Мощный национальный подъём, который переживали палестинские евреи, накладывал отпечаток на все конфликты той трагической эпохи, придавая им необычайную остроту и напряжённость. Тогдашняя Палестина ничем не напоминала тихую, спокойную заводь, это был скорее грозный вулкан, пробудившийся от долгой спячки и готовый вот-вот с оглушительным грохотом взорваться.
Жестокая междоусобная борьба, постепенно разгораясь, достигла своего апогея во время восстания 66—73 годов, когда в осаждённом римлянами Иерусалиме вспыхнула настоящая гражданская война между иудеями, унёсшая, по мнению историков, больше жизней, нежели непосредственные военные действия против внешнего врага.
Группировки, существовавшие в Иудее, охватывали практически весь спектр господствующих в то время мнений и интересов. Религиозный и политический моменты в их мировоззрении, как правило, тесно переплетались, образуя причудливую смесь мессианских ожиданий, социального протеста и ненависти к римским захватчикам.
Откровенно соглашательскую позицию по отношению к римской власти занимала партия саддукеев, получившая своё название от Садока (Саддука), родоначальника древней священнической династии. Саддукеи признавали только письменный Закон и не желали знать никаких позднейших добавлений к нему. Ими полностью отвергалось бессмертие души и загробная жизнь на том основании, что в Торе об этом ничего не сказано. Представляя главным образом верхний слой храмовых священников и крупных землевладельцев, саддукеи отрицали исключительность еврейского народа, преклонялись перед достижениями эллинистической цивилизации и охотно сотрудничали с римской властью. В Синедрионе саддукеи составляли большинство. Религиозная и политическая жизнь саддукеев была настолько тесно связана с Храмом, что после его разрушения в 70 году они бесследно исчезли.
На противоположном полюсе находилось движение «зелотов» («ревнителей»), представлявшее, говоря современным языком, тогдашнюю «непримиримую оппозицию». Ещё более радикальной являлась подпольная группировка сикариев («кинжальщиков»), появившаяся спустя два десятка лет после смерти Иисуса и выражавшая интересы социальных низов. Сикарии свирепствовали во многих городах Галилеи и Иудеи, убивая в уличной толчее римлян, а также представителей местной иудейской верхушки, запятнавшей себя сотрудничеством с врагом. Они даже не побоялись осквернить Иерусалимский храм, убив среди бела дня, в присутствии сотен верующих, первосвященника Ионатана, считавшегося креатурой римлян. Практиковали сикарии и захват заложников: они часто уводили с собой членов семей или близких кого-нибудь из аристократов и держали у себя до тех пор, пока не получали в обмен несколько пленных сикариев [40].
Зелоты и сикарии были теми группировками, которые позднее приняли наиболее активное участие в антиримском восстании 66—73 годов.
Колеблющиеся, промежуточные позиции занимали так называемые фарисеи (в переводе с еврейского – обособленные, отделившиеся), представленные учителями религиозного Закона, средним и низшим жречеством, торговцами, ремесленниками, чиновниками, менялами. Согласно Иосифу Флавию, группировка фарисеев насчитывала 6000 человек, что для такой маленькой страны, как Иудея, конечно же, являлось внушительной политической силой [41]. Фарисеи считали себя единственными хранителями истинно иудейского благочестия. Они считали необходимым целиком и полностью подчинить жизнь еврейского народа религиозным правилам. Фарисеи считали необходимым соблюдать не только библейские заповеди, зафиксированные письменно, но и множество правил, сохранившихся в устном предании. Они считали необходимым дополнять законодательство Моисея новыми положениями, которые, по их мнению, соответствовали изменившимся жизненным реалиям. Достигалось это изощрённым истолкованием Пятикнижия Моисея и в дальнейшем положило начало возникновению талмудического иудаизма. В отличие от саддукеев, фарисеи верили в бессмертие души, загробную жизнь, воскресение мёртвых. В этом моменте фарисеи сходились с христианами, поэтому не удивительно, что из их среды впоследствии вышло немало искренних последователей Христа, таких, как, например, апостол Павел.
Фарисеи – духовные предки современного иудаизма. После разрушения Храма и исчезновения саддукеев с исторической сцены фарисейская религиозная практика стала общееврейской нормой.
Фарисеи поддерживали в народных массах стремление к государственной независимости, но вместе с тем, трезво оценивая политическую ситуацию, не считали зазорным пойти в некоторых случаях на компромисс с римской властью. Они резко осуждали зелотов, как безрассудных фанатиков, не способных понять, что бросить вызов Риму в условиях громадного неравенства сил равнозначно самоубийству.
Существовала, наконец, религиозная секта так называемых ессеев, которые, в отличие от всех остальных группировок и течений, не пытались переделать окружающий мир на свой манер. Называя себя «сынами света» – в отличие от «сынов тьмы», к которым они причисляли всё остальное человечество, – ессеи обычно удалялись в безлюдные места, где селились большими изолированными общинами. Контактов с окружающим миром они тщательно избегали. Насчитывалось ессеев, по Иосифу Флавию, более 4000 человек [42]. Трудились, питались и молились ессеи совместно, также сообща владели имуществом. Ессеи признавали бессмертие души, верили в загробное воздаяние: по их представлениям, души грешников попадали в мрачную и тёмную пещеру, где пребывали в вечных мучениях, а души праведников, наоборот, оказывались в стране вечного блаженства. Считается, что учение, культ и организация общин ессеев оказали определённое влияние на развитие раннего христианства, хотя ессеи тяготели к строгой изоляции, а христиане с самого начала стремились привлечь к себе людей всех этнических и социальных групп. Иисус, несомненно, был знаком с учением и жизнью ессеев, что видно из следующего высказывания: «…сыны века сего догадливее сынов света в своём роде». (Лк.16:8). Здесь Иисусом употреблено одно из самоназваний ессев – «сыны света».
После войны 66—73 годов, в которой ессеи приняли самое непосредственное участие, они навсегда исчезли из истории.
Помимо перечисленных нами основных партий – саддукеев, ессеев, фарисеев и зелотов – существовало множество других более мелких сект и группировок (в Талмуде утверждается, что их было двадцать четыре [43]), и все они соперничали друг с другом, стремясь доказать, что именно их учение является истиной в последней инстанции.
4
Ну а что же римские власти? Как они относились к бурной политической и религиозной жизни своих иудейских подданных? Как ни странно, вполне терпимо. За исключением тех немногих группировок, которые исповедовали откровенно экстремистские взгляды, все остальные партии и секты в своей деятельности не встречали сколько-нибудь серьёзных препятствий. В этом отношении маленькая Иудея представляла собой единственное исключение во всей необъятной Римской империи. Нигде больше, даже в самом Риме, населению не разрешалось создавать никакие общественные организации, даже такие, казалось бы, далёкие от политики, как литературные кружки и кассы взаимопомощи. Императорская власть, которой всюду мерещились призраки заговоров и мятежей, была уверена, что за этими невинными с виду союзами могут скрываться гораздо более опасные для неё сборища. Уже Юлий Цезарь, а вслед за ним и Август распустили «все коллегии, за исключением самых древних» [44]. Позднейшие императоры заходили в своей подозрительности ещё дальше. Известен случай, когда император Траян не разрешил городским властям Никомедии, сильно страдавшей от пожаров, организовать добровольную пожарную команду из 150 человек, мотивируя свой отказ тем, что такая организация рано или поздно превратится в прикрытие для заговорщиков [45].
Даже просто собраться на улице, чтобы обсудить те или иные насущные проблемы, подданные Римской империи не имели права – власти усматривали в таких действиях бунт или подготовку к бунту. В Деяниях Апостолов в одной из глав рассказывается о том, как серебряных дел мастера из греческого города Эфеса были возмущены проповедью апостола Павла (мастера усмотрели в ней угрозу своим экономическим интересам). Городской «блюститель порядка», увидев многолюдное «сборище», начал уговаривать мастеров разойтись по домам, чтобы не оказаться обвинённым вместе с ними в подготовке какого-нибудь антиправительственного заговора:
«Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть судебные собрания и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга… …Ибо мы находимся в опасности – за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище. Сказав это, он распустил собрание» (Деян.19:38—40).
