вас не было дома в то время.
– Он мне ничего не говорил. Жалко, что меня не было.
Лоренца вынула табакерку и предложила мистрисс Скотт, но та живо возразила:
Позвольте, я вас лучше угощу. Небывалый табак, он смочен в меду и продушен резедой, кроме того к нему подмешана китайская травка.
– Не вредно ли? – спрашивала Лоренца, набивая маленькую ноздрю.
Скотт и Вителлини были совсем рядом и кланялись ей.
– Восхитительно! Никогда ничего подобного не нюхала. Синьора Блевари, попробуйте (вы позволите?), нужно дать и Психее.
Лоренца смеялась и чихала, совала в нос португалке, которая, обороняясь и пятясь, наступила на моську. Приказчики улыбались и приостановили хлопать свертками материй, так как все покупательницы повернулись спиною к прилавку, наблюдая происходившую между Лоренцой и мистрисс Скотт сцену; местах в трех поднимался пар от чайных чашек, не видных в толпе.
Благодарю вас, – сказала Лоренца, отдавая коробочку владелице.
– Нет, нет, графиня, оставьте у себя. Это – слабое выражение моей благодарности.
– Зачем, дорогая мистрисс? Конечно, табак восхитителен, но я даже не знаю, куда его пересыпать! Я не хочу мешать его с моим. Джо (обернулась она к лавочному мальчику в длинном зеленом фартуке)! Нет ли у вас пустой табакерки?
– Я не позволю! – вступилась Мэри, – вы примете от меня этот маленький подарок не иначе, как с коробочкой: она не слишком плоха!
Табакерка была золотая с эмалированною крышкою, где был изображен охотник, целящийся в утку и не замечающий, как из реки вылезает осторожно испуганная купальщица. Посмотрев, Лоренца сказала задумчиво:
– Табакерка очень хороша, но я не могу ее принять, она слишком дорога, граф будет недоволен.
Почему? Почему? Граф не будет вмешиваться в маленькие женские любезности, поверьте. Если вы ко мне расположены хоть немного, вы сохраните эту безделку. Я ее не покупала, это досталось мне от покойной тетушки.
Не пренебрегайте мною, умоляю вас. Я смотрю на вас, как на благодетельницу, я встану на колени и не подымусь, пока вы не согласитесь исполнить мою просьбу.
Мэри говорила почти с неприличной страстностью; в толпе перешептывались, пожимали плечами, рассматривали через плечо графини табакерку; кто-то, поднявшись на цыпочки, пролил чай на Психею, которая зачихала; становилось неловко и комично. Лоренца все стояла, вертя коробочку в руках.
– Нет, мне не следует этого делать! – проговорила она.
Мэри с шумом бросилась на колени, свалив платьем с ног какого-то карапуза, приведенного бабушкой, который тотчас заревел и не покатился только потому, что вокруг было слишком много ног.
– Графиня, я вас умоляю.
– Встаньте, встаньте, дорогая мистрисс! Я беру ваш подарок, благодарю вас.
Мэри вскочила еще быстрее, чем опустилась, и стала с жаром целовать
Лоренцу. Дамы, видя представление оконченным, повернулись снова к при-1 лавкам, зашуршали шелка, сукна и кашемиры; ребенок успокоился, и Психей перестала чихать.
Калиостро был очень недоволен этой историей, которую Лоренца рассказала ему вечером, но он был рассержен окончательно, когда оказалось, что в табакерке двойное дно, и в тайном помещении находилось ожерелье значительной ценности и золотой футлярчик, где вместо зубочисток были вложены свернутые банковые билеты. Он раскричался на графиню, будто она была виновата, говорил, что знает эти штучки, – мошенники хотят подкупить Лоренцу, а потом опять вымогать у него предсказанья. Лоренца, которая уже надела ожерелье и разглаживала на столе рукою свернувшиеся билеты, заметила спокойно:
– Неизвестно еще, будут они к вам обращаться или нет. От вас зависит не давать им больше указаний. А если они – мошенники, так им и нужно.
Эти деньги мои, и никуда я их отсылать не буду. Я была глупа, что призналась вам во всем. Я вас не спрашиваю, откуда у вас деньги, когда вы их не зарабатываете, и вам нет дела до моих денег.
– Лоренца! – возвысил голос граф.
– Ну, что ж? Я знаю, что я Лоренца!
– Как вы говорите со мною?
– Попросту. Я еще раз скажу, что денег я – отсылать не буду.
– Из этого могут произойти немалые бедствия.
Графиня пожала плечами.
– Вы можете ошибаться, Александр. Если бы вы никогда не ошибались, вы видели бы, с кем имеете дело, и не водились бы со всякою дрянью.
Помолчав, Калиостро промолвил, будто про себя:
– Пусть все совершается, что предназначено: может быть, так будет лучше!
Вероятно, Лоренца не слышала, что говорил муж, потому что, помолчав, заметила только:
– А может быть, мы ошибаемся, и мистрисс Скотт вовсе не мошенница.
С вашей помощью она выиграла много денег и захотела в моем лице вас отблагодарить. Нужно отдать ей справедливость, она сделала это очень деликатно. И я почему-то уверена, что она больше не будет к вам обращаться за отгадываньем лотерейных нумеров.
– Дай Бог, но для большей верности мы переменим квартиру, чтобы меня не так скоро отыскали.
9
И граф, и графиня оказались правы: супруги Скотт не спрашивали больше лотерейных нумеров, но, конечно, очень подходили под определение «мошенники».
В начале 1777 года Калиостро переехал на другую квартиру, как раз попав в тот дом, где верхнее жилье снимала Мэри, но последняя только раскланивалась при встречах, не делая попыток вытянуть у графа деньги и не стараясь сблизиться с Лоренцой. Ее вид заставлял подозревать какой-то план, который и не замедлил обнаружиться. Может быть, граф и подозревал его, и имел предчувствия, но 7-го февраля его очень удивил вечерний визит судебного пристава и шести полицейских, явившихся, чтобы арестовать его за долг Мэри Фрей в размере двухсот фунтов стерлингов.
Калиостро ответил, что он не знает никакой Мэри Фрей, не подозревая, что мисс Мэри Фрей и мистрисс Скотт – одно и то же лицо, и что он никому ничего не должен, но ему показали бумагу, где его долг подтверждается клятвенными заявлениями самой мисс Фрей и двух свидетелей.
Калиостро пожал плечами и хотел было уже идти за сбирами, как вдруг в соседней комнате послышался шум и звук ломаемой мебели. Быстро отворив двери, он увидел, что двое людей старались открыть стенной шкап, где хранились его рукописи и разные мелкие, необходимые для опытов, вещи, меж тем как разбросанные бумаги, вскрытое бюро и вообще полный беспорядок ясно показывали, что злодеи определенно чего-то ищут, пренебрегая ценностями и деньгами, которые лежали нетронутыми.
– Арестуйте взломщиков вместе со мною! – закричал граф, обращаясь к полицейским, – какого еще надо доказательства их преступленья?!
– Мы действуем на основании закона! – отвечал один из них, косоглазый, которого Калиостро где-то видел.
– Они действуют на основании закона! – как эхо повторили полицейские.
Граф яро оглянулся, но сдержался, только, скомкав платок, бросил его в
