— Ну ладно, ты, Робинзон Крузо, что здесь происходит?
Субъект в лохмотьях, продолжая обнимать Вику, повернулся ко мне и нагло ухмыльнулся. А Вика ответила:
— Это наш сосед, Алеша Авилов, он утонул месяца два назад.
— Сколько?! — изумленно воскликнул тот и вытаращил на Вику глаза.
— Ну да, месяца два назад, сегодня, кажется, тринадцатое июля…
— Да ты че?! Я здесь уже лет десять томлюсь! А вы-то как на этот свет попали?
— Да так как-то, — ответила Вика.
— А где мы вообще находимся? — спросил я.
— На том свете, то есть теперь — на этом, — ответил субъект в лохмотьях и добавил: — Леха.
Я пожал протянутую мне руку и ответил:
— Женя, — а затем спросил: — Так как ты здесь оказался?
— Утонул, — спокойно ответил Леха, — и выплыл на этот свет. Только не врублюсь никак, рай это или ад. Вроде тепло, хорошо, всяких фруктов полно, но в любой момент может азавр сожрать, и выпить нечего.
— Что еще за азавр? — спросил я.
— Чудовище такое, — пояснил Леха. — Бронезавр или длиннозавр, или йогуртодонт, не знаю. Я их азаврами зову. Кстати, порыли-ка отседова в мою нору, а то, не дай бог, и впрямь кто-нибудь нас всех слопает, глазом моргнуть не успеешь.
Мы отправились в сторону холма, причем Леха продолжал обнимать и тискать Вику, приговаривая:
— Ух, Сваниха, во где встретиться довелось. А я по бабе соскучился — страсть как!
Я опять не выдержал и крикнул:
— Да отпусти ты ее, ишь вцепился! Кто ты такой?
— Я кто такой?! — возмутился Леха и показал мне кулак. — Вот кто! А Сваниха — моя соседка, и мы по-соседски друг друга любим, когда мужа дома нет.
— Это правда мой сосед, — добавила Вика. — Алеша Авилов.
Я догадался, что это тот самый А. И. Авилов, который утонул пятого мая, о чем была заметка в «Ручейках». А еще я вспомнил, что с Викой мы познакомились девятого мая. Недолго же она горевала по поводу кончины милого друга.
Я плелся за ними следом и злился. Причем возмущало меня не то, что Вика обнималась с этим грязным мужланом так, будто она отправилась в это путешествие не со мной, а утонула вместе с ним; меня больше всего возмущало то, что по воле этой женщины я оказался в одном списке с грузчиком из овощного магазина. «Она просто сука, обыкновенная похотливая сука», — пока я размышлял таким образом, мы дошли до небольшой норы на склоне холма.
— Прошу, — сказал Леха и жестом пригласил внутрь. — Больше здесь прятаться негде. А если появится азавр, это труба!
Вика села на землю, опустила ноги в нору, и, опираясь на руки, медленно сползла вниз и исчезла под землей. За нею таким же образом в нору протиснулся Леха. Ничего не оставалось, как последовать их примеру. Спустившись вниз, я оказался в небольшой пещере, в которой с трудом вмещались трое, присев на корточки. Сбоку был прорыт еще один ход. Леха подтолкнул Вику, и они скрылись в этой норе. Я полез за ними. Внутри была кромешная темнота — хоть глаз выколи. Я пробирался куда-то вглубь, то и дело натыкаясь на ползущего впереди Леху.
Мы пробрались внутрь довольно-таки большой пещеры. В потолке было прорыто маленькое окошко наружу, через которое проходило немного света. И еще один ход уходил куда-то вбок. У одной из стен была навалена куча травы и листьев. Видимо, это была Лехина лежанка.
— Как тебе удалось выкопать такую большую нору? — спросил я.
— Да не, — ответил Леха, — тут какая-то свинья жила, а я ее выгнал.
— Поесть бы чего-нибудь, — предложила Вика.
Я тоже почувствовал, что не прочь перекусить, ведь с тех пор как мы ели в последний раз, прошло много времени.
— Со жратвой здесь, прямо скажем, хреново, — заявил Леха. — Я здесь давно торчу, а до сих пор не привык. Че здесь можно схавать: яблоки дикие, ягоды какие найдешь, яйца из гнезд. Если б спички иметь, можно б было какую-нибудь тварь пришибить и мясо поджарить. А так мясо только сырое. К этому тоже привыкаешь не сразу.
— Может, попробуем что-нибудь найти, — сказал я.
— Можно попробовать, — отозвался Леха. — Ты, Сваниха, посиди, а мы, бог даст, за часок че-нибудь найдем.
Он полез обратно, а я — за ним. Когда мы достигли маленькой пещеры, из которой был выход на поверхность, Леха сказал:
— Прежде чем вылазить, надо оглядеться, чтоб поблизости азавра не было.
Он медленно выпрямил ноги и аккуратно высунулся наружу, заслонив собою свет. Я некоторое время ждал сидя на корточках. Потом у меня затекли ноги, и я спросил:
— Ну что там?!
Леха ничего не ответил, так и застряв на полпути. Я не выдержал и потряс его за ногу. Леха свалился вниз, но без верхней своей части. Это было так неожиданно, что я даже не сразу сообразил, что произошло, и просто тупо смотрел на Лехины ноги, таз и развалившиеся кишки серо-бурого цвета. Затем, сообразив, что Леху, ранее судимого, позже утонувшего, теперь кто-то сожрал, я заорал от ужаса. На мой крик приползла Вика. Она некоторое время в оцепенении смотрела на останки ее бывшего соседа, а потом спросила:
— Что это?
— Это все, что осталось от Леши, — объяснил я.
Наступил ее черед визжать от ужаса. Вика уткнулась в мое плечо, и я как мог пытался успокоить ее.
— Уйдем отсюда, — всхлипывала она.
Я подтолкнул ее в сторону лаза, ведущего в лехино логово, и мы полезли назад. Оказавшись в пещере, мы молча уселись на кучу листьев, Вика прижалась ко мне, и я обнял ее. Так мы сидели некоторое время, и я думал о том, как несправедливо мы наказаны. Стало стыдно за то, что несколько минут назад я мысленно обзывал Вику «сукой». «Даже если она и была любовницей этого грузчика, никакая она не сука, — думал я, — а просто несчастная женщина, вся вина которой — лишь в том, что ей хотелось от этой жизни чуточку больше счастья». Вика сидела рядом, прижавшись ко мне, и тихо плакала. Я почувствовал ее горячее тело и обжигающее дыхание, и мне неудержимо захотелось ее прямо в эту минуту в двух шагах от Лехи, превратившегося в объедки динозавра. Мне просто захотелось сделать ей что-нибудь приятное. И я обнял ее покрепче и впился губами в ее мокрый рот. Вика ответила мне страстным поцелуем, а ее пальцы начали торопливо расстегивать мою рубашку. Еще через мгновение наши тела сплелись в один клубок. Вика оказалась страстной любовницей, она стонала и извивалась, и вскоре я достиг того мгновения, когда предчувствие неотвратимо надвигающегося счастья оправдывает все испытания, которые пришлось преодолеть ради достижения этого мгновения.
О, мой Господин, кто бы ты ни был — бог, дьявол или природный инстинкт, ты — дарующий это мгновение, в это мгновение приди и скажи:
— Вот прибор, чтобы мчаться в неизвестность вслед за этой женщиной.
И я скажу:
— Дайте мне этот прибор, я помчусь в неизвестность вслед за этой женщиной.
Приди и скажи:
— Вот крылья, чтоб лететь в муравейник вслед за этой женщиной.
И я скажу:
— Дайте мне эти крылья, я полечу в муравейник вслед за этой женщиной.
Приди и скажи:
— Вот двенадцать ранее судимых грузчиков в очереди к этой женщине.
И я скажу:
— Запишите меня, я буду тринадцатым в очереди к этой женщине.
А в следующее мгновение сладостная волна захлестнула меня, вырвав из груди стон облегчения. Я отпустил Вику, она лежала на спине, тяжело дыша. Теперь она казалась мне жалкой, и восторг сменился чувством брезгливой снисходительности к использованной женщине. И я проклинал себя, что потратил столько сил, времени, таланта, бросил семью ради минутной плотской утехи. А денег сколько потратил! Если подсчитать все расходы за время моего амурета с Викой на подарки, цветы и бензин, то окажется, что дешевле было б снять проститутку на Ярославке. И проще, потому что не нужно было бы разыгрывать никчемный роман. Наверное, если бы мы так и не трахнулись, впечатления об этом амурете были б гораздо приятнее и романтичнее. «Господи, — молился я, — дай мне только вернуться назад, и я ни на шаг больше не отойду от жены, и всецело отдамся научной работе!»
Однако приходилось мириться с реальностью. А реальность была такова, что мне предстояло жить с Викой в вывернутом наизнанку мире неизвестно сколько, бороться за выживание, а для начала очистить наше новое жилище от остатков чудовищной трапезы. Последнее было самым неприятным, но я справился с этой задачей. Я выпихнул Лехины останки наружу и оттащил подальше от нашего пристанища. После этого я нарыл немного земли топориком и забросал ею лужи крови. Надо ли объяснять, что при этом я постоянно озирался по сторонам, опасаясь стать жертвой хищника. Но кругом царили такая тишина, что я успокоился. «Видимо, страшное чудовище пресытилось и где-нибудь отдыхает», — думал я, стоя по колено в воде и отмывая руки и топорик.
— Женя! — окликнула меня с берега Вика, и я помахал ей в ответ.
— Все спокойно? — спросила она и добавила: — Я хочу пить.
