Алтынай неуверенно сняла мою куртку:
– Ну… пока.
Взял куртку за петельку:
– Может, завтра вернёшь? Холодно.
– Нет, спасибо. Не хочу, чтоб папа видел на мне мужскую куртку. Он строгий.
Я неловко оделся:
– До дома проводить?
– Нет, нет, – поспешно ответила Алтынай. – Не переживай, у меня остановка рядом с домом. Кроме того папа…
– Он строгий.
– Да.
Застегнул замок-молнию и пошёл. Я отходил, а трамвай подъезжал ближе.
– До завтра, – бросил я через плечо.
– Ага.
Нельзя, нельзя настаивать, даже если казалось, что Алтынай не хотела расставаться. Торопливостью напугал бы девушку. Я хочу с ней не просто переспать, но и дружить. Чтоб на всю жизнь.
– Лех, стой!
Я побежал к ней навстречу, по-дурацки улыбаясь.
Почему-то думал, что мы должны с разбегу обняться и начать целоваться. Но Алтынай думала со всем не об этом. Она дождалась, пока уляжется моя улыбочка. Расстегнула рюкзак и достала свой компакт-диск-плеер:
– Я виновата, что ты должен деньги Алибеку. И с просьбой Судитрона неудобно вышло. Прими в подарок.
Я возмущённо отодвинул её руку:
– Ты что. У меня и дисков нет. На кассетах слушаю.
– Но я должна отблагодарить.
– Потом поблагодаришь. А дарить такие вещи и не вздумай. Дорого слишком.
Она расстроилась и затолкнула плеер обратно.
Я спешно сообразил, как смягчить отказ:
– Давай поменяемся на время? Я тебе свой плеер с моими кассетами, а ты мне свой заодно с дисками? Узнаем, кто что слушает.
– Давай! – Алтынай радостно произвела обмен.
Теперь мы прощались весело. Не прятали невысказанных чувств, хотя я не уверен, что у неё они были, или что она их прятала.
Видимо, от любви фантазировал и за себя и за неё.
ГЛАВА 6
Подростки в Абрикосовом Саду
1
За завтраком, отец отложил газету в сторону и протянул мне стопку конвертов:
– Тебе стали часто письма приходить.
На первом конверте штемпель «Глобальной Перевозки™». Я зачитал вслух сообщение для работников: в связи с ЧеПэ сотрудников обслуживающего отдела просили воздержаться от выхода на работу. Это большая часть вокзального персонала: обходчики, ремонтники, уборщики. О дате выхода на работу обещали сообщить по почте.
– Само собой, – согласился отец. – Тебе лучше дома сидеть, раз целые поезда пропадают.
Отец главный менеджер в компании, которая торговала комплектующими для вагонов: оббивка сидений, панели, постельное бельё, занавески, посуда и прочее. Вплоть до узорчатых решёток на окна.
– Но и тебе в магазин не надо идти, – ответил я.
– Мне сообщение не приходило.
Я просмотрел остальные письма. Все были ответами взломщиков на моё объявление. Надо сегодня сходить в Информбюро, снять объявление с доски, не то почтовый ящик замусорится.
Глядя на письма от взломщиков, отец хотел спросить про девочку в платьице белом, но передумал. В последнее время он не знал, как со мной говорить. Как с ребёнком поздно, а как со взрослым, видимо, не привык. Я понимал его затруднение, но не знал, чем помочь. В конце концов, он самый взрослый, а не я. Отец вернулся к чтению газеты.
На первой странице газеты заголовок: «Пропажа века». Я уже читал эту статью ранее утром, в туалете. Огромное сочинение, на три разворота.
Газетчики профессионально обрабатывали происшествие: ни одно слово статьи не давало намёка на объяснение.
Журналисты расписывали подробный путь следования поезда, со всеми остановками и переходами. Детализировали суть мелкого ремонта, которому подвергался каждый состав на станции. Просили неких экспертов из инженерного департамента «Глобальной Перевозки™» прокомментировать, могли бы эти поломки стать причиной фантастического исчезновения поезда?
Самой интересной частью материала были интервью тех, кто спаслись, потеряв билет или опоздав на поезд.
Отец развернул газету ко мне:
– Ты, Лех, как железнодорожник скажи, нужен ли данный рисунок или нет?
В середине текста размещалась схема под заголовком «Тормозной путь состава, реконструированный специалистами Глобальной Перевозки™»
Я засмеялся:
– Пап, это херня. Ну какой тормозной путь может быть у поезда? Это же не электромобиль, и не мотоцикл. Если сойдёт с монорельсы, то дальше туннеля не укатится.
– Значит, журналисты больше запутали, чем объяснили. Напихали домыслов, создали видимость расследования. – Папа строго посмотрел и добавил: – Что за слово в лексиконе? Давай, дома без «херни» разговаривать.
Отец вернулся к чтению, но тут же воскликнул:
– Ироничненько.
– Что?
Отец опять развернул ко мне газету, показывая статью «Список известных людей на рейсе»:
– Среди пассажиров был философ Цсисек.
Я поперхнулся от смеха:
– Чего-чего философ?
Отец тоже не сдержал улыбку:
– Ирония в том, что он прославился отрицанием нашей реальности и критикой Глобальной Перевозки.
– Это как?
Отец процитировал из статьи:
– «В своих статья Вячеслав Цсисек призывал человечество критически переосмыслить реальность. По его словам, мы должны посмотреть на мироустройство под таким углом, откуда видно, что нет никакой Глобальной Перевозки и просьб Судитронов. Мы должны стремиться к тому, чтоб смоделировать Вселенную, непохожую на нашу, и приложить все усилия для воплощения модели в очищенную от домыслов реальность»
– Пап, я не понял, он отрицал Глобальную Перевозку, а сам катался на её поездах?
– Такие вот они, философы.
Отец отложил газету и пошёл обуваться.
Я начал планировать день. Пойти к Лебедеву? Попрошу заодно новую серию Баффи почитать.
Стоп, какой Лебедев?
Алтынай!
Она же стажёр, её в штат не зачислили. Значит, извещение не пришло. Алтынай пойдёт на Вокзал для того, чтоб платье Маргарите вернуть. Милая, ответственная девочка.
Захотел немедленно обнять её за худенькие плечи.
2
Дождался ухода отца и выскользнул из квартиры, не предупредив маму. Ей тоже пришло вокзальное оповещение. Отправилась к соседке-подруге, обсуждать событие, выбившее весь Двор из колеи.
Ехал в трамвае и слушал диск, что был в плеере Алтынай. На паузе стояла песня, какое-то скучное R’n’B. Всегда плевался от этого дерьма, но сейчас голоса поющих девочек напоминали мне, непонятно как, Алтынай.
Сила любви, чёрт побери. Всякую муть заставила слушать.
Кстати, компакт-диск-плеер удобнее кассетного. На небольшом табло отображалось название группы и трека – TLC «Waterfalls».
Вышел на вокзальной площади. Было непривычно пусто. Даже фонтан у памятника каким-то героям не работал. Соперничая с увядающими листьями, желтела милицейская лента, запечатывающая двери Вокзала. Остальные проходы блокировали железные перегородки с кусочками жёлтой ленты.
Редкие работники проникали через укрепления, предъявляли милиционерам пропуска и исчезали в погрустневшем, как перед смертельной операцией, здании Вокзала.
Алтынай я увидел издалека, сидела на скамейке у входа.
Для меня она на всю жизнь – девочка в платьице белом. Поэтому с недоверием разглядывал её наряды, не подходящие под это описание. Сегодня на ней была кофта с капюшоном, другие джинсы, более тёмные и обтягивающие, чем вчера. Волосы распущены по плечам, но прикрыты вязаной шапочкой. В руке мой плеер. На плече – сумка.
– Привет, что слушаешь? – спросил я.
– Привет, – повертела коробочку от кассеты, – Э-э-э, Лимп… Биз-скит. Прикольно. Бодрый рэпачок.
– Отдала платье Маргарите?
– Час назад ещё.
– Ого, а чего ты ждала целый час?
Алтынай стянула наушники:
– Тебя ждала. Я в этом дворе никого не знаю. Куда мне ещё идти? Не дома же торчать.
– А я ради тебя пришёл.
– Твой толстый друг тоже приходил. Забавный он. При тебе вчера солидный был, а как меня сегодня увидел, то притворился, что не узнал. Пришлось окликнуть. Причём я перепутала, назвала его Снегирёвым. Он чуть не заплакал от обиды. Теперь не забуду, что Лебедев. Я через него Маргариту и вызвала. У меня же нет пропуска. Ну, так что будем делать?
Взял её за руку:
– Пошли в музей. Хочу показать одну аниматину.
3
Утро буднего дня, а улицы Абрикосового Сада переполнены.
В трамваях была давка. На остановках толпились очереди. На перекрёстках образовались заторы из велосипедов, электромобилей, мопедов и растерянных милиционеров, которые не знали, как разруливать утроившийся траффик. На тротуарах тесно от пешеходов. Из-за закрытия Вокзала выходной получили все сотрудники сопутствующих служб, а это половина населения Двора.
Люди не знали, куда девать незапланированную свободу. Сбиваясь в очереди возле палаток с кофе, они по сотому разу обсуждали закрытие Вокзала. Пересказывали друг другу содержание статьи из газеты. Один мужчина, одетый ещё по летнему, в тонкие белые брюки и соломенную шляпу, рисовал мелом на асфальте схему тормозного пути. Другие уверенно вносили правки или рисовали свои варианты.
