— Он. Ужасно, не так ли? Он опускался всё ниже и ниже… У меня были свои деньги. Моя мать оставила мне ежегодную ренту в две тысячи фунтов… Я платила…
— Когда вы виделись с ним в последний раз?
— В первый день последнего Рождества…
Она вдруг смутилась и продолжала, едва переводя дыхание:
— Я встретилась с ним случайно. Он меня не видел, но для меня это было большим потрясением… Это был его голос… у него чудный голос…
— Он пел? — спросил Леон, когда она остановилась перевести дыхание.
— Да, в церкви.
И она заговорила быстро-быстро, словно желая поскорее избавиться от тягостных воспоминаний и заставить забыть о них собеседника.
— Это случилось спустя два месяца после его первого письма. Он писал ещё по нашему старому адресу, в Лондон. Он просил пятьсот фунтов. До этого я уже давала ему деньги. Я написала, что больше платить не намерена. И вот тогда-то он прислал мне фотографию одного из моих писем. В то время я была уже помолвлена. По-видимому, Джон узнал из газет о моей помолвке…
— Вашему жениху ничего не известно?
— О, разумеется нет… В этом случае всё было бы кончено.
Леон вынул из кармана записную книжку.
— Джон…?
— Джон Лезерит, Львиный бульвар, улица Белой церкви, 25.
Леон старательно записал адрес.
— Но какое конкретное событие привело вас сюда?
Она вынула из ридикюля письмо.
Леон заметил, что конверт не был надписан. Очевидно, ей не хотелось, чтобы стали известны её адрес и фамилия.
Он прочёл типичное письмо вымогателя. Автор просил дать ему три тысячи фунтов не позднее третьего числа наступающего месяца, угрожая в противном случае передать все материалы по назначению…
— Я сделаю всё, что в моих силах. Но как же мне поддерживать с вами контакт? — спросил Леон. — По весьма понятным причинам вам нежелательно открывать своё имя и адрес.
Вместо ответа она положила на стол небольшую пачку банкнот.
Леон улыбнулся.
— Этот вопрос мы обсудим, когда достигнем результата. Что же мне сделать для вас?
— Мне бы хотелось, чтобы вы раздобыли письма и, если возможно, так напугали его, чтобы он перестал меня беспокоить. Что же касается денег, то лучше рассчитаться сейчас.
— Это противоречит уставу нашего предприятия, — весело возразил Леон.
Она дала ему какой-то адрес, сразу показавшийся ему условным.
— Пожалуйста, не провожайте меня, — сказала она, взглянув на часы-браслет. Он подождал, пока за ней не закрылась дверь, и поднялся наверх.
— Мне столько известно об этой даме, что я мог бы написать целый очерк, — сказал он.
— Расскажи хоть что-нибудь, — попросил Манфред, но Леон только покачал головой.
В тот же вечер он направился на улицу Белой церкви.
Львиный бульвар оказался неказистой улочкой, совсем не соответствующей столь громкому названию. На третьем этаже одного из старинных домиков он увидел свежевыкрашенную табличку: «Дж. Лезерит, экспортёр».
Леон постучал в дверь. Никто не ответил.
Он постучал сильнее. Послышался скрип кровати и чей-то недовольный голос. Потребовалось довольно продолжительное время, чтобы убедить хозяина открыть дверь.
Леон очутился в продолговатой комнате, освещённой настольной электрической лампой без абажура. Мебель состояла из кровати, старого умывальника и колченогого стола, загромождённого кипами макулатуры.
Хозяину, стоявшему перед ним в грязной сорочке и брюках, было на вид лет тридцать пять. Лицо его было небритым. В комнате пахло опиумом.
— Что вам нужно? — проворчал Дж. Лезерит, подозрительно оглядывая вошедшего.
Леону достаточно было одного взгляда, чтобы иметь представление о наклонностях и образе жизни хозяина комнаты.
— Если вам нужны письма, то они вот где! — Выкрикнул тот, поднеся кулак к лицу Леона. — Можете вернуться к ней и сказать, что ваш визит увенчался тем же успехом, что и у первого гонца.
— Вы самый отчаянный из всех мошенников, которых я знал, — сказал Леон. — Вам, полагаю, известно, что эта молодая особа собирается отдать вас в руки правосудия?
— Пусть попробует! Пусть только попробует! Тогда её письма прочтут в зале суда! Ах, сколько хлопот я вам причиняю, не говоря уже о Гуэнде! Помолвлена, скажите на милость! Уж не вы ли её так называемый жених?
— Будь я им, вы были бы уже без головы, — хладнокровно возразил Леон. — Если бы вы были умнее…
— Ах, вот как! Вы пытаетесь сделать из меня сумасшедшего? Не выйдет! У меня медицинское образование…
С внезапной яростью он отбросил своего гостя к двери.
— Вон! Убирайтесь отсюда!
Нападение было столь остервенелым, что Леон первое мгновение даже растерялся. Но вступать в открытый конфликт он не хотел, чтобы не портить отношений с полицией, и поэтому позволил истеричному мошеннику выставить себя за дверь.
Всё поведение Джона говорило о том, что письма находятся именно в этой комнате… Лет пять назад операция по их изъятию не заняла бы много времени, но сейчас… Леон вздохнул и направился на Керзон-стрит рассказать приятелям о своей неудаче.
На следующий день за обедом все трое живо обсуждали эту, вдруг ставшую сложной, проблему.
— Выйди он из дома, — дело обстояло бы гораздо проще, но вся загвоздка в том, что он не выходит, — говорил Леон. — Впрочем, мы с Раймондом могли бы и так обыскать комнату без особых затруднений. Каждое утро негодяй выпивает бутылочку молока. Следовательно, нам не трудно будет усыпить его, если мы нанесём ему визит сразу после молочника.
Манфред покачал головой.
— Лучше изберите другой способ. Дело не стоит того, чтобы ради него идти против полицейских правил.
— Эти правила неизмеримо мягче, — заметил Пойккерт, саркастически улыбаясь.
— Меня сильно занимает одна деталь, — сказал Леон. — Она слышала его пение в церкви в день Рождества. У меня не укладывается в голове, что этот… субъект стал бы упражняться в пении рождественских псалмов. Я просто не в силах этого предположить. Однако, она твёрдо заявляет это… Так или иначе я должен завладеть этими злополучными письмами.
Гонзалес не любил терять время. На следующее утро спозаранку он уже наблюдал, как молочник поднимался по лестнице к жилищу Лезерита. Едва он вышел из парадного, Леон уже бежал вверх по лестнице, но, к сожалению, успел лишь заметить, как чья-то рука забирала бутылку с молоком. Приготовленный Леоном маленький флакончик с бесцветной жидкостью остался неиспользованным.
Следующее утро также не принесло успеха.
Ночью следующих суток, во втором часу, он проник в дом, на четвереньках бесшумно прополз по лестнице и приник к двери Лезерита.
Дверь была заперта изнутри, но Леону удалось клещами захватить кончик ключа и повернуть его… Он тихонько нажал ручку двери, но та не поддалась. Кроме замка существовала ещё и задвижка… На следующий день он опять подошёл к дому и стал осматривать его снаружи. Чтобы забраться в окно, потребовалась бы очень высокая лестница…
После краткого совещания с Манфредом пришлось отказаться и от этого плана.
— Отчего бы не вызвать его телеграммой на встречу с мисс Броун? — предположил Манфред.
— Уже пробовал, мой дорогой друг, — сказал Леон, вздыхая, — я даже имел под рукой маленького Дика Левсона, чтобы незаметно обыскать его карманы… Увы, он не явился… Он никому ничего не должен, он чтит законы, к нему невозможно придраться. Боюсь, как бы мне не пришлось ударить лицом в грязь перед мисс Броун, — покачал он головой.
Лишь несколько дней спустя он написал по условленному адресу, только теперь узнав, что это была небольшая писчебумажная лавчонка, куда можно было переслать письма.
Неделей позже инспектор Медоуз, поддерживающий со Справедливыми дружеские отношения, зашёл к Манфреду за советом по поводу какого-то фальшивого испанского паспорта. Манфред в подобных делах пользовался большим авторитетом, к тому же знал массу анекдотов о преступлениях, совершённых испанцами, так что консультация затянулась далеко за полночь.
Желая прогуляться, Леон проводил инспектора до Риджент-стрит. Разговор зашёл о мистере Лезерите. Инспектор оживился.
— О, я его знаю великолепно! Года два тому назад я уличил его в предъявлении подложной доверенности и упрятал в Лондонскую центральную на восемнадцать месяцев… Да, это ведь он предал Майкла Ленсолла…
— Взломщика?
— Короля взломщиков! Майкл был приговорён к десяти годам тюрьмы, но когда он выйдет, я не хотел бы оказаться на месте Джона Лезерита…
Вдруг Леон остановился как вкопанный посреди улицы и разразился гомерическим смехом.
— Я не вижу в этом ничего смешного, — серьёзно сказал Медоуз.
— А я вижу! — смеясь возразил Леон. — Какой же я болван!
— Вам нужен Лезерит? — спросил Медоуз. — Мне известно, где он живёт.
— Нет, он мне вовсе не нужен, — покачал головой Гонзалес, но я с удовольствием бы провёл в его комнате минут десять.
