Но Кристина была не согласна. Ее глаза метнули парочку молний, а рот выплюнул:
— Ты что, не понимаешь: Макс бросил меня!
Это называется “я ушла от него!”.
Катастрофа!
Я где стоял, там и сел: слава богу подо мной оказалось кресло. Кристина пристроилась на диване напротив и начала реветь. Я смотрел с жалостью и отвращением.
Мужчина на женский рев только так и может смотреть. Видеть как исчезает лицо, как брови, глаза, щеки и губы смешиваются в одну грязную бесполую массу — невыносимо. В конце концов я не выдержал и, отворачиваясь, спросил:
— И что теперь будет? Как ты теперь собираешься жить?
Всхлипывая, она пожала плечами, но ответила вполне рассудительно:
— Слава богу, в нашей семье есть мужчина, вот ты и думай. Теперь только ты несешь за нас с мамой ответственность. Макс умыл руки.
Язык мой прилип к небу, но не успел я оправиться от одного удара, как последовал новый.
— Роби, я напилась снотворного и хочу спать, проводи меня в спальню, — заявила Кристина, поднимаясь с дивана и сбрасывая на ходу туфли.
Боюсь, мое “нет!!!!!!!” прозвучало слишком неистово — Кристина дернулась, словно ее шибануло током, тысяча вольт, не меньше.
— П-почему “нет”? — заикаясь, спросила она.
— П-потому что у меня там беспорядок, — заверил я, не солгав.
Разве это порядок, когда превращается в труп молодая красивая женщина?
— Но я хочу спать, — сказала Кристина, вновь собирая в морщины то, что осталось у нее от лица: разводы косметики.
Я поспешил ее успокоить:
— Спать в кабинете тебя положу. Это самая спокойная комната. Там диван широченный и воздух чистый: окна выходит в сосновый парк.
— Положи хоть куда-нибудь, — проныла Кристина, дефилируя в мой кабинет совершенно дурацкой походкой манекенщицы.
Зачем ей, спрашивается, это нужно? Тем более сейчас. Но с другой стороны, куда денешь старые привычки. Вилять задом — комильфо нашего времени. Раньше приличные женщины не ходили походкой проститутки, а гордо выступали, как королевы.
В кабинете Кристина первым делом потребовала:
— Роби, положи, наконец, в сейф мою сумочку, как обещал. Не держи ее в руках, это единственное, что у меня осталось.
Беспрекословно выполнив просьбу сестры, я начал укладывать ее на диван, но мне помешал телефонный звонок.
— Постели постель сама, — крикнул я и бросился к одному аппарату, в гостиную к другому, но везде слышал только гудки. Я заметался по всей квартире.
— Это мобильный! — крикнула Кристина из кабинета.
Я с ужасом вспомнил, что сунул его в карман брюк, которые лежат под покойной. “К черту! Пусть звонят!”, — зло подумал я. Однако, кто-то был слишком настойчив, да и Кристина занервничала:
— Что, не можешь трубку найти? А вдруг это Макс? Сейчас тебе помогу!
По звуку шагов я догадался, что она шлепает в гостиную. Как ужаленный сорвался с места и влетел в спальню. Старательно отворачиваясь от покойной, нащупал брюки, достал телефон и стремительно направился в гостиную. Панически боялся, что Кристина увидит труп и ругал себя последними словами, что до сих пор не врезал в дверь спальни замок.
Как я ни спешил, но столкнулся-таки с Кристиной на пороге — ох и резвая у меня сестра. Для ее тридцати пяти даже слишком резвая. Правда, только тогда, когда дело касается ее Максика: лысого и пузатого шпендика. Кому только понадобился такой?
— Что ты медлишь? — истерично взвизгнула Кристина, кивая на сотовый.
— Сейчас, сейчас, — успокоил я сестру, выпихивая ее в гостиную и поспешно прижимая трубку к уху.
И снова услышал голос с отвратительной блатнецой:
— Ну че, козел? Попал? Или ты ще не понял?
— Кто вы? — закричал я, но в трубке уже раздавались гудки.
Кристина, затаив дыхание, стояла рядом. Покосившись на дверь спальни, я сказал:
— Это не Макс.
— А кто? — обиженно прошептала она.
— Не знаю. Ошиблись номером.
Мне было мучительно-больно видеть, как угас взгляд сестры. Так больно, что грязный блин ее лица не раздражал даже. Кристина растерянно застыла, скосолапив ноги, жалкая, похожая на воробышка. Она успела снять пиджак, юбку и блузку и стояла в одной комбинации. Сквозь тонкую ткань просвечивались сползшие чулки, врезавшиеся в тело трусики и лифчик с упавшей бретелькой. Все не комильфо. Передо мной была не чванливая светская дама, а моя сестрица, прелестная детка из далекой юности. Детка, слегка постаревшая. Мне было шестнадцать, а ей шесть. Я хватал ее на руки и подбрасывал в небо, а она от восторга и страха визжала…
Как давно я не видел ее, свою детку. Пахнуло родным, давно забытым.
— Кристя, — нежно попросил я, — иди на диван, поспи, малышка, а потом что-нибудь придумаем.
Лучше бы я ее не жалел.
— Ро-оби! — заскулила она, делая шаг ко мне и тычась мокрой щекой в халат. — Ро-оби! Как больно-оо! Я ему отдала лучшие свои годы! Он броси-ил меня-яя! Мама еще не знае-еет! Я бою-юсь! Я так бою-юсь ей говорить!
Кристя была такая хрупенькая, маленькая, заморенная диетами… Мне стало стыдно, что я большой, но ничем не могу ей помочь.
— Маме мы не скажем, — успокоил я сестру. — Пока не скажем, а там, может, вы помиритесь.
Она потрясла головой:
— Не получится. У Макса баба, она беременная, а я так и не смогла родить ему сына.
“Никто не смог, наш род теперь совсем угаснет”, — подумал я, вспоминая генную диверсию, устроенную мне родной матушкой.
Раздавшийся внезапно звонок напугал нас: мы взвились, словно поддетые рогами черта.
— Кто это? Кто? — забормотала Кристина и тут же нашла ответ: — Это Макс! Беги! Скорей! Открой! Господи, в каком я виде!
Я устремился в прихожую, думая, что мой вид не лучше. Успокаивало только одно: Максу вряд ли есть до этого дело.
Заглянув в глазок, обмер: это была Заславская Мария.
Глава 7
Я вернулся к Кристине и виновато сообщил:
— Это не Макс, это Мария, жена Виктора.
— Мария? О, боже! — заметалась она. — Спрячь меня! Роби, спрячь! Заславская ни в коем случае не должна знать о моем горе!
— Никто не должен, — испугался я, хватая сестру за руку и поспешно уводя ее в кабинет.
— Что мне делать? Что делать? — лихорадочно тараторила Кристина.
— Ничего, ложись на диван и спи, как собиралась. Заславская ненадолго, — заверил я, открывая шкаф и пытаясь найти приличный костюм. Не встречать же Марию в халате.
Однако, все приличные костюмы были в спальне, куда идти совсем не хотелось. Я слишком долго копался. Мария перестала звонить и начала колотить в дверь, сопровождая грохот громкими криками:
— Роберт! Открой! Я знаю, ты дома!
У Кристины нервы не выдержали.
— Роби, не копошись, иди ей открой, — зашипела она. — Ничего страшного, что ты в халате. Извинишься и переоденешься, она подождет.
Я счел совет сестры разумным и пошел открывать.
Увидев меня в халате, Мария смутилась:
— Роберт, я вытащила тебя из ванны? Извини. Я подумала… Боже, как глупо! Я барабанила, как… Но я так за тебя испугалась! Извини, извини.
— Ничего страшного, проходи в гостиную.
Она прошла, села на диван, на котором сидела Кристина, и каким-то странным глухим голосом сказала:
— Роберт, прости, но я все знаю.
— Знаешь?!!!
— Знаю, — трагично тряхнула головой Мария. — Это ужасно.
Я ухнул на дно ада.
— Все мое существо в шоке, — зловеще прошептала она.
Я затравленно глянул в сторону спальни, упал в кресло и, облизав пересохшие губы, выпалил:
— Откуда ты знаешь?
— Мне сказала сама Светлана.
Я вздохнул с облегчением:
— Ах, вот ты о чем.
— А ты что подумал? — удивилась Мария.
— Какая разница, — ответил я, поднимаясь из кресла. — Позволишь мне переодеться? Ты такая нарядная. Как-то не удобно сидеть перед тобой в этом дурацком халате.
Я с отвращением посмотрел на свои волосатые ноги. Она отмахнулась:
— Ерунда, Роберт, халат тебе очень к лицу, сиди.
Так не считая, я хотел возразить и уйти, но вдруг увидел разбросанные по ковру туфли Кристины и передумал. Совершенно очевидно, пока я буду переодеваться, Мария заметит туфли и парализует меня вопросами. Зная ее хватку, я поежился и предложил:
— Пойдем в столовую, покурим.
Она оторопела:
— Ты же не куришь.
— Уже начал.
— Ах, да, — согласилась она, — в твоем положение это простительно. Но тогда уж лучше пойдем в кухню: там вытяжка.
Мы отправились в кухню. Мария присела, достала из сумочки мундштук и спросила:
— Ну? Где твои сигареты?
Я растерялся:
— Их нет.
— Как — нет? А что же ты куришь?
— Все покурил.
Она сочувственно кивнула:
— Еще бы, в твоем положении. Но у меня тоже кончились. Видимо тебе придется сходить в магазин.
Такая перспектива не радовала. Оставлять Марию в квартире с трупом и Кристиной? Нет! Только не это!
Я вдруг вспомнил, что сигареты могут быть у сестры, и обрадовался:
— Погоди, похоже кое-что осталось в кабинете.
