— Лена.
— Очень приятно, — ответил я. — Женя.
— Ты один? — спросила она.
— Что?
— Ты на этот вечер пришел один или с девушкой?
Вопрос удивил меня, и я даже оглянулся назад, чтобы убедиться, точно ли я один или кто-нибудь увязался за мною? Убедившись, что никакая таинственная незнакомка не почтила меня своим вниманием, я ответил:
— Один.
— Тогда иди сюда! — скомандовала Лена и открыла дверь в соседнюю комнату.
Обескураженный я вошел следом за своей необычной знакомой, она закрыла дверь и прошептала:
— Я надеюсь, ты не будешь против поухаживать за мною. Понимаешь, я только что узнала, что Светка притащила меня сюда, чтобы познакомить с каким-то Сашкиным другом, а друг этот — косой, и у него из-за косоглазия комплекс неполноценности. Ты извини, что я так говорю, ты ведь, наверно, тоже знаешь этого косого. Я против него ничего не имею, но знакомиться с ним не хочется, а отказать неудобно, а так вроде буду занята. Ладно?
Я очень обиделся на Сашку, ведь насчет косоглазия он разыгрывал Лену, но зачем было говорить ей про комплекс неполноценности, которым я действительно страдал или, по крайней мере, думал, что страдаю. «Ну, подождите, — запальчиво решил я, — покажу вам комплекс неполноценности, сейчас таким крутым стану!» Но сделаться крутым так и осталось бы благим намерением, если бы не одно «но». Дело в том, что Лена обладала теми редкими красотой и обаянием, которые даже самых нерешительных мужчин вдохновляют на отчаянные поступки. И я пообещал ей, что не подпущу и близко к ней ни косого, ни кривого — вообще никого, если она пойдет со мной вечером на Волково кладбище купаться в пруду. Затем я бросился на кухню к Сашке и попросил его сделать мне небольшое одолжение: не называть меня в тот день «Косым» и вести себя так, чтобы Лена не догадалась, что я и есть тот самый «неполноценный», которому она предназначена.
Вечер прошел необыкновенно. Нас было всего четверо: Сашка со Светой, Лена и я. Я был в ударе, весь вечер не умолкал и чувствовал себя превосходно. В самом начале пару раз удачно сострил, вызвав взрывы хохота, после чего даже самые неудачные шутки встречались бурным смехом. Сашка смотрел на меня во все глаза, словно сомневался в том, что я — это я. Улучив момент, он ткнул меня локтем и сказал:
— Ну, ты даешь!
— Ты тоже хорош! — огрызнулся я. — Чего ты там наплел про комплекс неполноценности?!
— Я?! Да я… да нет… — залепетал Сашка.
Но я его перебил:
— Да ладно уж.
Лена сдержала слово, и поздно вечером мы оказались вдвоем на берегу пруда. Я тогда еще подумал, что вот она коса, по которой я уже лет десять не бегал, а меня до сих пор зовут «Косым», и благодаря этой косе я так удачно познакомился с Леной.
А еще я подумал, что этот замечательный вечер не может кончиться просто так, обязательно должно произойти что-то необыкновенное, — не может не произойти. И еще я подумал, что вот мы остались одни поздно вечером на берегу пруда, и я должен что-то сделать, поцеловать Лену, наверно. Но тут плейбой, который так неожиданно вселился в меня, так же неожиданно меня покинул, уступив свое временное пристанище хозяину — заумному физику, у которого от одной только мысли о том, что нужно взять девушку за руку, трясутся поджилки. Я совершенно скис, и Лена это заметила.
— Эй, в чем дело?! — воскликнула она. — У тебя вид такой, как будто соседский кот съел твою любимую канарейку! А ну-ка! Слушай, это приказ: улыбка медленно ползет к ушам!
Невозможно было не улыбнуться. И хотя плейбой не вернулся, я вдохновился на совершенно невообразимую выходку. Я стащил с себя рубашку и протянул ей.
— Завяжи мне глаза.
— Будем играть в жмурки? — спросила Лена, выполнив мою просьбу.
— Еще в какие жмурки, — ответил я, подхватил Лену на руки и побежал.
Я бежал, а сердце было готово выскочить от страха, ведь с тех пор, как я в последний раз подтверждал звание Чемпиона Косы, прошло не менее десяти лет, а тут — еще девушка на руках, и если б мы растянулись вдвоем на песке, я б действительно выглядел полным кретином. Но оказалось, что научиться бегать по косе — все равно что научиться кататься на велосипеде: освоив эту науку в пять лет, хоть всю жизнь не катайся, а, выйдя на пенсию, сядь — и поедешь. Под визг Лены я благополучно добежал до конца косы, и мы плюхнулись в воду.
— Ты с ума сошел! — крикнула Лена.
— Неудивительно, — ответил я, стаскивая с глаз повязку. — От тебя любой с ума сойдет.
— Мы могли бы разбиться!
— Не могли. Так бегать я еще в детстве научился. За это меня прозвали Чемпионом Косы, а потом просто стали звать Косым.
— Так ты и есть Косой! — воскликнула Лена.
— Ага, и поэтому бегаю с закрытыми глазами — чтобы не спотыкаться из-за косоглазия, — ответил я.
Я нащупал под ногами дно, встал, притянул к себе Лену и вдруг понял, что сейчас поцелую ее. Мне стало страшно, но теперь страх существовал как бы отдельно от меня. И я обнял ее и поцеловал. Страх улетучился, сделалось интересно, что произойдет дальше.
— У меня мокрое платье, — сказала Лена.
— Это пустяки, — ответил я. — Пустяки, по сравнению с тем, что я тебя люблю.
— Ты сошел с ума.
— Нет, я очень трезво смотрю на вещи и знаю, что мы через месяц поженимся.
Лена посмотрела на меня и сказала:
— А ведь я могу обидеться. Зачем ты это сказал?! У тебя ж девиц навалом. Я таких, как ты, за версту узнаю. От тебя нужно держаться подальше, потому что ты сердцеед, в тебя женщины влюбляются по уши с первого взгляда, а ты этим пользуешься.
Видимо, я слишком хорошо вошел в роль плейбоя. Но как бы там ни было, через месяц под свадебный марш Мендельсона мы переступили порог ЗАГСа на улице Летной.
А через пять лет я лежал без сознания на берегу пруда возле Волкова кладбища, и чужая жена била меня по щекам, а сама рыдала от счастья:
— Женя, Женя! Мы на Земле! На нашей Земле! Смотри, это же наш пруд! Ее горячие слезы падали прямо на меня.
Я приподнялся на локте, обернулся и увидел пруд и косу. Вид знакомого с детства места подействовал на меня как живая вода на мертвого богатыря. С ликующим нечленораздельным воплем я вскочил, зажмурился и побежал вперед к косе. Наконец-то закончилось наше невероятное приключение! И закончилось благополучно, хотя на наше спасение не было ни малейшего шанса. Я хохотал от счастья и бежал с закрытыми глазами, вытянув вперед руки. Под ногами скрипнул песок — это значит, что я добежал до косы, потому что она была песчаной, а берег покрыт травой. И в то же мгновенье я кувыркнулся в воду. Это произошло так неожиданно, что я даже немного нахлебался, на что не обратил внимания. Для меня невероятным было то, что я, Чемпион Косы, сорвался в воду, не пробежав по косе и двух шагов! И тут я обнаружил странную вещь: коса выгибалась в правую сторону!
Глава 6
Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что ландшафт изменился так, будто за время нашего отсутствия кто-то вывернул его наизнанку. Овраг, по которому проходило русло ручья, впадавшего в пруд, находился слева от меня. Хотя я прекрасно помнил, что, когда стоишь в воде лицом к берегу в том месте, где стоял я, овраг находится по правую руку. Справа возвышался пригорок, который всегда был слева. И коса всегда изгибалась влево.
Тут я заметил, что и Волково кладбище исчезло. А вместе с ним исчезло все, что могло хотя бы отдаленно напоминать присутствие человека.
Я вышел на берег. Вода текла с меня ручьями, и я пожалел, что так опрометчиво бросился в пруд, потому что наши похождения еще не закончились, в свете чего сухая одежда не помешала бы.
Вика сидела на траве и продолжала рыдать, все еще от счастья.
— Это не наша Земля, — мрачно сказал я.
— Как это?! — удивилась Вика, не желая верить мне.
— Очень просто. Мы на берегу знакомого нам пруда, но где сами Мытищи?
Вика оглянулась вокруг и начала рыдать во весь голос, приговаривая:
— Боже мой, боже мой. Мы никогда больше не вернемся…
И вдруг с правой стороны раздался грубый окрик:
— Эй, вы, придурки?! Чего вы там расселись?!
Мы обернулись на крик и увидели человека, который спускался к нам с холма. Это был мужчина в лохмотьях из травы, листьев и веток, с грязными космами на голове, с грязной бородой. Когда он подошел ближе, Вика, охнув, испуганно прикрыла ладонью рот и пролепетала:
— Алеша…
— Ба! Да это же Сваниха! — воскликнул субъект в лохмотьях и бросился обнимать и целовать Вику.
Было совершенно очевидно, что они знакомы. Вика знала его по имени, а прозвище «Сваниха» явно происходило от фамилии Вики — Сван. И потому, с какой покорностью моя амуретка принимала чувственные изъявления этого оборванца, было ясно, что характер их отношений давал ему полное право проявлять свою радость таким образом. В конце концов, я не выдержал и крикнул:
