что тварь просто откидывала их в стороны, не задумываясь о гигиене и девственной чистоте природы.
Не было мяса. И судя по отсутствию следов на костях – мясо срезали, а не откусывали зубами. Что наводит на странные мысли, обычно тёмные твари пожирают жертву сразу, тут же, рвут зубами, жадно заглатывая толком не пережёванную и ещё дымящуюся от крови и тепла плоть. А тут весьма запасливый подход, все отходы в стороне, а мясо… а мясо тварь взяла с собой, и судя по отсутствию какой-либо одежды… а вот это уже порождает новые странные вопросы. Если нет одежды, то куда её дела тварь? Из ткани на поляне есть лишь пару срезанных лоскутов и всё на том. Ну не ушло же тёмное порождение куда-то гулять в чужой одежде… или всё же ушло?
Рен тяжко вздохнул. Работать головой он не особо любил. А в последние годы весьма разленился, привыкнув в свободное время почитывать простенькие книги, и не толстые и жутко скучные магические трактаты… обычно он читал сказания менестрелей и бравады о приключениях ушедших на покой авантюристов. Собрал целую коллекцию подобной литературы. А по вечерам он благополучно уходил в трактир, где, слегка пригубив крепкого алкоголя, проводил сладкие ночи в ещё более сладкой дамской компании…
Конечно, были у него и прямые обязанности магистра — а именно, редкие речи и лекции перед учениками, редкие собрания среди магов учителей и ещё более редкие, но регулярные выпускные хлопоты. Всё оставшееся время Рен безостановочно кутил, и сейчас это сказывалось. Он едва мог шевелить мозгами, напрочь не понимая, что здесь вообще происходит.
— А ведь ты был неплохим парнем Пракий… такой молодой… всего девятнадцать лет отроду, выпускник нашей же школы, что спустя несколько лет скитаний вернулся и попросился на пост учителя… пусть душа твоя будет в окружении прекрасных красоток куковать века на небесах! Покойся с миром.
Монотонный голос Рена оборвался. И он вновь оказался в тишине. Лишь ветер шумел.
На останки Пракия не пришли насекомые, даже падальщики не явились на запах тления. И вокруг не было ничего живого, кроме растений. Потому что всё живое, что может убежать от тёмного погани – сбежит, ощутив непреодолимый инстинкт самосохранения.
Что-то мелькнуло на земле солнечным зайчиком, Рен нагнулся и подобрал медальон. Покрытый кровью метал грустно и протяжно срезонировал. Рен усмехнулся.
— Скорбишь о мёртвом хозяине артефакт… этот плачущий шёпот в тебе… следствие чего? Реакция на сильнейшую вспышку боли? Может на ярость и злобу Пракия? А может это гудят в тебе остатки силы светлого духа… ну и бог с ними, это всё лирика! — Рен убрал медальон в карман камзола. — Я найду тебе другого достойного хозяина, а пока… где же труп лошади?
Чуть в стороне валяется оборванная верёвка. Один из мальчишек, тот, что пострашнее говорил, что порвал верёвку, когда они с другом убегали… только совсем неясно зачем это нужно было рассказывать Рену… да не суть. Что гораздо важнее – рядом с оборванной верёвкой здоровенное такое пятно, что ещё не успело окончательно засохнуть и впитаться в почву… и кровь это не мальчишек, и не дохлого мага…
Рен поднял кверху взгляд, ветер вдруг стал влажным и холодным, а из далека медленно наползали тучи и то, как вибрировал доспех на его руках… говорило о том, что тучи эти были наколдованы. Не правильными. Не совсем настоящими, их чернота пугала Рена. Какой же по силе резерв должны быть у создателя этих туч? И ещё…
— Где же лошадь… — вновь пробормотал Рен, не сводя взгляда с неба, затем он вновь оглядел поляну вокруг, и не нашёл ни одной косточки, ни одного ошмётка, что говорил бы о трупе животного. А лошадь была. Пракий не мог передвигаться пешком, а мальчишки утверждали, что слышали позади лошадиный вой.
— Где же эта сраная лошадь… — вновь пробормотал Рен, на этот раз у него это вышло неосознанно.
Медленной походкой он обошёл поляну по кругу. Активировал заклинание поиска ещё раз, но ничего нового не увидел… вновь ничего.
Рен посмотрел на небо, тучи наплывали и света становилось всё меньше, и та мгла, что несли с собой эти тучи… у Рена неприятно похолодела спина. Он чихнул, чертыхнулся, вытер сопли рукавом, и активировал заклинание полёта. На этот раз он летел низко, боясь подниматься слишком высоко под эти жуткие облака. Рен знал лишь одно заклинание, способное развеять этот небесный мрак, но… применять его было расточительно, заклинание тяжёлое, последнее в его гримуаре, оно непреодолимо приведёт его к истощению, а вот потерять силы в этом лесу ему вовсе не хотелось. Он чувствовал опасность всем своим нутром, и почему-то ему было неспокойно, так, словно за ним наблюдают. Ручной доспех безостановочно вибрировал, и чем ближе он приближался к Хамонду, тем сильнее была эта вибрация, даже медальон покойного Пракия что-то жалобно пищал в кармане камзола.
Он полетел в Хамонд, потому что след шёл туда, и ещё, потому что… его предчувствие шептало о большой беде. И оно его не обмануло. Хамонд горел. Горел чадно, выпуская повсюду чёрные клубы едкого дыма, горел словно нехотя.
Рен опустился на центральную площадь деревни, где должно быть устраивали ярмарку приезжие торговцы и представления всякие бродячие артисты и шуты. На площади, среди иссушённой травы, лежали куски кожи и кости… длинные девчачьи волосы, мужские рубахи и разорванные простые женские платья, а ещё кишки и кровь, раскиданы тёмными скрученными сгустками…
Рен активировал заклинание поиска и тут же развернулся. Позади него, шагах в тридцати работал мужчина. Худой, с длинными лохмами чёрных волос. А ещё он постоянно тянулся к рукам, слизывал с них что-то…
Мужчина замер и резко развернулся, движение получилось смазанным от скорости, резвым настолько, что Рен его чуть не проморгал. Ощутив эту скорость, он тут же раскалил силу внутри, от его тела заструился белёсый пар, что сгустками облеплял доспехи, формируясь в пульсирующий покров, зрачки в глазах Рена расширились, занимая собой всё свободной пространство, окрашивая всё глазное яблоко в ядовитого цвета бирюзу.
Мгновение растянулось. За этот миг Рен более детально рассмотрел мужчину, тот пугал не только своей худобой, но и чёрными глазами, в центре которых пульсировало чем-то красным, и эти глаза на столь измождённом лице казались огромны. Вся одежда мужчины была изорвана на лоскуты и покрыта кровью, а ещё она была чертовски велика.
— Мантия покойного Пракия тебе вполне к лицу, — Рен оскалился.
Незнакомец ответил ему
