— Что же, — промолвил отец, — тогда всех, кто ходил с Йором больше года, убить.
Четыре хускарла закричали возмущенно, один попытался выхватить оружие у Вепря, но быстро утихомирился с мечом у горла.
— Мне силу поднимать нельзя, — продолжил Эрлинг. — Слишком многие меня помнят семирунным. Альрик, возьмешь?
Хёвдинг отказался.
— Лучше своих пятирунных подними до хускарлов. Тебе пригодятся сильные бойцы.
Бои устраивать не стали. Нам не нужно было вопрошать волю богов. Если бы боги считали нас неправыми, мы бы не победили в морском сражении.
Этих четверых вывели во двор, и названные Эрлингом сторбашевцы убили их. Двое получили шестую руну.
— Теперь с вами…
— Разреши мне поспрашивать их кое о чем, — попросил Альрик.
Отец согласился.
Беззащитный не стал вызнавать истории пленных и что они делали. Нет, он спросил, какие у них дары и как проявляются, есть ли условия для получения благодати.
Кудлатый пожал плечами. Если у него и был дар, то он его не приметил. Один, с красной мордой, сказал, что пьяным сражается лучше, и сил становится не как у восьмирунного, а почти как у десятирунного. Другой заявил, что после шестой руны перестал мерзнуть, может спать в снегу в одной рубахе и штанах, плавать зимой в проруби, не стуча зубами и не синея от холода.
— Как же ты получил шестую руну? — поинтересовался Простодушный.
— Участвовал в охоте на гармов неподалеку от Хандельсби, — буркнул незамерзающий. — Отбился от остальных, наткнулся на пару этих тварей. Одну убил, а вторую сильно ранил. И хоть сам был изорван в клочья, пополз за выжившим гармом. Крови из меня вытекло немерено, одежда вся драная и мокрая. Колотило так, что боялся рот раскрыть, чтобы не откусить язык. Фомрир взглянул на мои потуги и сжалился. Я добрался до издыхающей твари, убил и получил шестую руну.Вот с тех пор и не мерзну.
Бесполезный дар, как по мне. Зимой хирдманы редко ищут работу, больше по теплым домам отсиживаются.
— Видимо, и впрямь люди получают дары, если шестая руна нелегко далась. Коли резать беспомощных, так боги ничего и не отвесят.
Эмануэль добавил:
— Или так, или через условие. Условие само по себе тяжело, каким бы оно ни было.
А я ведь даже не заметил, как Мамиров жрец пробрался в тингхус.
Еще один пленный сказал, что может сожрать что угодно. И что угодно — это совсем что угодно: хоть деревяшку, хоть железный нож.
— Зубы, конечно, железо не любое перекусят, но если уж сумел проглотить, так и переварить смогу.
— А это как вышло?
— Жил так, — ответил худющий, как жердь, хускарл. — Порой только шишки зимой и жрали.
И курносый мужик со странным звездчатым шрамом на лбу сказал, что выдерживает любое давление рунной силы.
— Сторхельта не знаю, не пробовал. Но хельтову силу сразу после шестой руны и не чувствую вовсе.
— А руны различаешь?
— Нет. Худо-бедно могу хельта от хускарла отличить.
К моему удивлению, хёвдинг предложил двоим вступить в наш хирд: морозостойкому и со шрамом на лбу.
— Легкой добычи не обещаю, и поработать придется изрядно, но я веду дела честно, из хирда моего уходят редко, силу поднимают споро. Сначала веры вам мало, всегда пригляд будет. Ну, а там как себя покажете.
Хускарлы, не раздумывая долго, согласились. А прочих, в том числе и Кудлатого, пустили на благодать для отцовых людей.
Глава 5
Под утро на Сторбаш обрушился короткий сильный ливень. А стоило ему закончиться, как Альрик отправил меня к Полузубому. Хёвдинг хотел, чтобы новые хирдманы осмотрели убитых в лагере и подтвердили, что все люди Йора Жеребца полегли здесь.
Потому я накинул плотный шерстяной плащ, опоясался топором и потащился через горы с оврагами на внешний край бухты. Но злила не прогулка по мокрому лесу и скользким горным склонам, а люди рядом со мной.
— За новыми хирдманами нужен хороший пригляд. И человек должен быть достаточно силен, чтобы справиться с ними в случае чего. А потому приглядывать будешь ты, Кай.
Сказал Альрик и повесил двоих взрослых мужиков на меня. Хотя восьмая руна была еще и у Булочки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так я чего, один за двумя бегать буду?
— Конечно, нет. В помощь возьмешь Живодера, Бритта и Леофсуна.
Помимо жеребцовых людей хирд пополнился еще двумя хускарлами: Живодером и бриттом по имени Нотхелм. Так-то Живодер приволок к нам двоих бриттов, но второй передумал и решил осесть на земле вместе с Полузубым. А Нотхелм за время плавания прижился, выучил несколько слов на нордском и даже обзавелся прозвищем. Меж собой ульверы называли его Бритт. Так и осталось.
Против Рыси я не возражал: отличный парень со смешной внешностью и железной волей. Только такой человек мог от безрунного раба дорасти до боевого хускарла. А вот Живодер и Бритт… Я с ними даже поговорить не мог.
— Вот заодно и обучишь их нордскому, — отрезал Альрик.
Может, хёвдинг наказывал меня за что-то? Вот только за что именно, я не понимал.
Так что к Полузубому я пошел в откровенно дурном настроении. Меня злила веселость Живодера, который по дороге метал нож в деревья так, чтобы лезвие вонзалось рядом с головой одного из наймитов. Злило любопытство Бритта, который вертел головой во все стороны и донимал Леофсуна вопросами. Злила отзывчивость Рыси, который терпеливо отвечал ему. А уж наймиты злили просто неимоверно.
Морозостойкого звали Ормар. Ормар Рогатина. Почему не подснежник? Не ледовик? Не Скио — лыжи? А дело в том, что гармов он убивал рогатиной, и с тех пор больше всего уважал именно это оружие. Чушь! На гармов вообще охотятся с рогатиной. Да, именно я рубил их топором, но все остальные-то брали рогатину.
Силоустойчивого звали Бродир Слепой. Ну, вот тут я был согласен с прозвищем. А как еще звать человека, который не может с первого взгляда угадать руну противника?
Ормар изрядно перетрусил после смертей сохирдманов, боялся, что в лагере убьют и его со Слепым, а потому все время терся рядом и пытался меня разговорить.
— Значит, тебя звать Каем. Ты случаем не бывал в Хандельсби? Позапрошлой зимой? Слыхал я про одного Кая. Он с сыном конунга турнир по кнаттлейку выиграл, а потом на гармов охотился. Тогда еще конунгов сын едва не помер. Ты не знаешь про такого?
— Нет, — буркнул я.
Рогатина и с другими ульверами заговаривал, но Бритт только застенчиво улыбался, не понимая ни слова, Живодер тут же подхватывал разговор, да вот беда — лишь на бриттском. А Рысь решил подшутить и притворился, что тоже не понимает нашу речь.
Слепой шел молча. И это мне тоже не нравилось. Вот чего он молчит? Придумывает, поди, каверзу. Может, сбежать хочет? Ну так ножи не просто так мечут… Если кто-то удерет, Живодер хоть поохотится вволю.
— Мне Йор никогда не нравился, — продолжал молоть языком Рогатина. — Гад был еще тот. Он ведь не сказал, на что нас берет. Позвал в хирд, пообещал щедрую плату да непыльную работенку. Я вот сперва вообще думал, что мы бухту от пиратов сторожим, что нас тот коренастый лендерман и нанял. А оно вона как оказалось. Да коли б я раньше знал…
Я стискивал зубы, чтобы не заорать Рогатине в лицо, что он дурнее дохлой псины, раз за год не понял, чем занимается его хёвдинг. И весьма странно, что семирунный хускарл оказался без дела и без хирда, а ведь таких на Северных островах не так уж и много. Годный хускарл без серебра не останется, к неизвестному хельту в хирд не пойдет и вслепую за работу не возьмется. И ведь не было у Ормара дурного условия, как у Сварта, и дар имелся, пусть не самый лучший, но всё же. Чем же занимался Рогатина в прошлом, раз докатился до такой жизни?
На охоту за гармами Рагнвальд кого попало не берет. Обычно в охоте участвуют победители турнира и доверенные люди конунга. Значит, либо Ормар умудрился натворить бед уже после охоты, либо чудом пролез в турнир. Надо будет поспрашивать в Хандельсби об Ормаре Рогатине. Победителей турниров обычно долго помнят.
