Наступило неловкое молчание.
— Давайте, мы вам поможем, — предложил Каримов. — Вон сколько снега намело на крыльцо. — Он потянулся за лопатой.
Ибрагим молча отстранил старшину. Он не любил, когда его жалели. В таких случаях всегда острее чувствовалось одиночество, и боль от сознания, что единственный сын никогда не вернется, становилась почти физической.
Обручев заметил, как посерело лицо старика. Каримов тоже помрачнел.
Обручев спросил Ибрагима:
— Зимуете хорошо?
Старик неторопливо воткнул лопату в снег.
— Рахмат, — сказал он тихо. — Вот только дорога к реке плохая, снега много.
— Так что же вы молчали? — подхватил Каримов. — Есть у нас на заставе заградительные щиты. Дадим.
Ибрагим отвернулся. Он явно не хотел разговаривать. У пограничников вконец испортилось настроение. Перед соревнованиями это было совсем некстати.
— Сегодня же поговорю с капитаном, — всё-таки сказал старшина Каримов.
Обручев подтвердил:
— Капитан Демин разрешит!.. Щиты будут!
На этот раз старик не пригласил друзей к себе, а, словно подытоживая разговор, показал на остроконечную вершину, заслоненную тучами, и промолвил:
— Опять снег будет...
Обручев видел, что старшина расстроен. Он не совсем понимал, почему Ибрагим так холодно обошелся с ними и ждал, что Каримов начнет сейчас объяснять. Но старшина молчал, прибавляя шагу.
— Ибрагим прав, — попытался завязать разговор Обручев. — Снег будет. Лыжную мазь придется сменить.
— Ничего, проскочим, — ответил Каримов.
— Разумный совет — половина удачи, — напомнил Обручев.
Старшина промолчал.
Они подъехали к Дому культуры. Здесь было шумно. Саттар стоял у судейского столика в накинутом на плечи халате. Заметив друзей, он протянул им сразу обе руки. Приветливо улыбнулся:
— Ну, полвон[7] сегодня тебе повезло: по жеребьёвке сразу за мной идешь. Нет бы наоборот.
— Держись, догоню! — подзадорил Каримов и тут увидел Гульджан.
— Смени мазь, — еще раз посоветовал Николай, доставая из кармана жестяную баночку. — Ибрагим верно говорил.
— Очень прошу, — неожиданно заявил старшина, — не говори мне сейчас о старике.
Обручев предложил сменить мазь и Саттару. Молодой чабан согласился. Он отставил в сторону палки и, насвистывая, принялся за дело.
Время от времени Николай бросал недовольные взгляды на старшину.
Каримов разговаривал с Гульджан.
— Поторопись, Рашид, — сказал Обручев старшине, становясь на лыжи.
— Сейчас, — не оборачиваясь, отозвался Каримов.
В этот момент раздалась команда:
— Участники соревнований... на старт!
Обручев снова протянул старшине баночку с мазью.
— Ничего, — упрямо сказал Каримов. — Обойдусь.
Старшина видел, как Саттар быстро побежал вперед и стал карабкаться в гору. Потом подошла его очередь. После взмаха флажка он сорвался с места, чтобы сразу догнать Саттара и потом ни за что не отрываться, а перед финишем обойти.
Постепенно расстояние между ними сокращалось. Около перевала Каримов совсем было приблизился к Саттару. Но тут вдруг пошел снег. Скольжение стало хуже. Сразу он не заметил этого: лыжня шла в гору. А потом начался спуск. Саттар присел и, набирая скорость, стал ловко лавировать между камнями.
Старшина тоже оттолкнулся палками, но лыжи словно окаменели. Он чуть не упал. С досадой поднял правую ногу и выругался: так и есть — подлип! Рассчитанная на сухую погоду, мазь подвела.
Старшина снял лыжи, чтобы счистить снег, и окончательно расстроился...
Гульджан издали смотрела на него. Он нарочно не подъехал к ней, а прямо с финиша, не сбавляя хода, проскочил мимо судейского столика в горы.
На заставу пришел угрюмый.
— Проиграли? — лейтенанту Ганиеву нетрудно было догадаться об этом, глядя на выражение лица старшины. — Ничего, бывает. В другой раз выиграете.
Старшина не ответил.
— Самолюбие — опасная вещь, — заметил замполит.
Каримов думал о Гульджан. Как теперь с ней встретиться? Что она скажет отцу? Ведь сегодня они хотели поговорить с ним.
...Вечером сержант Обручев заступил на дежурство. Он выставил часовых и после инструктажа отправил наряды на границу.
Тихо в эти часы на заставе: пограничники отдыхают перед службой.
Понуро вошел в дежурку старшина Каримов. Николай обрадовался:
— Садись.
Старшина медленно опустился на стул и спрятал лицо в ладонях.
— Я понимаю, — сказал Обручев. — Ты проиграл на соревнованиях, но разве можно из этого делать трагедию?
— Не в этом дело, — вздохнул старшина. — Всё началось с Ибрагима.
— Да что у вас с ним? — спросил Обручев.
Старшина не успел ответить. Зазвонил телефон. Обручев взял трубку.
— Дежурный слушает! — сказал он и узнал полковника Воронкова. — Докладываю, — сразу подтянулся Обручев. — На заставе без происшествий.
— Где тридцать первый?
— Только что лег отдыхать.
— Поднимите.
— Есть!
Капитан не спал. Он быстро вошел в канцелярию.
— Тридцать первый слушает!
— Телеграмму ноль восемьдесят четыре получили? — спросил полковник.
— Так точно! — доложил Демин.
— Предупреждаю: обстановка усложняется. Обратите внимание на перевал.
— Есть!
Капитан подошел к стене и отдернул марлевую занавеску. Вот он, перевал, на который приказано обратить внимание. Здесь частые туманы и много камней — самое удобное место для нарушителей границы.
Демин вызвал лейтенанта Ганиева:
— В ноль-ноль часов проверите пограничные наряды.
— Есть! — ответил Ганиев.
Глава двенадцатая
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Фукс делает ставку на Ибрагима. — Человек, который не дорожит своей жизнью. — Тугай, Динкер, Тумаков, их всего трое. — Ночной гость предлагает свой план. — Глава тринадцатая называется: «Жребий брошен». — На что намекал Теодор Драйзер? — Шифровка доставлена в посольство.Фукс пускал к потолку колечки дыма и равнодушно глядел, как они расплывались в воздухе. Его одутловатое лицо с нездоровой синевой под глазами выглядело усталым.
Конечно, из множества вариантов, которые он снова и снова перебирал в уме, лучше всего остановиться на последнем: прежде чем встретиться с резидентом, агент остановится в кибитке Ибрагима. Отсюда будет легче действовать, да и сам Ибрагим поможет. Но прежде необходимо запутать старика.
Одному Тугаю поручить такое ответственное задание нельзя. При всех достоинствах он оставался туземцем. Это сложное дело можно возложить на члена метеоритной «экспедиции» Джорджа Динкера. Ему сам черт не брат.
Он взглянул на часы: сейчас Динкер должен войти.
