Великий жрец снова прервал султана:
– Государь, уже не я ли – один из собеседников?
– А почему бы и нет?
– Человек с двумя носами?
– Почему бы и нет?
– А я, – прибавил глава новаторов, – человек с двумя дырами?
– Почему же нет?
«Мерзавец столяр взял свой инструмент, который он перед тем положил на землю. Это был коловорот. Он взял терку в рот, чтобы ее увлажнить, затем уперся рукояткой себе в живот, и, наклонившись перед несчастной, все еще кричавшей: „Помогите! Помогите!“, собирался проделать ей отверстие там, где их должно быть два и где у нее было только одно».
Жрец
Это не моя жена.
Султан
«Внезапно столяр прервал свою операцию и, словно одумавшись, сказал: „Каких дел я чуть было не натворил! Но она сама виновата. Почему не согласиться добровольно? Сударыня, минуточку терпения“. Он положил на землю коловорот и вытащил из кармана бледно-розовую лету. Большим пальцем левой руки он приложил ее к кончику дамы и, сделав из ленты желобок, ребром другой руки уложил между ягодицами, доведя до низа живота. Дама продолжала кричать: „Помогите! Помогите!“, барахталась, отбивалась, вертелась во все стороны, пытаясь сбросить ленту и расстроить приготовления столяра. А он говорил: „Сударыня, погодите кричать. Ведь я вам еще не причинял боли. Невозможно действовать осторожнее моего. Если вы будете тормошиться, получится черт знает что, и вся вина ляжет на вас. Все должно быть на своем месте. Надо соблюдать известные пропорции. Это важнее, чем вы думаете. Еще минута, и уже ничего нельзя будет поделать, вы сами будете в отчаянии“.
Жрец
И вы все это слышали, государь?
Султан
Да, как слышу вас.
Жрец
А что же женщина?
Султан
«Мне показалось, – прибавил говоривший, – что ему почти удалось ее уломать; судя по расстоянию между ее пятками, я думал, что она уже решается на операцию. Не знаю, что она говорила столяру, но вот что он ей отвечал: „Как, только из-за этого? Ах, как трудно уговорить женщину!“ Закончив свои приготовления, мастер Анофор разостлал бледно-розовую ленточку на линейке и, взяв карандаш, спросил даму: „Какое вы хотите?“
«Я вас не понимаю».
«В античных пропорциях или в современных?»
Жрец
О глубина небесных велений! Это было бы безумием, если бы не было откровением. Да покорится наш разум и да преклонимся благоговейно.
Султан
«Не помню, что ответила дама, но столяр возразил ей: – Честное слово, она порет чушь. Это будет ни на что не похоже. Скажут: „что за осел продырявил ей зад?“
Дама
«Довольно болтать, метр Анофор. Делайте, что я вам говорю…»
Анофор
«Делайте, что я вам говорю. Но каждому человеку дорога честь, мадам.»
Дама
«Я этого хочу, говорю вам. Хочу, хочу…»
Столяр хохотал во всю глотку, и я, как вы думаете, сохранял ли я серьезность? Между тем Анофор начертил на ленте какие-то линии, поместил ее там, где прежде, и воскликнул: «Мадам, это невозможно, это противоречит здравому смыслу. Всякий кто увидит ваш зад, если только он понимает в этом деле, станет насмехаться над вами и надо мной. Всем известно, что между этим и тем должен быть известный промежуток, но он никогда не бывает так велик. Что слишком, то слишком. И вы все-таки этого хотите…»
Дама
«Ну да, хочу, и давайте кончать…»
В тот же миг метр Анофор берет карандаш, наносит на ягодицы дамы линии, соответствующие тем, что он начертил на ленте. Он чертит квадрат, пожимая плечами и бормоча себе под нос: «Что за дурацкий вид это будет иметь. Но такова ее фантазия. И вооружившись снова коловоротом он спросил: „Итак, сударыня хочет, чтобы оно было там?“
«Да, там. Делайте же…»
«Послушайте, сударыня».
«Что еще?»
«В чем дело? Дело в том, что это невозможно.»
«Почему же?» – «Да потому, что вы дрожите и сжимаете ягодицы. Я упустил чертеж и сделаю отверстие чересчур высоко или чересчур низко. Мужайтесь, сударыня!»
«Вам легко говорить. Покажите мне вашу перку… Господи помилуй!»
«Клянусь вам, что это самая маленькая в моей мастерской. Пока мы с вами разговариваем, я успел бы уже проделать полдюжины отверстий. Раздвиньте же ноги, сударыня. Хорошо. Еще немножко, еще немножко. Великолепно. Еще, еще!» И вот я увидал, как коварный столяр тихонько приблизил к ней свой коловорот. Он уже собирался, когда внезапно мной овладела ярость, смешанная с жалостью. Я рванулся вперед, хотел прийти на помощь пациентке, но почувствовал, как чьи-то могучие руки связали меня по рукам и ногам, и, не в силах пошевельнуться, я крикнул столяру: «Разбойник, злодей, стой!» Мой крик сопровождался таким отчаянным усилием, что связывавшие меня узы порвались. Я бросился на столяра и схватил его за горло. «Кто ты, – спросил он меня, – чего тебе надо? Разве ты не видишь, что у нее нет отверстия в заду? Узнай же: я великий Анофор, я делаю отверстия тем, у кого их нет. Я должен сделать ей отверстие, такова воля пославшего меня. За мною придет другой, могущественнее меня. У него не будет коловорота. У него будет долото, и он восстановит то, чего ей недостает. Изыди, оглашенный. Или, клянусь моим коловоротом или долото моего преемника, я тебе…»
«Что – мне?»
«Тебе, да, тебе!..» – В этот момент он левой рукой с шумом потряс в воздухе своим инструментом.
Тут человек с двумя отверстиями, которого вы до сих пор слушали, сказал человеку о двух носах:
«Что с вами? Вы удаляетесь?»
«Я боюсь, как бы вы, жестикулируя, не сломали один из моих носов. Продолжайте».
«Не помню, на чем я остановился».
«Вы упомянули об инструменте, которым столяр производил шум в воздухе…»
«Он ударил меня наотмашь правой рукой по плечу, – с такой силой, что я упал ничком. Вот моя рубашка задрана, обнажен зад, и ужасный Анофор угрожает мне острием своего инструмента и говорит: „Проси пощады, бездельник. Проси пощады, или я тебе сделаю второе“…
Тотчас же я ощутил холод от прикосновения перки коловорота. Меня охватил ужас, и я проснулся. С тех пор я считаю, что у меня две дыры в заду.»
– Тут оба собеседника, – прибавил султан, – принялись насмехаться друг над другом.
«Ха, ха, ха. У него две дыры в заду!»
«Ха, ха, ха. Это футляры для твоих двух носов!»
Затем, важно повернувшись к собранию, султан прибавил:
– И вы, жрецы, и вы, служители алтарей, вы тоже смеетесь. А между тем, как часто считают люди, что у них два носа на лице, и смеются над теми, которые утверждают, что у них две дыры в заду.
Он помолчал с минуту, лицо у него посветлело, и, обращаясь к главарям секты, он спросил, что они думают о его видении.
– Клянемся Брамой, – отвечали они, – таких глубоких истин небо не открывало еще ни одному из пророков.
– Поняли вы что-нибудь?
– Нет, государь.
– Что вы скажете об этих собеседниках?
– Что они безумцы.
– А что, если бы им пришла фантазия сделаться вождями партии и если бы секта, признающая две дыры в заду, стала преследовать секту, признающую два носа?
Жрецы и священники опустили глаза, а Мангогул продолжал:
– Я хочу, чтобы мои подданные жили и умирали, как им заблагорассудится. Я хочу, чтобы пенум клали или на уста, или на зад, смотря по их желанию, и чтобы меня больше не беспокоили такой ерундой.
Жрецы удалились, и на соборе, собравшемся несколько месяцев спустя, было объявлено, что видение Мангогула будет включено в состав канонических книг, к украшению которых оно и послужило.
Глава семнадцатая
Намордники
В то время как брамины вещали от лица Брамы, устраивали шествия с идолами и призывали народ к покаянию, многие в Банзе стали придумывать, какие бы извлечь выгоды из болтовни сокровищ. Большие города кишат людьми, которых нищета делает изобретательными. Они не воруют, не мошенничают, но являются по отношению к мелким ворам тем же, чем те к заправским мошенникам. Они знают все, умеют все, разрушают все. Они шмыгают взад и вперед, всюду умеют прокрасться. Их можно встретить в городе, в суде, в церкви, в театре, у куртизанок, в кафе, на балу, в опере, в академиях. Они будут всем, чем вы захотите. Если вы хлопочете о пенсии, у них есть ход к министру; если вы ведете тяжбу, они будут хлопотать за вас; любите играть – они станут вашими банкометами; любите хороший стол – они станут вашими поставщиками; любите женщин – они проведут вас к Амине или Акарисе. У какой из этих двух вы предпочтете купить болезнь? Выбирайте. Когда вы ее схватите, они озаботятся о вашем выздоровлении. Их главное занятие – подстерегать смешные стороны у обывателей и пользоваться их глупостью. По их наущению раздают на углах улиц, у дверей храмов, у входа в театр бумажки, которые бесплатно осведомляют вас, что некто, живущий в Лувре, в Сен-Жан, в Тампле или в аббатстве под такой-то вывеской, на таком-то этаже, дурачит людей у себя дома от девяти часов утра до полудня, а остальное время дня в городе.
