Он уже нарисовал специальную поздравительную открытку, а мысль послать ещё и телеграмму пришла ему, когда однажды утром он увидел на рынке доску объявлений, а на ней – рекламный плакат. На плакате было написано, что это экономный и безотказный способ доставить людям радость; Паддингтону эта мысль страшно понравилась. И надо же – такое крушение всех надежд!
Медвежонок решил пойти посоветоваться со своим другом мистером Крубером. Мистер Крубер был большим специалистом по решению всяких житейских проблем, и, даже если ему не всегда удавалось с ходу найти верное решение, он умел представить дело в таком свете, что на душе сразу становилось легче.
Бросив ещё один суровый взгляд на дверь почтового отделения, Паддингтон зашагал в сторону рынка Портобелло. Капюшон его синего пальтишка был плотно надвинут на голову поверх шляпы, чтобы защититься от студёного утреннего воздуха.
В последние несколько дней погода переменилась, осень уступила место настоящей зиме; сегодня так приморозило, что Паддингтон уже пожалел, что не сумел набраться храбрости и рассказать миссис Бёрд, что его новые ботики ушли на приготовление особого соуса для гостей фамильного замка лорда Лакома.
Старые ботики знавали лучшие дни, и первые снежинки нынешней зимы вскоре проникли внутрь сквозь трещины на подошве, так что мех на задних лапах совсем промок.
Паддингтон укрылся от ветра возле парадной двери какого-то дома неподалёку от улицы Портобелло и решил, что для продолжения пути необходимо подкрепиться, – на этот случай у него был с собой кусок булки с мармеладом. Вдруг на глаза ему попался листок бумаги, пришпиленный к этой самой двери.
На листке было написано:
МИСТЕР РОМНИ МАРШ,ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ХУДОЖНИК.ДАЮ УРОКИ ЖИВОПИСИ, ОСОБЕННО ЖЕЛАЮЩИМ ОБУЧИТЬСЯ ПИСАТЬ ПОРТРЕТЫ.СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ НАТУРЩИК.ДОСТОЙНАЯ ОПЛАТА.
Паддингтон принял решение, не раздумывая. Такую возможность нельзя было упускать, и через минуту он уже со всех лап бежал вверх по ступенькам.
Студия мистера Марша находилась на самом последнем этаже. Медвежонок постучал, вошёл и с интересом огляделся. Если бы не стены, можно было бы подумать, что он оказался в огромной теплице – почти вся крыша была стеклянной. В самой середине, на возвышении, стоял столик, а на нём – ваза с фруктами. Чуть в сторонке находилась печурка, которая, впрочем, не топилась, а вокруг неё сгрудилось несколько человек с мольбертами.
Паддингтон в очередной раз вспомнил о посещении замка лорда Лакома – ему сразу пришла на ум сцена из арии, которую они там слышали, хотя, судя по тому, как будущие живописцы держали кисти, у некоторых из них пальцы не просто закоченели, но и вовсе отваливались от холода.
Сам мистер Марш, похоже, был более морозоустойчив, потому что, в отличие от своих учеников, закутанных в тёплые пальто, он был одет в одну лишь широкую блузу, какие носят художники. Заметив Паддингтона, он бросился к нему через всю комнату, его одёжка так и развевалась.
– Дорогой сэр! – воскликнул он. – Добро пожаловать в нашу тёплую компанию! Чем могу служить?
Паддингтон вежливо приподнял шляпу и другой лапой пожал мистеру Маршу руку.
– Вид у неё какой-то не очень тёплый, – сказал он задумчиво. – По-моему, они все замерзли…
– Что? А? – Мистер Марш нервно хихикнул. – Ну… да… так чем я могу вам помочь?
– Я бы хотел, если можно, поработать натурщиком, – объявил Паддингтон.
– Не натурщик, а халтурщик, – произнёс мрачный голос со стороны мольбертов.
– Тихо! – Мистер Марш предупредительно поднял руку и заодно с Паддингтоном устремил на будущих художников суровый взгляд. – Ничего смешного. Сейчас же прекратите хихикать.
После этого он снова повернулся к медвежонку.
– Вы, сэр, пришли в самый, можно сказать, подходящий момент! – воскликнул он, подводя Паддингтона к возвышению. – Между нами говоря, – добавил он шёпотом, – нам тут уже изрядно надоело рисовать фрукты. Да и вообще, они в это время года страшно дороги, а стоит отвернуться, и половины натюрморта нет – кто-то съел.
Он поставил медвежонка на возвышение, рядом со столиком, потом отошёл подальше, держа в вытянутой руке кисть и придирчиво разглядывая композицию прищуренными глазами.
– Скажу сразу, – обратился он к своим ученикам, – тот, кому удастся ухватить эти его усы, заслужит особой похвалы!
– Ухватить усы? – встревожился Паддингтон. – А я и не знал, что натурщиков хватают за усы!
– Всем потребуется жжёная умбра, – продолжал Ромни Марш, не обратив внимания на его реплику, – можно её слегка оттенить мареной[8]. Некоторые пятна вокруг носа просто поражают глубиной и богатством оттенков… – Художник задумчиво огладил бороду. – Нос, разумеется, чёрный… рот тоже. Язык предлагаю писать травянисто-зелёной краской.
– Травянисто-зелёной? – вконец переполошился Паддингтон. Он скосил глаза на большое зеркало, стоявшее неподалёку, и облегчённо вздохнул. – Вообще-то, язык у меня другого цвета, – объяснил он. – Просто я сегодня утром пытался написать телеграмму и всё время облизывал ручку.
– А… да… конечно! – Мистер Марш понял, что медвежонок обращается к нему, и мигом вернулся с небес на землю. – Скажите, а не могли бы вы снять пальто? А то хотя вы и натурщик, но выглядите как-то ненатурально… – Тут его посетила и вовсе гениальная идея: – Знаете что, сделайте вид, что вы загораете на пляже!
Паддингтон призадумался. Вообще-то, воображение у него было хорошее, особенно если как следует сосредоточиться, однако, ещё раз обведя взглядом нетопленую студию, он понял, что никакими силами не сможет представить себе то, что задумал мистер Марш; а уж снимать пальто он не собирался ни под каким видом.
– Медведи вообще не загорают, – сказал он твёрдо. – Потому что они вместо этого выгорают. И если можно, я всё же останусь в пальто.
Ромни Марш нетерпеливо цокнул языком.
– Ладно, не будем смотреть в рот дарёному коню, – решил он наконец. – Такие уж времена пошли: бери, что дают, но куда же это мы катимся! Тогда попробуйте сделать вид, что вы статуя. – Художник с сомнением посмотрел на Паддингтоновы ботики и стал устанавливать его в подходящую позу, продолжая при этом наставлять своих учеников: – Боюсь, с ногами вам придётся повозиться. Очень трудно сказать, где они начинаются, а ещё труднее – где заканчиваются. Однако, – добавил он со вздохом, – для того мы и живём, чтобы преодолевать трудности. Вот так. – Он сделал шаг назад и ещё раз осмотрел результаты своих трудов. – А теперь, что бы ни случилось, не двигайтесь. Стоять надо совершенно неподвижно.
Паддингтон послушался, и несколько минут в студии было очень тихо, раздавалось лишь тихое шуршание – будущие художники переставляли свои мольберты так, чтобы получше видеть новую модель.
Поначалу новое занятие пришлось Паддингтону по душе. Да, он не раз слышал, как миссис Бёрд ворчит, что некоторым людям деньги платят непонятно за что, но чтобы деньги платили только за то, чтобы стоять совершенно неподвижно, – о таком он никогда и не мечтал.
Минуты шли одна за другой, и чем дальше, тем сильнее Паддингтон жалел, что не принял предложения мистера Марша и не улёгся в позу загорающего. Собственно, его бы устроила почти любая поза, кроме той, в которой он стоял, но притвориться лежащим на пляже, под тёплыми лучами солнышка, казалось самым заманчивым. Сейчас же он чувствовал себя примерно как балетный танцовщик, у которого свело ногу в момент выполнения очень сложного прыжка. Уж и не упомнишь, когда ещё ему было так неудобно – вот разве что когда пришлось изображать злодея в Музее восковых фигур, но тогда пришлось простоять неподвижно всего несколько минут, а у мистера Марша стояние грозило затянуться навеки. Художников он видел одним только уголком глаза, но, судя по всему, они ещё трудились над угольными набросками, и даже сам Ромни Марш только-только взялся за жжёную умбру.
А в довершение всех бед Паддингтоном не на шутку заинтересовалась какая-то муха. Он часто гадал, куда мухи улетают зимовать, – теперь он знал куда. Муха покружила над ним, собираясь с мыслями, а потом, не выдержав соблазна – к усам Паддингтона прилип очень аппетитный мармелад, – села ему на кончик носа.
Этого медвежонок не вынес. Воспользовавшись секундой, когда все вроде бы склонились над мольбертами, он опустил одну лапу, вытер усы и заодно отогнал назойливую муху. А потом попытался встать в прежнюю позу.
Казалось бы, его движение должно было пройти незамеченным, но не тут-то было. Начинающие художники дружно завопили от возмущения – можно было подумать, он как минимум отлучился погулять, побродить по рынку и плотно пообедать.
