Я могу только догадываться, как хохотали, слушая вечерние беседы своих детей, наши родители. Пожалуй, это был единственный случай узаконенного существования двух матерящихся девочек из благополучной московской семьи.
Диспансеризация
Встреча с гинекологом была назначена у него в кабинете. Двенадцать осиновых листочков трясутся под дубовой дверью – кучка 17-летних девочек из престижной МИДовской школы ожидают своей очереди на экзекуцию, опустив глаза от смущения. Мы не были ни больны, ни беременны – это называлось диспансеризацией. Наташка по списку шла первой. Я, благословив подругу, остаюсь в коридоре, жду, волнуюсь, стесняюсь.
Пуля, вылетевшая из кабинета через десять минут, оказалась Наташкой. Увидев её красное лицо и надетую наизнанку юбку, мы прижались друг к другу ещё плотнее.
– Ну что? – фальшиво бодрым голосом спрашиваю я, изгнав из головы миллион неприличных мыслей. Она шепчет:
– Ленка, ты знаешь, что такое плечи?
– Конечно, знаю. Вот они. – И себя по плечам хлопаю.
Наташка начинает истерически хохотать и восклицает:
– Вот и я так думала!
Ну кто же тогда знал медицинскую профессиональную терминологию! Ну какой же нормальный человек мог догадаться, что у гинекологов принято подставки для ног, прикреплённые к смотровому креслу, «плечами» называть. Доктор – импозантный пожилой джентльмен – говорит моей девственной подруге:
– Раздевайтесь, мадмуазель, ноги на плечи.
А сам, отвернувшись для приличия, склонился над умывальником, который в непосредственной близости от кресла находился, – кабинетик-то крошечный. Разделась моя Наталья, прилегла на кресло гинекологическое, попыталась ноги себе на плечи пристроить – не вышло. Тогда, поразмыслив и тонко оценив ситуацию, она медленно опустила их на плечи стоящему к ней спиной врачу…
Генеральская внучка
– Ваш прапрадед по бабушкиной линии был простым деревенским почтальоном, – раскрываю я своим детям секреты их происхождения.
Увидев несчастное лицо дочери, добавляю:
– А другой ваш прапрапрадед был царским генералом. Он был хорош собой, храбр и благороден, – и показываю портрет нашего родоначальника, Оскара Оттовича Крюгера, генерала русской армии, немца по происхождению, в безукоризненном мундире со сверкающими на плечах эполетами и в брюках с широкими лампасами.
Лицо моего пятилетнего сноба просветлело, и, гордо закинув голову, она сказала:
– Ну что ж. Теперь всё понятно. Значит, я – внучка царского генерала.
Я подтвердила правильность её логики, добавив лишь, что не только она, но и её родной брат когда-нибудь будет гордиться своей родословной. Лялька бросила взгляд на ничего не подозревающего полуторагодовалого брата, и с поистине царским холодным презрением изрекла:
– Женя?.. Женя – внук почтальона.
Хоккеисты
Ян Комарницкий
Серёга Шмаков постоянно попадал в разные истории.
Пошёл он в армии в самоволку. Забрёл на сопку, где его чуть не унесла к своим птенцам крупная орлица. Она крепко вцепилась когтями в шинель, но явно тяжела оказалась для неё добыча. Приподняла было гордая птица трепыхающегося воина на полметра от земли, да там же и бросила непосильную ношу.
На складе, куда Серёга пришёл работать ночным сторожем, в первую же ночь украли забор, который стоял вокруг этого самого склада.
Почти сразу – ещё случай. Рядом с магазином «Хозтовары», в который Шмаков только что устроился продавцом, соорудили огромную ледяную горку, с которой дети катались на санках, ледянках, кусках картона. Отработав полдня, Серёга решил обмыть своё трудоустройство с заглянувшими к нему друзьями.
Обмыли, и хорошо.
Три изрядно подвыпивших молодых человека катались с ледяной горы на пластмассовых тазиках до тех пор, пока те не закончились на складе магазина «Хозтовары». Просто Серёга и его друзья сломали все тазики.
Впрочем, если рассказывать обо всех Серёгиных приключениях, получится книга толщиной с пивную кружку, а то и с две. Поэтому расскажу я историю, в которую Шмаков попал не без моего участия.
Рабочий день, а точнее – вечер, в ресторане «Зелёный крокодил», где Шмаков работал официантом, а я музыкантом, подошёл к концу. Последние клиенты со словами благодарности устало покидали самый престижный в конце 90-х ресторан Магадана. Официанты с завидной быстротой убирали со столов грязную посуду, музыканты в уединении раскидывали «парнас» на троих. Быстро поделив заработанное, мы двинули через зал к выходу. У всех крутилась одна-единственная мысль – скорее бы добраться до любимой подушки!
И тут Шмаков:
– Батенька!
Именно такую форму обращения предпочитал Серёга, когда у него в голове зрел какой-нибудь хитрый план.
– Батенька, – повторил Шмаков, обращаясь ко мне. – А не пропустить ли нам по стаканчику какой-нибудь исключительно вкусной гадости?
Вот в чём, в чём, а в умении сделать предложение так, чтобы от него невозможно было отказаться, Шмакову не было равных.
В самом деле! Вечер сегодня получился по-стахановски ударным, и почему бы, собственно, не увенчать его несколькими бутылочками хорошего вкусного пивка? К тому же я уже пару недель вёл холостяцкую жизнь. Жена уехала в отпуск к родителям, и от семейных обязательств я был совершенно свободен.
Звёзды быстро сошлись сами собой.
Вскоре мы со Шмаковым уже сидели у меня на кухне. Размеренно, никуда не торопясь, потягивали прямо из бутылок холодное пиво, закусывая его красной рыбой.
– Может, в хоккей сыграем? – предложил я.
– Давай! – не раздумывая, согласился Серёга.
Пока Шмаков телепортировал из кухни в спальню пиво с рыбой, я заряжал в Sony PlayStation диск с NHL-98.
Играть друг против друга мы не стали – Серёга был значительно ниже меня в классе. Неинтересно! Поэтому решили играть вдвоём за одну команду. С детства мы оба любили блюз и рок-н-ролл, поэтому и команду выбрали соответствующую – St. Louis Blues.
Поначалу наши «Блюзмены» обыгрывали всех с завидной лёгкостью. С неприличным счётом 2:14 пролетели «Лётчики» из Филадельфии. Затем под раздачу попали чикагские «Ястребы» и «Звёзды» из Далласа. Но чем больше мы с Серёгой наполнялись пивом, тем хуже играли наши «музыканты».
– Блин, чё у них за вратарь?! – возмутился Серёга, когда в очередной раз мы не смогли пробить голкипера «Красных крыльев» из Детройта.
– Майк Вернон, – просветил я товарища.
– Да какой там Вернон! П…с он! – уверенно поправил меня Шмаков.
Вскоре оказалось, что и наш вратарь – п…с. За вратарями в длинный список попали все хоккеисты, тренеры, судьи, болельщики и даже сами создатели игры NHL-98.
– И вообще, – устало подытожил Шмаков. – Весь этот хоккей придумали такие же вот п…ы!
Долго ли, коротко ль, в общем – наигрались мы.
И пива напились…
На улице было светло, когда такси с Серёгой нырнуло за угол соседнего дома. На автобусной остановке в ожидании транспорта стояли первые пассажиры. Они спешили навстречу долгому трудовому дню.
Уставший, но довольный проведённым временем, я побрёл с балкона в комнату и через несколько минут уже крепко спал, обнимая любимую подушку.
Солнечным летним утром, в состоянии приличного алкогольного опьянения, явился Шмаков домой. На пороге со скалкой в руках его ждала жена. Марина Шмакова в отпуск не уезжала, а всю ночь, не смыкая глаз, ждала своего благоверного муженька.
– Ну и где ты был?! – стараясь оставаться спокойной, спросила жена.
– Я с Яном в хоккей играл, – честно признался Шмаков и покосился на скалку. – Это музыкант наш – Ян, – для пущей убедительности пояснил Серёга.
Марина готова была услышать всё что угодно, но только не это!
Как её Сергей, который никогда в жизни не стоял на коньках, играл в хоккей с каким-то там Яном?! Ночью, посреди лета, в Магадане, где и в помине никогда не было искусственного льда!..
Помните главную мораль советских фильмов о всякого рода бандитах и хулиганах? Наказание неизбежно!
Карающая скалка правосудия смачно прилипла к спине подзагулявшего лгунишки. Шмаков скоренько ретировался в туалет и быстро закрыл дверь на щеколду.
– Открой, паразит! Я тебе покажу хоккей! Открой, хуже будет! – метала молнии у двери Марина.
Шмаков знал не понаслышке, что хуже, чем получать скалкой по спине, ничего не бывает, и открывать, конечно же, не стал.
Через полчаса чуть успокоившаяся супруга уходила на работу. Стоя на пороге, она бросила в сторону надёжно закрытого туалета:
– Вот и сиди там до вечера… Выйдешь – убью!
Марина уже почти закрыла дверь, но потом вновь приоткрыла её, желая сказать самое главное. И сказала, поставив точку в монологе:
– Хоккеист хренов!..
Ещё не раз мы с Серёгой баловались пивком после работы, но вот в хоккей больше не играли.
Ни летом, ни зимой.
Под Ярославлем
