Специальный корреспондент «Вечерней планеты» «обнаружил», что граф де Лувизан был известным австрийским дворянином, а другой борзописец якобы расшифровал все надписи на рубашке мертвеца. После чего самый ярый оппонент этого издания — журналист «Утренней звезды» — быстро обнаружил, что ничего похожего не было. Он утверждал, что покойный был хозяином клуба в Сохо, который часто посещали русские, немцы, французы и итальянские анархисты. Дворянство он получил за то, что продал полиции несколько государственных тайн других стран, а посему вынужден был сменить имя, чтобы спастись от преследования. И кроме того, клуб располагался на Эссексском шоссе, что весьма остроумно объясняло надпись на рубашке покойного. «Четыре и два в сумме дают шесть. Один и два — три. Кроме того, специфическое повторение числа 2 — это грубая попытка обозначить букву «S», а три икса — это способ обозначить дом 63».
Теперь, когда выяснилось, что клуб на Эссекском шоссе в доме 63 имеет отношение к делу — по крайней мере, так заявила «Утренняя звезда», — «Вечерняя планета» напомнила всем о том, что с этим адресом связано еще одно имя — господин Ловецкий, исчезнувший таинственным образом несколько лет назад и которого так и не нашли. Хотя отлично было известно, что он проживал в доме, где располагался клуб. Он изготавливал украшения из кожи для сапог, ботинок, дамских туфелек и других кожаных товаров.
После этого утверждения «Утренняя звезда» получила более выигрышную позицию, показав всем, что более информирована, чем ее конкурент, и заявила, что больше не может быть никаких сомнений относительно личности убитого человека. Без сомнения, это давным-давно пропавший Фердинанд Ловецкий, проживавший в доме по тому же адресу, что и клуб на Эссекском шоссе, 63. Кроме того, корреспондент газеты заявил, что надпись на рубашке убитого сделана обувным кремом, с помощью которого ныне полируют и одежду и «который в последнее время почти полностью заменил щетки и гуталин, использовавшийся в течение многих лет нашими отцами и дедами».
Суперинтендант Нэком, которого эти заметки, мягко скажем, позабавили, показал номера «Утренней звезды» инспектору Клику.
— Изобретательный человек этот репортер из «Утренней звезды», — заметил инспектор. — А может, во всем этом и сокрыто зерно истины, потому что, как я выяснил, не существует никакого графа де Лувизана — по той простой причине, что человек с таким именем умер много лет назад. Что же касается теории о том, что мертвец — некий Фердинанд Ловецкий, некогда обитавший в доме по Эссекскому шоссе, 63… По-моему, придумано хорошо. К тому же я должен отдать должное парню, который столь своеобразным образом истолковал цифры на рубашке убитого. Все это — неплохие предположения в сложившейся ситуации. К тому же дальше он излагает теорию относительно этого обувного крема. Что ж, это вполне возможно… Однако мы с вами видели эти надписи, и уверяю, обувной крем тут ни при чем. Их нанесли на рубашку с помощью косметической кисточки, и пахло от них дорогим парфюмом. Не фиалковым маслом, а краской, иногда используемой актрисами, чтобы подкрашивать седые волосы, или мужчинами — для усов. Понимаете, о чем я говорю? Такая краска обычно продается в цветной фольге в большей части парикмахерских и подобных учреждений. Кроме того, эта краска обладает очень специфическим пряным ароматом. Помните, что когда я стал искать источник фиалкового масла, я заметил, что от мертвеца тоже исходит сильный запах. Только пахнет он совсем не фиалками. Этакий приятный аромат дорогой косметики. А стоило мне чуть внимательнее посмотреть на надпись на рубашке, и я сразу понял, что и как.
— Мой дорогой Клик, — заметил господин суперинтендант Нэком, — вы, как всегда, убедительны. К тому же я знаю эту марку краски. Однако в наши дни не так много англичан используют подобную косметику. А из того, что используется, обычно берут светло-коричневую или почти черную. Граф был светло-русым, почти блондином. К тому же вы не принюхивались ни к его волосам, ни к усам. Если он и использовал подобную краску, то самых светлых оттенков.
— Мой дорогой господин Нэком, неужели вы считаете, что я был столь небрежен в изучении места преступления, что прошел мимо этого совершенно очевидного факта? Убитый натирал свою голову и усы бриллиантином[11], а кроме того, он применял щипцы для завивки. Поверьте мне, мы найдем кого-то, кто использовал этот крем…
И потом, когда произошли и другие события, суперинтендант Маверик Нэком вспомнил многое из того, что говорил тогда инспектор, потому что тот оказался проницательным и дальновидным человеком.
Глава VIII
АПИСА ЛОРН
Госпожа Рейнор аж подскочила, когда дверь задрожала от удара, а потом дворецкий Джонстон отворил ее и вошел. Дама была немного нервной, но это не означало, что ее можно легко напугать; однако, похоже, это утро было исключением из правил. Почему? Да потому что не каждое утро вас вытаскивают из кровати сообщить, что джентльмен, который вчера еще ухаживал за вами, был убит ночью самым варварским способом, в доме неподалеку. При этом ваше имя и название вашего особняка повторяются раз за разом во всех газетах, освещающих это преступление. И каждый молодой человек, каждая прачка, каждая горничная в радиусе пятидесяти миль точно информированы об интерьере вашего дома, что вы носите и вообще обо всем… даже больше того, что вы сами о себе знаете.
— Прошу прощения, госпожа, но один джентльмен… — начал было Джонстон, но хозяйка перебила его, так и не дав договорить.
— Если это репортер, то я не приму его, — она махнула рукой. — Вы же знаете, что хозяин и господин Гарри в отъезде, они отправились на опознание личности погибшего. А кроме того, Джонстон, вы отлично знаете, что в их отсутствие нельзя пускать в дом никаких мужчин.
— Прошу прощения, но у двери никого нет, — с полной серьезностью, совершенно спокойно ответил дворецкий. — Джентльмен, о котором я говорил, позвонил по телефону и попросил позвать мисс Лорн.
— Меня? — удивилась Алиса, отвернувшись от окна, откуда открывался отличный вид на окрестности. Она стояла рядом с леди Кэтрин Фордхэм и смотрела в окно на дорогу, ведущую к воротам. — Говорите, кто-то спрашивает меня по телефону? Так, Джонстон? Спасибо. Я пойду отвечу…
— Моя дорогая, ты думаешь, это мудрый поступок? Ты думаешь, ты сможешь вести разговор осторожно? — с тревогой в голосе поинтересовалась госпожа Рейнор. — Подумай, насколько ты рискуешь. Это может оказаться репортер… Мне сказали, что они используют множество уловок. Они вполне способны заманить тебя в ловушку. И взять интервью… Дорогая, ты не должна позволить втянуть себя в подобную гадость.
— Думаю, репортер, которому удастся подобный фокус, должен оказаться не просто умным, а гениальным. Тем более что это всего лишь разговор по телефону, — весело добавила Алиса. — Не волнуйтесь, меня не будет всего минуту или две, дорогая Кэти. Тем более я, так или иначе, буду рядом. А пока к тому времени, как я вернусь, можете надеть шляпку и приготовиться к прогулке. И вы, госпожа Рейнор. Погода великолепная, и можно потратить время, ожидая генерала и Гарри на улице. Не стоит сидеть взаперти в такое чудесное апрельское утро.
— Моя дорогая, какое замечательное предложение… поистине замечательное… — с восхищением проговорила госпожа Рейнор. — Как у тебя хватает самообладания в такой момент? Посмотри на Кэтрин и меня… мы обе трясемся, словно осенние листья на ветру, и выглядим так, словно всю ночь не смыкали глаз. А ты бодра и свежа… Нет, не думаю, что отправлюсь на прогулку… Там могут быть люди с фотокамерами, а потом снимки моментально попадут в эти отвратительные газеты…
Алиса не стала ждать, чтобы услышать заключительное замечание. Она выскочила за дверь и поспешила в библиотеку к телефону. На мгновение замешкалась, поднимая трубку. Она услышала всего три слова, а потом губы ее расплылись в широкую улыбку, а ее щеки неожиданно залил румянец.
— Да, да, конечно, я узнаю ваш голос! — ответила она, отвечая на вопрос, который, кроме нее, никто не слышал. — Вы… просто… Вы просто чудо! Вы все выясните. Я хотела написать вам, но все произошло так неожиданно… Ужас!.. Да, я слышу вас очень хорошо. Да… Я слушаю. — Потом она снова застыла и стояла так, широко распахнув глаза, глядя в пустоту, не говоря ни слова. Ее губы чуть приоткрылись, она побледнела.
Алиса сказала, что ее не будет минуту или две, но прошло минут пять, прежде чем она вернулась к леди Кэтрин и госпоже Рейнор. Похоже, те не двинулись с места, с тех пор как она оставила их.
— Нет, это был не репортер, — весело ответила Алиса в ответ на вопросительный взгляд госпожи Рейнор. — Это позвонил один старый друг, — тут Алиса вновь начала краснеть. — Это был господин Филипп Барч, его я впервые встретила у своего дяди сэра Хораса Виверна, перед его вторым браком. Господин Барч спросил, может ли он заехать к нам этим утром, и я ему разрешила.
