своих усилий, я подошел к единственному окну комнаты.
На склонах горы Оц и в далекой долине не происходило ничего интересного. Мое внимание привлекли уходящие в небо стены башни, сплошь покрытые орнаментом. Где-то внутри этой каменной громады скрывали от меня Дею Торис! Может быть, эта стена – единственный путь, по которому я могу к ней прийти. Риск был большой, но ведь речь шла о судьбе самой замечательной в мире женщины.
Я глянул вниз. Огромные зубчатые глыбы гранита лежали, будто парапет, на краю страшной пропасти, над которой высилась башня. Стоило сделать одно неловкое движение, стоило пальцам на секунду ослабнуть – верная смерть ждала меня или на гранитных глыбах, или на дне пропасти!
Однако другого пути не было! Должен сознаться, что слегка вздрогнул, когда переступил на внешний выступ окна и начал свой отчаянный подъем. К своему ужасу, я понял, что, в отличие от орнаментов гелиумских зданий, края всех линий в орнаменте этой башни были закруглены, так что держаться за них было очень неудобно.
В пятидесяти футах надо мной начинались ряды каменных рустов. Они опоясывали башню на расстоянии двух футов друг от друга. Так как каждый руст выступал на четыре или пять дюймов за поверхность башни, они представляли сравнительно легкий путь для подъема. Если б только мне удалось достичь первых рядов!
Медленно, с трудом карабкался я все выше, стремясь добраться хотя бы до ряда нижних окон. Там я надеялся найти более простой путь. Иногда я так слабо держался за толстые круглые края орнамента, что случайный кашель, чиханье или легкое дуновение ветерка могли сбросить меня в глубину.
Наконец мои пальцы коснулись оконного карниза. Я уже собирался вздохнуть с облегчением, когда сверху из раскрытого окна до меня донеслись голоса.
– Он никогда не сможет разгадать секрет дверного замка, – это был голос Матаи Шанга. – Идем скорей к верхнему ангару. Нам нужно быть далеко на севере раньше, чем он найдет другой путь, хотя последнее кажется мне невозможным.
– Все возможно для этого проклятого калота, – ответил другой голос, в котором я узнал голос Турида.
– Тогда поспешим, – сказал Матаи Шанг. – Но на всякий случай я оставлю здесь двух стражников, которые должны будут охранять эту лестницу. Потом они сядут на другой аэроплан и догонят нас в Каоле.
Мои руки так и не ухватились за оконную раму. При первых звуках голосов я весь сжался, судорожно вцепившись в выступ руста. Если бы меня сейчас увидел Турид! Ему стоило только высунуться в окно и острием меча столкнуть меня в бездну.
Вскоре звук голосов сделался слабее, и я снова возобновил свой рискованный подъем. Он стал еще труднее, потому что теперь я должен был старательно избегать окон.
Матаи Шанг упомянул об ангаре и аэроплане – это значит, что местом моего назначения должна была стать крыша здания, и я бодро принялся карабкаться к этой далекой цели. Самая опасная часть пути была уже позади, и я с облегчением преодолевал последние ряды рустов.
В десяти футах от крыши стена слегка наклонялась внутрь. Ползти наверх стало легче, и вскоре мои усталые пальцы ухватились за верхний карниз. Я приподнялся немного над поверхностью крыши и увидел, что аэроплан уже готов к отлету. На палубе находились Матаи Шанг, Файдора, Дея Торис, Тувия и несколько жрецов-воинов. Турид стоял рядом с аэропланом и собирался перейти на палубу.
Он был не более чем в десяти шагах от меня и смотрел в противоположную сторону, но вдруг случайно обернулся. Наши глаза встретились, на его лице появилась злорадная ухмылка, и он подскочил ко мне, пока я пытался перелезть через карниз. Дея Торис, очевидно, тоже увидела меня, потому что она испустила пронзительный крик предостережения. В ту же минуту Турид размахнулся ногой и ударил меня прямо в лицо. Я пошатнулся, как сраженный бык, и полетел вниз.
5. По дороге в Каол
Если судьба и бывает ко мне жестока, то, вероятно, все же есть и милосердное провидение, которое оберегает меня. Я падал в страшную бездну и считал себя уже погибшим. Турид, очевидно, думал так же, потому что даже не потрудился взглянуть вниз, а повернулся и сразу же сел в поджидающий его аэроплан.
Но я пролетел всего лишь десять футов: петля моего ремня зацепилась за один из выступов руста, и я повис в воздухе. Я долго не мог поверить в чудо, которое спасло меня от неминуемой смерти, и продолжал болтаться на ремне почти без памяти, обливаясь холодным потом.
Наконец осторожно, с неимоверными усилиями, я снова ухватился за камень. Однако подыматься я не решался, ведь наверху меня мог поджидать Турид. Но вскоре послышалось жужжание пропеллера. С каждой секундой оно становилось все слабее и слабее: аэроплан взял направление на север, и наверняка Турид улетел вместе со всеми.
Я бесшумно полез обратно на крышу, но должен сознаться, что в тот момент, когда мне снова пришлось поднять голову над карнизом, ощущение было не из приятных. К моему облегчению, на этот раз крыша оказалась пуста, и через минуту я уже стоял на взлетной площадке.
Добежать до ангара и вывести из него единственный стоящий там аэроплан было делом нескольких минут. И когда оба жреца-воина, которых Матаи Шанг оставил для предупреждения всяких случайностей, показались на крыше, я, посмеиваясь, пролетел над ними. Затем я быстро нырнул во внутренний двор, где оставил Вулу. К моей огромной радости, верное животное было еще здесь. Все двенадцать бенсов лежали на пороге своего логовища, глядя на него и зловеще рыча, но они не ослушались приказания Тувии. Я благодарил судьбу, которая сделала ее укротительницей бенсов в Золотых Скалах и одарила особой способностью привязывать к себе этих свирепых зверей.
При виде меня Вула начал прыгать от радости и вскочил на палубу аэроплана, едва он коснулся плит двора. Пес так бурно проявлял свой восторг, что аэроплан чуть не ударился о каменную стену.
Провожаемые злобными криками стражников, мы вихрем поднялись над последним оплотом святых жрецов и помчались к северо-востоку, на Каол, куда направлялись Матаи Шанг и другие.
Поздно вечером я заметил далеко впереди маленькое пятнышко, в котором я опознал аэроплан. На нем была моя возлюбленная и мои враги!
За ночь я значительно нагнал неприятельское судно. Зная, что они, вероятно, заметили мой аэроплан и поэтому огней не зажгут, я нацелил на них свой «компас назначения». Этот поразительный марсианский прибор, один раз сориентированный на какой-либо предмет назначения, всегда указывает
