– Эй, медведь, ты точно знаешь, за что берёшься? – осведомился он. – Каждому младенцу известно, что для штопки нужен гриб!
– Да-да, конечно, – поспешно кивнул медвежонок, завидев, что на физиономии мистера Карри снова собирается гроза. – Я его возьму у миссис Бёрд. Я знаю, где она их держит.
– Гммм… – Мистер Карри бросил на Паддингтона ещё один испытующий взгляд, а потом пустился перечислять, что ещё Паддингтон должен сделать. – Я не вернусь до вечера, – разливался он, – мне надо подготовить свой костюм, и я не знаю, сколько на это уйдёт времени, так что, когда закончишь, просто оставь сорочку на видном месте, чтобы я мог переодеться перед балом. Хотя погоди-ка… Можно сделать даже лучше: принеси мне её прямо в ратушу. Я там и переоденусь, чтобы не бегать попусту домой.
Пока мистер Карри бубнил всё это, Паддингтон обдумывал создавшееся положение. Он вообще с опаской относился ко всяким поручениям мистера Карри, тем более по хозяйственной части, но на сей раз всё выглядело совсем уж безобидным. В конце концов он решил, что дело складывается как нельзя лучше и, может быть, удача, отвернувшаяся от него в доме у Браунов, наконец улыбнётся ему в доме мистера Карри.
Выложив все свои инструкции, мистер Карри нагнулся, чтобы отодвинуть доску в заборе.
– Если ты хорошо со всем управишься, я, может быть, и добавлю кое-что к твоим сборам, – пообещал он.
– Спасибо, мистер Карри, – вежливо ответил медвежонок.
Протискиваясь в дыру в заборе, он бросил опасливый взгляд в сторону кухонного окна Браунов, но там, по счастью, никого не было видно, а в следующую секунду доска снова встала на своё место.
Себя-то медвежонок уже почти убедил в правильности принятого решения, но у него не было ни малейшей уверенности, что он сумеет убедить и миссис Браун с миссис Бёрд.
Однако они были слишком увлечены уборкой, чтобы обращать внимание на то, что творится снаружи, – и это сберегло им немало душевного спокойствия.
Только гораздо позже миссис Бёрд вдруг оторвалась от своих хозяйственных дел и удивлённо уставилась в окно столовой.
– Вот те на! – сказала она. – Куда это всё бельё подевалось? Только что на верёвке висело!
– Может, Паддингтон его куда-нибудь утащил? – без особой уверенности предположила миссис Браун. – Он только что прошёл мимо окна с целой охапкой. – Она нахмурилась. – Только лучше бы он не хватался за всё подряд. Теперь ему взбрело в голову готовить – по крайней мере, мне так кажется. Я видела, что он роется в овощной корзине.
На лице миссис Бёрд появилась озабоченность, потому что она припомнила, что всего несколько минут назад Паддингтон искал нитку с иголкой.
– Боюсь, он принял мои утренние поучения слишком близко к сердцу, – вздохнула она. – Ну да, я действительно ему сказала, что хочу получить бельё обратно таким же, каким отдала, но я ведь вовсе не имела в виду… господи, и куда он с ним отправился?
Миссис Бёрд, добрая душа, вовсе не хотела обидеть медвежонка и теперь ужасно переживала.
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что, если бы она видела, чем Паддингтон занят в эту минуту, она переживала бы ещё сильнее.
Медвежонок был в соседской кухне. Кроме него, в кухне был Разгром. От перемены места действия дела не пошли на лад. Напротив, Паддингтон попал в такую переделку, какая не приснится и в самом ужасном сне.
Сейчас медвежонок горестно разглядывал гладильную доску мистера Карри. Точнее говоря, он разглядывал спёкшуюся белёсо-бурую кляксу, над которой клубился едучий чёрный дым.
Вооружившись лежавшей поблизости деревянной ложкой, Паддингтон потыкал ею в тлеющие остатки парадной сорочки и тут же предусмотрительно отскочил в сторонку, потому что дым заклубился ещё гуще. Медвежонок обескураженно потянул носом. Пахло очень странно: горячим паром, палёной тряпкой и прелыми листьями. И самое главное, запах оказался на диво стойким. Даже после того, как Паддингтон щедро опрыскал кухню освежителем воздуха и на полную ширь распахнул окно, запах продолжал висеть над гладильной доской, как туман в дебрях тропического леса.
Но сильнее всего медвежонка смущал не запах, а вопрос, как ему теперь выпутываться из очередной переделки.
В лучшие свои дни сорочка мистера Карри была из тех, к которым всякий раз полагается пришивать чистый воротничок; теперь на месте воротничка остался лишь какой-то бесформенный огрызок, да и тот висел на одной ниточке, словно прикреплённый рассеянным портным перед самым концом рабочего дня.
А главное, если бы у Паддингтона спросили, что он сделал не так, он вряд ли сумел бы толково объяснить это даже самому себе, не говоря уж о непонятливых слушателях вроде мистера Карри.
Прежде всего случилась незадача с утюгом. Паддингтон часто смотрел, как миссис Бёрд гладит бельё, но сам ещё никогда не брал утюга в лапы, и орудовать им оказалось куда сложнее, чем можно было подумать. У миссис Бёрд был электрический утюг с паром, который плавно скользил по доске, не оставляя на белье ни складочки, ни морщинки, не говоря уж о дырках.
У мистера Карри же оказался допотопный утюжище, который надо было нагревать на газу, и, уходя, мистер Карри показал, как проверять, достаточно ли он нагрелся.
– Старые методы – они, медведь, самые верные! – заявил мистер Карри. Он набрал в рот воды, подхватил утюг и дунул на него; водяные шарики, шипя, заскакали во все стороны. – Этому меня ещё мама научила!
То, что у мистера Карри была мама, настолько поразило медвежонка, что остальные объяснения он попросту пропустил мимо ушей. А зря, потому что мистер Карри ведь наверняка говорил и о том, как важно, чтобы утюг не перегрелся.
То ли дули медведи как-то не так, как мистер Карри, то ли всё-таки не стоило вместо воды набирать в рот какао, как бы там ни было, раскалив для пущей надёжности утюг посильнее, Паддингтон с ужасом убедился, что тот прожигает абсолютно всё, что только попадётся на его пути.
Для утюга мистера Карри не было ничего святого. Пострадали и матерчатая покрышка гладильной доски, и пластмассовая поверхность кухонного стола, и линолеум; даже асбестовая подставка под горячее и та как-то странно потемнела.
Наконец, во спасение собственной шкурки, Паддингтон вынужден был поставить утюг – как выяснилось, поставил он его прямо на сорочку мистера Карри. Тут же раздалось громкое шипение, напомнившее медвежонку, что он позабыл вытащить гриб из одного рукава; этот-то гриб и благоухал теперь на всю кухню.
Насчёт грибов у Паддингтона с самого начала не было ни малейшей уверенности, но мистер Карри так напирал на то, что они совершенно необходимы для штопки, что пришлось согласиться. Медвежонок давно уже убедился на собственном опыте, что лапы вообще для иголки приспособлены куда хуже, чем руки, а тут ещё грибы подвернулись слишком мягкие, – те, которыми пользовался мистер Карри, наверняка были куда крепче, и за очень короткое время Паддингтон извёл их не меньше фунта[7].
Теперь же медвежонок взобрался на кухонную табуретку и горестно созерцал учинённое им безобразие.
Грибные пятна само собой, но, кроме того, надо было быть очень близоруким человеком, чтобы не заметить штопки. Назвать её художественной язык как-то не поворачивался, разве что в том смысле, что она была из числа прочих Паддингтоновых «художеств». Единственное, пожалуй, к чему трудно было придраться, – это складочки. Они удались на славу. Даже мистер Карри, которого они, похоже, заботили сильнее всего, вряд ли мог бы пожаловаться на их недостаток, поскольку сорочка очень сильно напоминала сжатую гармошку. Впрочем, дальше этого сходство с гармошкой, к сожалению, не шло, потому что, когда Паддингтон попробовал потянуть за одну из складочек, раздался совершенно немузыкальный звук и клочок ткани остался у него в лапе.
Спешное обследование кухонных шкафов позволило обнаружить несколько застиранных полотенец и кучу старых ветошек, но ничего хоть мало-мальски подходящего для заплатки.
Паддингтон уставился в окно, надеясь, что его посетит озарение, – и, как ни странно, озарение его тут же посетило. Он и раньше не раз замечал, что самые блестящие идеи приходят к нему в самые беспросветные минуты – точно по заказу. И хотя нынешняя идея была лишь слабым лучиком света в конце длинного туннеля, в такой безвыходной ситуации глупо было бы ею пренебречь.
* * *
Через минуту задняя дверь дома мистера Карри, щёлкнув, захлопнулась, потом доска в заборе отодвинулась второй раз за утро, и в неё просунулись знакомый нос и не менее знакомая шляпа.
Паддингтон решил привести свой замысел в исполнение, а поскольку солнце уже почти скрылось за крышами соседних домов, времени у него оставалось в обрез.
