— Хватит! Хватит! Садитесь ужинать!
А Анна Константиновна, наоборот, подзуживала:
— Сыночек, бей его!.. Дай ему по сусалу!
Но Демин и без этого старался. Он вкладывал в удары свирепую силу и получал в ответ такие же безжалостные. В ход пошли и руки, не защищенные перчатками. У Онезорга бежала из носу кровь. И у Демина лицо было в крови: немец рассек ему бровь.
— Перестаньте же! — Неля кинулась между дерущимися и отлетела в сторону; чья-то перчатка задела ее по плечу. Но это отрезвило противников. Тяжело дыша, они разошлись, скинули с рук перчатки. Не глядя друг на друга, сели по разные стороны стола.
Неля тоже села и вдруг, уронив голову на стол, заплакала:
— Господи, как же мало надо! Как мало надо!.. — Она вытерла слезы и сердито приказала: — Помиритесь!
— Да мы и не ссорились, — буркнул капитан. Он уже стыдился своей неожиданной вспышки.
— Все равно, помиритесь!
— Детство какое-то… Ну, пожалуйста. — Демин сконфуженно протянул руку Онезоргу, и тот так же сконфуженно пожал ее. Потом мужчины взяли полотенца и отправились умываться…
…Ужин уже подошел к концу, когда на сцену прибежал завклубом — такой же молодой, как его жена. Он поставил в угол ведро с краской и снял с кудлатой головы пилотку, сделанную из газеты.
— Значит, уезжаете? Все уже взорвали?
— Мы не взрываем, а наоборот, — уточнил Демии. Бровь у него была заклеена за неимением пластыря почтовой маркой. А у
Онезорга из ноздри торчала вата. Но завклубом таких мелочей не замечал: помыслы его были направлены на другое, куда более высокое.
— Жалко, что вы едете… Если получится, на обратном пути заверните к нам. Вы этого клуба не узнаете!.. Закончу ремонт, секции начнут работать — волейбол, штанга, шахматы!.. Драмкружок будет такой, что городской театр умоется! Драмкружок Оля поведет, а я сколочу хор. Я ведь по образованию хоровик.
— А я пела в хоре, — неожиданно сказала старуха. — Такой хороший хор был! На всю область знаменитый. И в Псков нас возили, и в Москву готовили — да тут война.
Демин и Неля смотрела на старуху с недоверчивым удивлением, а завклубом сразу сделал стойку, как молодой охотничий пес.
— Вы пели в хоре?
— В сопранах сидела. И солисткой была.
— А вы не могли бы что-нибудь спеть? Правда, инструмента нету.
— А я и окопело спою, — охотно согласилась старуха.
Неля тихо объяснила капитану:
— Окопело это «а капелла»… То есть, без аккомпанимента.
Старуха между тем откашлялась, расправила плечи и запела неожиданно сильным и чистым сопрано:
Окрасился месяц багрянцем
И море бушует меж скал.Поедем, красотка, кататься,Давно я тебя поджидал!..
Звонкий молодой голос заполнил собой весь зал. Из-за кулис выглянула удивленная Оля с недомытой тарелкой в руках, толе стала слушать. Когда старуха умолкла, завклубом закричал:
— Оля, ты слышала? Ты слышала? — Он подбежал к старухе: — Послушайте, я не знаю ваше имя-отчество, вам обязательно надо уезжать?
— Анна Константиновна ее зовут! Ей не обязательно! Она может остаться, может! — закричали, перебивая друг друга, Неля и Демин.
— Тогда решено. Я ее беру.
— А где она будет жить? — осведомился практичный Демин.
— Тут, в клубе. Как мы. Оформлю сторожихой. Бабушка, у вас такой свежий голос! Сколько вам лет?
Анна Константиновна подумала, вспоминая:
— Я с пятого года.
— Какого? — не поверил завклубом. — Выходит, вам сорок лет?
— Сорок, — смущенно улыбнулась старуха. — На Покров сравняется.
Завклубом, Неля и Демин смотрели на Анну Константиновну с жалостью и испугом.
Вечером Демин, Неля и Онезорг грузили свои пожитки в обшарпанный «виллис». Из Дворца культуры выбежала Анна Константиновна, подала Демину замасленный сверток:
— Деточки, не поминайте лихом! Вот вам на дорожку.
Демин развернул сверток и прямо застонал: там были пирожки.
— Где взяла?
— А напекла, — ответила Анна Константиновна н виновато заморгала.
Демин сунул сверток ей в руки:
— Неси назад!.. Как брала, так и положи — потихоньку… Ведь выгонят они тебя! Куда пойдешь? Побираться? — Он взял вещмешок с общим пайком и без колебаний отдал Анне Константиновне. — На, только не воруй!
«Виллис» тронулся. Обернувшись, Неля смотрела на Анну Константиновну. Та достала из свертка пиролюк и стала есть. Свободной рукой она махала вслед отъезжающим, и по щекам ее текли слезы.
Освещая неровный асфальт фарами, «виллис» катился по пустынному ночному шоссе. Пассажиры дремали, привалившись к неуютным бортам.
Утром они ехали по проселочной дороге. Неля сидела рядом с водителем, а Демин и Онезорг — на заднем сиденье. Они уже успели поспорить.
— Сейчас многие оправдываются: «У нас, у немцев, уважение к приказу в крови», — говорил Онезорг, а Неля переводила. — Но я так не считаю. Просто, когда вся нация в угаре и верит своему вождю, как богу, любому приказу подчиняются с радостью, не задумываясь о смысле!
— А если бы тебе приказали родную мать зарезать? — презрительно усмехнулся Демин.
Немец понял и ответил по-русски:
— Такие приказы я не получал. — И снова перешел на немецкий. — Но вообще-то простой человек, далекий от политики, не всегда может сам разобраться, что правильно, что неправильно. Представь себя на моем месте.
— Ну, знаешь! — взорвался Демин. — Ты не путай хрен с морковкой!
— Что, что? — по-русски переспросил Онезорг.
— Ничего. Проехали. Я говорю, кончай фашистскую демагогию!
— Я не фашист и сказал тебе это десять раз, — не на шутку обиделся Онезорг. — Наци звали меня в свою партию, но я отказался.
— Тогда сними к чертовой матери этот мундир! Все неприятности от него!
— Нет. — Немец упрямо покачал головой. — Не надо забыть. Кто я был, тот я был.
Впереди, на обочине, показались три странные фигуры. В середине шел человек, раскинувший руки крестом, будто распятый, а по бокам ковыляли двое каких-то скрюченных, цепляющихся пальцами за воздух. Неля поежилась:
— Ой, что это? Прямо Брейгель какой-то.
Только когда они подъехали поближе, все разъяснилось: это несли большое зеркальное стекло.
— Брось, а то уронишь! — весело крикнул солдат-водитель и притормозил.
Распятый повернул к нему счастливое лицо:
— Не бойсь, не оброним!.. Три бутылки за нее отдал. Витрину теперя застеклим!
«Виллис» поехал дальше. Дорожная встреча не то чтобы развеселила всех, но улучшила настроение. За поворотом показалась река, перегороженная серой бетонной стеной.
— Вот она! — сказал Онезорг. Это была плотина, которую нм предстояло разминировать.
— Эта стенка фальшивый, — объяснял Онезорг, осторожно поглаживая кирпичную переборку. — За ним камера, в камере триста кило тротиль.
Они находились в одном из подсобных помещений плотины. В квадратном люкс возле их ног поблескивала вода.
— Стенку разобрать можно? — осведо-милея Демин.
— Нет. Если трогать, будет взрыв… Мы пойдем там. — И он показал носком сапога на люк в полу.
— Гидравлический замок? — догадался Демин.
Немец кивнул и достал из кармана кусок мела. Присев на корточки, он стал чертить на бетонном полу схему.
— Здесь этот люк. Здесь камера. Там второй люк. — Короткой дугой он соединил первый люк со вторым. — Надо плавать три или четыре метра.
Они разделись. Демии остался в трусах, а немец — в армейских кальсонах. Потом капитан достал из сумки с инструментами моток веревки, и оба сапера обвязались по поясу концами веревки, как альпинисты.
В клеенчатый кисет Онезорг сложил самое необходимое — непромокаемые саперные спички, огарок свечи, предохранительные чеки, плоскогубцы — и повесил кисет на шею рядом с серебряным образком. Образок этот заинтересовал Демина.
— Ты, что ли, в бога веришь?
— Да.
— Ну и дурак, — беззлобно сказал Демии. Но немец обиделся:
— А твой отец верил?
— Ну, верил.
— Значит, тоже был дурак?
— Умнейший был человек. Но если бы не верил, был бы еще умнее. И вообще, ты моего отца не трогай!
На этом очередной спор окончился. Онезорг нырнул в отверстие люка. А Демин остался ждать. Через несколько секунд веревка, связывающая их, дернулась три раза. Тогда нырнул и Демин.
Он вынырнул из такого же люка, подтянулся, вылез. Каморку без окон и дверей освещали свеча и медленно горящая спичка в руке у Онезорга. У кирпичной стенки стояли штабелем ящики с тротилом.
— Здесь очень просто, — сказал немец, стуча зубами от холода. Он передал свечу Демину, а сам пошел к ящикам.
Онезорг легко обнаружил дополнительные взрыватели, от которых шли проволочки к стене, обезопасил их, вставив чеки, и перекусил плоскогубцами проволочки. Затем так же уверенно вскрыл один из ящиков и достал оттуда основной взрыватель — химический,
