Отец её был акционером двадцати трёх баров и увеселительных клубов, разбросанных по всей Бразилии и Аргентине.
Он выплюнул кусочек табачного листа.
— Жаль Джоза, но… жизнь не стоит на месте. Уже нашёлся кандидат.
— Кто он?
Юлий вынул из кармана конверт и протянул Гейнриху. Взглянув на обратный адрес, тот побледнел как полотно.
— Что с тобой, Гейнрих?
— Ты… знаешь, кто это?
Юлий покачал головой.
— Откуда мне знать? Довольно и того, что он — испанец и…
Гейнрих посмотрел на него отсутствующим взглядом.
— Могу я взглянуть на письмо? — Он вынул письмо из конверта и быстро пробежал глазами.
— Приходилось ли тебе слышать о «Четырёх Справедливых»?
Юлий нахмурился.
— Я что-то читал о них много лет назад… Они, должно быть, погибли… А к чему ты спрашиваешь?
— Они живы! — резко ответил его собеседник. — Правительство их помиловало. Они даже имеют собственную контору на Керзон-стрит.
И покуда он излагал бурную историю Справедливых, лицо Юлия Левенгру приобретало серо-землистый оттенок.
— Но как они могли пронюхать… это… Это чудовищно…
Деликатный стук в дверь прервал его речь. Вошедший лакей подал на серебряном подносе визитную карточку. Надев очки, Юлий взял её, прочёл, секунду помедлил и глухо произнёс:
— Проведите его наверх.
— Леон Гонзалес, — сказал Гейнрих почти шепотом, когда дверь закрылась.
— Видишь небольшой треугольничек в углу карточки? Точно такой же красуется над входной дверью их дома на Керзон-стрит. Это он!
Леон Гонзалес быстро вошел в комнату. Несмотря на седые виски, он был по-юношески подвижен. Острое, почти аскетическое лицо светилось энергией и жизнелюбием.
— Мистер Левенгру… — начал он, холодно кивнув в сторону Юлия.
— Откуда вы знаете меня? — спросил тот, напряжённо улыбаясь.
— Я вас вижу впервые, а вот мои друзья настолько вас изучили, что с поразительной точностью нарисовали ваш портрет вчера вечером на обеденной скатерти, чем вызвали справедливое негодование нашей домохозяйки.
Левенгру насторожился: в этих смеющихся глазах сквозил ледяной холод.
— Чем могу служить, мистер Гонзалес?
— Прежде всего хочу попросить прощения за эту маленькую мистификацию…
Левенгру нетерпеливо кивнул.
— Я хочу предложить вам, мистер Левенгру, положить конец существованию вашего… предприятия, причём в самое кратчайшее время.
— Но…
— Иначе вы станете очень… несчастным человеком, мистер Левенгру.
Опустив руку в карман пальто, он быстрым движением вынул листок бумаги и развернул его.
— Список тридцати двух девиц, попавших в ваши заведения за последние два года, — сказал он. — Прочтите и покажите вашему другу. Копия у меня есть. Кстати, этот список — плод шестимесячных допросов и розысков. Поэтому прошу отнестись к нему со всей серьёзностью.
Левенгру, не читая, швырнул бумагу на пол.
— Если у вас ко мне нет больше дел…
— Друг мой, — голос Леона стал почти воркующим. — Вы немедленно пошлёте срочные телеграммы вашим управляющим о распоряжении отпустить на волю этих девиц, выплатив им соответствующую компенсацию и снабдив их билетами до Лондона, причём в первом классе.
Левенгру порывисто шагнул к звонку и нажал кнопку.
— Вы либо не в своём уме, либо… Короче, у меня нет времени…
— У вас слишком мало воображения. Жаль, — медленно произнёс Гонзалес.
Вошёл лакей. Левенгру небрежным жестом указал на Леона.
— Проводите этого господина к выходу.
Леон насмешливо окинул взглядом обоих толстяков, так же насмешливо поклонился и вышел.
— Боже мой! Боже мой! — голос Гейнриха срывался Он забегал по комнате, отчаянно жестикулируя. — Что же делать?
— Успокойся, друг мой, — овладевший собой Левенгру говорил почти покровительственно. — Чем может быть опасен этот жалкий авантюрист? Обратится в полицию? Пусть!
— Ты безумец! — завопил Гейнрих. — Какая полиция? Какая полиция? Разве они нуждаются в полиции? Да они сами…
— Тсс, — прошептал Юлий.
Он услышал в передней шаги дочери.
— Папа, — сказала она с упрёком, — ты опять ссоришься с дядей Гейнрихом?
Наклонившись, она поцеловала отца в лоб.
— Никакой ссоры не было, моя дорогая. Просто Гейнрих сверх всякой меры озабочен пустяками. Представляешь, он ещё такой ребенок…
Она охорашивалась у огромного зеркала, мурлыкая игривую мелодию.
— Знаешь, папа, сегодня у леди Эсфири я познакомилась с очень милым человеком. Его зовут Гордон. Ты его знаешь?
— Я знаю многих, носящих это имя… А почему ты спрашиваешь? Он… ухаживал за тобой?
Она беззаботно рассмеялась.
— Папочка, ему ведь почти столько же лет, сколько тебе. Просто он такой забавный…
Юлий проводил её до парадной двери, подождал, пока ее автомобиль не скрылся из виду, и вернулся к своему компаньону.
В театре Валерия оказалась в окружении молодых людей, наперебой демонстрирующих перед ней галантность и остроумие. Ложа была переполнена, молодые люди были веселы до бесшабашности. Она испытала даже некоторое облегчение, когда её пригласил выйти величественный камердинер.
— Вас спрашивает какой-то джентльмен, мисс.
— Меня? — спросила она удивлённо и, выйдя в вестибюль, оказалась лицом к лицу с элегантным мужчиной средних лет.
— Мистер Гордон! — воскликнула она. — И вы здесь!
Он держался подчеркнуто сухо.
— Я должен сообщить вам довольно неприятную весть, мисс Левенгру.
Она побледнела.
— Надеюсь, не об отце?
— К сожалению, да.
— Что случилось?
— Вы должны поехать со мной в полицию.
Она посмотрела на него с явным недоверием.
— В полицию?
Мистер Гордон подозвал стоявшего неподалеку камердинера.
— Принесите пальто мисс Левенгру, — сказал он решительно.
Несколько минут спустя они садились в стоящий наготове автомобиль…
Часы били полночь, когда мистер Левенгру встал с кресла и потянулся. Гейнрих давно ушёл. Посмеявшись над его страхами, Левенгру вновь обрёл обычное душевное равновесие и вспоминал недавний визит Гонзалеса с известной долей иронии. Он уже направлялся в свою спальню, когда раздался сильный стук в парадную дверь, гулким эхом разнёсшийся по всему дому. Лакей побежал открывать.
Перед Левенгру выросла мощная фигура полицейского инспектора.
— Левенгру? — строго спросил он.
— Да, — ответил Левенгру.
— Прошу следовать за мной в полицейский участок.
Инспектор говорил жёстко, даже грубовато. Левенгру стало не по себе.
— В полицейский участок? Но почему?
— Вы это узнаете на месте.
— Но… по какому праву?.. Я протелефонирую моим адвокатам…
— Вы, значит, отказываетесь подчиниться властям?
Тон был настолько угрожающим, что Левенгру с готовностью подчинился.
Ставни на полицейском автомобиле были наглухо закрыты. На сиденьях, расположенных вдоль боковых стенок салона, уже сидели два человека. Инспектор сел рядом с Левенгру. Машина тронулась. Прошло пять минут, десять… Казалось бы, можно было уже достичь полицейского участка, но ночное путешествие продолжалось. Левенгру беспокойно заёрзал на жёстком сиденьи.
— Могу успокоить вас, — произнёс чей-то спокойный голос. — Вы едете не в полицию.
— А… куда же вы меня везёте?
— Сами увидите, — последовал ответ.
Прошёл, наверное, час, прежде чем автомобиль, наконец, остановился. Дом, в который его ввели, производил впечатление необитаемого. Прихожая была покрыта пылью и паутиной. Они спустились по лестнице, ведущей, по-видимому, в подвал, отперли стальную дверь и втолкнули его в помещение, оказавшееся небольшой комнатой со столом, стулом и кроватью. В углу было отверстие, ведущее, как он узнал впоследствии, в уборную. Больше всего его поразило то, что спутники его были в непроницаемых масках. Инспектор куда-то исчез.
— Вы останетесь здесь. Ваше отсутствие никем не будет замечено.
— Но… моя дочь, — пробормотал Левенгру.
— Ваша дочь? Ваша дочь завтра утром отправляется в Аргентину с неким мистером Гордоном, тем же путём, что и дочери других родителей.
