какую ногу твой жених первую обувает. Левую или правую.
— Что? — опешила Даша. — Зачем?
— Верная примета, столетиями проверенная. Если с левой ноги начинает — добрый человек. А с правой обувается — так дрянь дрянью и ты ему не верь.
— Филимон! Ты что, не слышал, про что я тебе толковала?! Про праздник Нептуна!
— Нептун? — переспросил он. — Это, по-моему, бог водоснабжения то ли у древних греков, то ли у римлян.
— Сможешь его изобразить на нашем пруду?
— Лет десять назад я в местах, не столь отдаленных, в тамошнем самодеятельном театре Кречинского играл. Из пьесы Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского».
— В тюрьме, что ли?
— В лагерях, за колючкой, если тебе нужны уточнения. Свой текст я сам напишу, а то вы, бабы, размажете сопли по столу, и выпускники не поймут, что они выходят в жизнь, как на бой. На линию фронта.
Эти его последние слова сверлили мозг Даши до вечера: «Жизнь как бой, как линия фронта». А у нее не было никакой линии фронта, и жизнь протекала монотонно, вяло. Она, Даша, просто барахталась в вязком болоте, и не более того.
День выпускников начался очень торжественно и динамично. Двадцати четырем выпускникам выдали аттестаты, а потом все пошли на пруд. К этому времени все уже знали, что будет нечто особенное, для чего нужно прихватить с собой плавки и купальники. К часу дня едва ли не весь город столпился на берегу, громко ревела музыка из динамиков музыкального центра, и погода не подвела — ни облачка на ясном небе. Школьники с большой радостью разделись и принялись танцевать на песке прибрежной полосы.
И тут из камышей выплыл плот, на котором стоял Нептун. Костюм Филимон соорудил себе сам. Даша отметила, что наряд этот оказался не лишен художественного вкуса. Короткая пурпурная мантия, позолоченные Ж сандалии, опять же золотая высокая корона на голове и трезубец в руках. Нет, не так примитивен был истопник Филимон, каковым представлялся в повседневной жизни. Он внушительно и величественно стоял на плоту, а раскрашенный под дикаря мальчик управлял плотом с «помощью шеста. Могучий голос Нептуна перекрыл рев музыкального центра, а публика встретила его появление свистом, воплями и аплодисментами.
— Это я — повелитель морей и океанов, озер, рек, прудов и канализации, царь воды, бог Нептун!
Был ли пьян Филимон, Даша определить не могла.
— Сегодня я посвящаю в рыцари водяного царства тех, кто выходит в открытое море жизни, в битву за славу и процветание нашего любезного Отечества!
Полуголые выпускники полезли в пруд, и Филимон вопрошал их:
— Готов ли ты отрок (или отроковица) посвятить всю жизнь свою любезной Родине?
— Готов! — отвечали ему.
После чего Нептун довольно сильно бил трезубцем по плечу посвящаемого.
— Отныне и навсегда ты рыцарь моего царства! И если нарушишь свое слово, то утонешь даже в унитазе!
Конфуз произошел на четырнадцатом посвящаемом. Мальчишка, управляющий плотом, неловко дернул своим шестом, и бог морей и океанов покачнулся и полетел с плота в воду, подняв фонтан брызг. Округа вздрогнула от дикого хохота зрителей. Но Филимона это ничуть не смутило. Он выкарабкался на плот, дал затрещину своему лодочнику, от чего и тот с воплем полетел в воду. Новый взрыв восторга на берегу. Как ни странно, после этого купания костюм Нептуна стал еще эффектней, а Филимон прорычал:
— Святое посвящение принял и я, во искупление тех грехов, которые накопил в своей долгой жизни. Так пусть будет этот пруд для вас всегда искупительной купелью! И когда нагрешите, набедокурите — приходите сюда и смойте моей святой водой грехи свои!
Девчонка из девятого класса, еще не успевшая раздеться, протолкалась сквозь толпу к Даше, тронула ее за локоть и сказала с непонятным испугом:
— Дарья Дмитриевна, к вам какие-то двое мужчин приехали. Просят сейчас же, срочно подойти.
— Что за мужчины?
— Я не знаю. Не наши. Какие-то страшноватые. Дали мне доллар и сказали, чтоб вы пришли живой или мертвой.
«Ничего себе приказики!» — подумала Даша, и легкий холодок безотчетного страха пробежал по спине.
Она выбралась из толпы зрителей и поспешно пошла в город. Кто мог ею заинтересоваться, она и ума приложить не могла. Когда подошла к дому, увидела запыленный черный джип. А на крыльце сидели двое мужчин — курили. Рядом с ними суетилась растерянная тетка Антонина, предлагала попить молока из глиняного кувшина. Они небрежно отмахивались. И поднялись, когда Даша остановилась напротив них.
Около полуминуты прошло в молчаливом разглядывании друг друга. Младшему было чуть за двадцать — плотный, кряжистый увалень. Второй постарше, лет около тридцати, на голову выше Даши, жилистый, резкий даже в спокойном состоянии, светлоглазый, с ястребиным сухим лицом. Он и спросил, четко выговаривая каждое слово:
— Дарья Дмитриевна Муратова?
— Правильно.
«Ястреб» посмотрел на часы:
— У нас мало времени. Нам нужно успеть на самолет. За пять минут соберите походную сумку. Смену нижнего белья, зубную щетку, расческу и паспорт.,
— У вас ордер есть? — ляпнула Даша, а Антонина смотрела на происходящее с нескрываемым страхом.
— Какой ордер? — сдержанно спросил «ястреб».
— Я не знаю, — растерялась Даша. — Но если вы меня забираете…
Мы не забираем, а приглашаем. Настойчиво приглашаем, ради вашей пользы. Не тяните резину, пожалуйста. Собирайтесь, и поедем.
Сказано это было с такой жесткой непререкаемостью, что Даша против воли своей подчинилась. Вошла в дом, схватила сумку, покидала в нее что под руку попалось, а Антонина прошептала:
— Давай, Даша, обнимемся, простимся. Может, и не увидимся больше.
Они коротко обнялись, Даша вышла на крыльцо, сказала звонко:
— Если вы не скажете, куда меня повезете, я сейчас возьму ружье, запрусь и никуда не поеду!
— В Москву, — хрипло бросил коренастый. — У вас там дела, связанные с исчезновением вашего брата.
Они отвернулись, прошли в машину и сели в салон, оставив правую заднюю дверцу открытой. И опять эта непререкаемая сила мужчин подчинила Дашу, и она покорно влезла в машину, которая тут же рванула вдоль улицы.
— Послушайте, — произнесла Даша, — объясните хоть что-нибудь! Нельзя же так!
«Ястреб» повернулся к ней с переднего кресла:
— Дарья Дмитриевна, мы простые и тупые исполнители приказа. Все ваши вопросы — пустое. Мы ничего не знаем. Нам велено доставить вас в столицу, мы доставляем. И это все.
— Все?
«Ястреб» улыбнулся как оскалился:
Ну могу лишь сказать, что ничто плохое вас там не ждет. Скорее наоборот. Обратно мы вернем вас дня через три.
— Или не вернетесь никогда, — прохрипел от руля коренастый.
Час от часу не легче. Уж если не возвращаться никогда, так хоть зимние вещички
