монархи окончательно переселились в него из замка в Старом городе. «И без конца что-то перестраивают», – с неудовольствием подумал Амато.
Он вышел наружу и пошел по аллее к фонтанам, время от времени поднимая глаза к небу. Испещренное звездами, оно словно колыхалось и дрожало, и Амато остановился посреди аллеи, задрав голову и вглядываясь в черную бездну. Поднявшийся ветер донес резкие голоса, вырвавшие его из страны грез. Его вдруг охватила безотчетная тревога, и ускоряя шаг, он пошел на звук. Через минуту он вышел на залитый лунным светом и заставленный статуями пятачок вокруг фонтана. Ему понадобилась пара мгновений, чтобы сообразить, что это были не статуи, а люди. Его сбила с толка Далия Эртега в золотом платье, в лучах луны отливавшем серебром, равно как и полностью обнаженная рука. Рядом стоял Дамиани, державший в руках серебристо-золотую тряпку, по всей очевидности, недостающий рукав, и переводивший растерянный взгляд с этого самого рукава на командора Рохаса, который как раз выходил к фонтану с противоположной аллеи.
Амато двинулся по направлению к ним. Заслышав шум шагов, Далия и альд, стоявшие к нему спиной, одновременно обернулись. Между тем командор приблизился к ним вплотную.
– Изволили взяться за старое, ваша светлость? – тон его был далек от любезного.
Дамиани вскинул голову, и по всей видимости собирался ответить какой-то дерзостью, но танна Далия его опередила.
– Это не то, что вы подумали, командор. Альд всего лишь случайно потянул меня за рукав. Все дело в плохо сшитом платье.
Голос ее был тверд и ничем не выдавал ее волнение, однако это сделала очевидная абсурдность ее слов.
«Бедняжка, что она несет?», -подумал Амато.
Очевидно, командора посетила та же мысль, потому что он с изумлением уставился на девушку.
– Вы слышали, командор? Полагаю, инцидент исчерпан, можете ступать своей дорогой, – довольно грубо бросил Дамиани. – У вас нет повода для ареста, даже такого смехотворного, как в прошлый раз.
– Для ареста, может быть, и нет, – медленно произнес Меченый. – А для дуэли найдется, и самый что ни есть подходящий. Думаю, настало время преподать вам урок хороших манер.
– С какой стати? У дамы нет ко мне претензий! – Альд Дамиани заметно побледнел.
– Зато у меня они есть, – любезно ответил командор с улыбкой, если это можно было так назвать. Как заметил однажды главный ловчий королевства, улыбка Меченого способна была обратить в бегство стаю волков. Рохас простер свою любезность до того, чтобы пояснить: – Мне передавали, будто вы как-то предположили, что своим шрамами я обязан своей неумелости. Дескать, если бы я так уж хорошо владел шпагой, как говорят, меня не смогли столько раз задеть. Вы даже написали по этому поводу какие-то прекрасные стихи. Теперь у вас появился шанс доказать это на деле.
– Это все чушь и глупые сплетни, – с усилием выдавил из себя Дамиани. – И я не собираюсь с вами драться. Слишком много чести для вас, командор. Я наследственный альд, и не опущусь до дуэли с человеком вашего происхождения.
Далия с некоторым удивлением посмотрела на альда, который имел репутацию человека немного гадкого, но не труса и к тому неплохого фехтовальщика. Амато же, как очевидно, и сам Дамиани, был более осведомлен, и потому лучше себе представлял, что сейчас неминуемо произойдет.
– Тогда я убью вас без поединка, и ваша честь наследственного альда не пострадает, – заверил его Меченый, и самым исполненным решимости видом вытащил из ножен шпагу. Амато достаточно знал командора, чтобы понять, что его слова не были пустыми угрозами.
– Но как же ваша честь, командор? – вмешалась Далия, которая, видимо, тоже это поняла, – и кроме того, за убийство вам грозит плаха.
– Я не наследственный альд, а худородный сеурин7, танна. – нимало не смутившись, ответил Рохас, – Мой отец был простым солдатом, так что нет нужды переживать. Для моей чести всадить кому-то в глотку кинжал – это пара пустяков. Что касается убийства, то это еще нужно доказать, а это ваше слово против моего, – совершенно негалантно добавил он.
– Вы забыли про меня, командор, – сказал Амато, делая шаг вперед в отчаянной надежде, что он выглядит не слишком жалко.
– Нет, я не забыл про вас, тан Мальвораль, – с нехорошей усмешкой произнес Меченый, глядя на него в упор. Амато слегка похолодел.
Дамиани, наконец, собрался с духом и вытащил шпагу.
– Не здесь, господин наследственный альд, – насмешливо проговорил Рохас. – Через пять минут сюда сбежится полдворца и помешает нам. Вас это, возможно, и не огорчит, а вот меня очень. Рядом с часовней пророчицы Марсалы есть прекрасное место. Идемте.
И он развернулся и преспокойно направился к означенной часовне в глубине парка, у самой стены. На месте, где сейчас находился дворец, раньше возвышался замок, начисто разрушенный еще при Каурине Коротком четыре сотни лет назад. Осталась лишь старая часовня да часть крепостной стены. Побледнев от бешенства, пересилившего в нем страх, Дамиани последовал за ним. Далия и Амато замкнули шествие.
Трава возле часовни была утоптана, что указывало на то, что место это использовалось довольно часто для подобного рода дел. Противники обнажили оружие, и дуэль началась. Вопреки ожиданиям Амато, альд не был убит наповал в первую же минуту поединка, чем, похоже, он и сам был безмерно удивлен. Меченый лишь легко оцарапал его шпагой. Рубашка в районе плеча немедленно окрасилась кровью. За последующие несколько минут Дамиани получил еще около пяти легких порезов. Затем еще пару более глубоких. Амато и Далия переглянулись. Было совершенно очевидно, что если так будет продолжаться и дальше (а в том, что так будет продолжаться, уже не было никаких сомнений, поскольку пока Амато додумывал эту мысль, Дамиани был уколот еще два раза), то весьма скоро число его ран сравняется с числом шрамов Рохаса. Очевидно, в этом и состоял замысел командора. Амато подумал, что наконец-то можно будет доподлинно установить количество шрамов Меченого, и тут же упрекнул себя за подобные неуместные мысли.
На вид командору Сиду Рохасу было немногим больше тридцати. Он был высокого роста и обладал телосложением, близким к тому, которое в старинных балладах принято было называть могучим. Свои русые волосы он обычно зачесывал назад. Лицо его, должно быть, в юности было довольно приятным, пока его не испортили два шрама на левой щеке и перебитый (судя по всему, не единожды) нос. Первый шрам шел от уголка губ до самого глаза, второй пересекал его по косой. Подбородок был гладко выбрит, вопреки последней моде. Он пользовался большим влиянием и авторитетом при дворе и особенно в военных кругах: Амато
