- Вы поставьте свою машину и мы пойдём, - заявила старуха, когда они проехали половину улицы.
Припарковаться оказалось нелегко: пришлось проехать почти до конца. Там Власов обнаружил свободное место между чёрным "Запорожцем" и непонятной машиной кремового цвета, судя по виду - каким-то антиквариатом середины века.
Старуха молча и уверенно пошла по улице вниз. Фридрих удивился, как быстро она может ходить.
Они остановились около неприметной железной двери без вывески, на которой помаргивали красным подсвеченные кнопочки кодового замка.
Берта Соломоновна потыкала в кнопочки, в двери что-то щёлкнуло. Старуха подёргала за ручку, потом сделала раздражённый жест и заявила:
- Власов, ну чего вы стоите как я не знаю кто? Дверь откройте перед дамой всё-таки!
Фридрих вздохнул и взялся за ручку. Дверь отворялась туго: видимо, её держала сильная пружина.
Внутри было темно и пахло травами.
- Тут будет такая занавеска, - заскрипела старуха, - вы таки её шукайте сами, я ничего не вижу.
Дальше были одиннадцать ступенек.
Они кое-как спустились. Неповоротливая старуха наваливалась на Власова всем телом. Власов, пригнувшись, преодолел низенький дверной проём, и оказался в следующем помещении, где было посветлее.
Это был полуподвал. В углу стояли три металлические вешалки - нечто вроде маленького гардероба. В нише на стене сидел, скрестив ноги, пузатый бронзовый божок с блестящим носом. Перед статуэткой стояла крошечная лампадка и курились благовонные палочки.
- Ну вы сымете с меня верхнее? - старуха стала выпрастываться из своего нелепого наряда.
Пришлось помочь. Старуха осталась в красном халате. Свои страшные боты она оставила у стены, где стоял наготове ряд мягких тапочек разного размера. Власов понял, что здесь принято переобуваться, и последовал примеру старухи.
Последнее помещение было самым большим. Выглядело оно странновато: очень низкие столики, подушки на полу, неяркие светильники. Посетителей не было.
Откуда-то выплыла - бесшумно и незаметно - молодая китаянка в белом одеянии, с покорно опущенным вниз лицом. Иссиня-чёрные волосы девушки были уложены в замысловатую причёску, напоминающую блестящую раковину.
- Драгоценная госпожа и почтенный господин, позвольте побеспокоить, - она говорила по-русски, чисто, но с каким-то пришептыванием, - у вас есть приглашение на сегодня?
- Что она такое говорит? - переспросила старуха, вглядываясь в лицо Власова.
- Она спрашивает какое-то приглашение, - тихо сказал Фридрих, стараясь смотреть старухе в лицо и как можно более выразительно шевелить губами.
Старуха повернулась к китаянке.
- Мы пришли насчёт Те-Гуань Инь осеннего сбора. Сделайте всё как следует. Власов! Вы таки пьёте улун?
Фридрих кивнул: в чае он разбирался.
Девушка поклонилась и, пятясь, скрылась за выступом стены. Видимо, там были какие-то служебные помещения.
Старуха тем временем выбрала себе местечко в углу, возле одного из столиков. Она на удивление легко опустилась на оранжевую подушечку и села, скрестив ноги.
Власов тем временем обшарил взглядом помещение и обнаружил в углу маленькую скамеечку, покрытую оранжевым бархатом. Положив на неё две подушки, он устроился почти удобно.
- Что это за место? - спросил он у Берты, пододвигая к себе столик. Берта не разобрала, пришлось повернуться к ней лицом и отчётливо шевелить губами.
- Чайный клуб, - ответила, наконец, старуха. - Он закрытый, сюда нельзя прийти просто так. Тут можно поговорить. Но сперва чай.
Власов ещё раз оглядел помещение и поднёс палец к уху. Он был уверен, что такое подозрительное место просто не может не прослушиваться.
- Нет, - старуха поняла, - чисто.
Власов не поверил, но решил придержать своё мнение при себе.
Снова появилась китаянка, на сей раз с набором чайных принадлежностей. Опустившись на колени, она расставила на столе чашечки разных размеров - вэнсябэй и чабэй - деревянную решётку, глиняный заварочный чайник и прочие принадлежности традиционного китайского чаепития. На треногу с горящей спиртовкой был водружён пузатый стеклянный чайник с чистой водой.
- Господин знает гунфу-ча? - прошелестела китаянка.
- В общем, да, - ответил Фридрих, знакомый с китайским обычаем пить чай. Он думал о том, почему женщина поставила им на столик не две, а три чашечки. Ожидается кто-то ещё? Похоже на то...
Китаянка тем временем приступила к началу церемонии - демонстрации чая. Она засыпала чайницу и передала её Берте. Та умело, как полагается, взяла её обеими руками, выпрямилась, и дважды вдохнула аромат сухой заварки.
Фридрих принял чайницу из рук старухи с неудовольствием. Он рассчитывал, что девушка передаст чайницу сначала ему. По ритуалу требовалось не только вдохнуть, но и дважды выдохнуть воздух в чайницу. Теперь она была полна содержимым лёгких старухи Берты, и брезгливому Власову это было неприятно.
- Я пересыплю чай, - тихо сказала китаянка, бережно взяла чайницу, извлекла откуда-то пинцет для чаинок и склонилась над чайником, готовясь к первому завариванию.
- Вы впервые в нашем клубе? - осведомилась она у Власова, всё так же шёпотом, не поднимая глаз на гостя.
- Впервые, - согласился с очевидностью Фридрих.
- У нас есть своя особая традиция, - голос китаянки был похож на шорох пересыпаемых чаинок. - Гадание на чае. Когда к нам приходит новый гость, мы делаем это с ним.
Власов поморщился: он не любил принимать участия в том, что сам считал глупостью.
Китаянка, похоже, это поняла.
- Это совсем не займёт вашего драгоценного времени, - льстиво прошелестела она. - Просто пейте чай, и позвольте мне спрашивать.
- О чём? - насторожился Фридрих.
- О вкусе чая, конечно, - лицо китаянки было всё так же склонено к полу, но Власов почувствовал, что она улыбается. - Вы ведь понимаете чай?
Она приступала к первой заварке, предназначенной не для питья, а для омовения посуды.
Фридрих ощутил, что у него затекли ноги, и заёрзал, пытаясь сесть поудобнее. Подушка тут же выскочила из-под зада и шлёпнулась на пол. Пришлось возиться, подбирать подушку и снова устраиваться на дурацкой скамеечке.
Китаянка закончила с предварительной процедурой, снова наполнила чайник горячей водой, закрыла крышкой и облила сверху кипятком. Лишняя вода стекла в решётку, над столиком на мгновение завис клубочек тончайшего ароматного пара.
Наступило время первой заварки. Женщина ловко пропустила заварившийся чай через ситечко в глиняный кувшинчик для разлива, и начала разливать напиток по чашкам-вэнсябэй, постепенно подливая к каждой заварку. Потом высокие чашки были накрыты низкими чашками-чабей.
Власов заметил, что остатки чая были вылиты не в решётку, как полагается, а в ту самую третью чашку.
Он прижал верхнюю чашку к нижней и перевернул их. Теперь чай оказался в чабей. Он вдохнул аромат чая из высокой чашки и сделал небольшой глоток из низкой.
Старуха проделала то же, но менее аккуратно.
К третьей чашке никто не притронулся.
- Что вы скажете об этой заварке? - спросила китаянка, извлекая из рукава кисточку и листок бумаги.
- Хороший китайский чай, - определил своё отношение Власов. - Настоящий Те-Гуань Инь осеннего сбора.
- Нет, нет. Прислушайтесь к своим ощущениям. Каждая заварка имеет своё действие. Она или обостряет приятные чувства, или смягчает неприятные. То есть вы либо получаете новую энергию, или гармонизируете уже имеющуюся... Сосредоточьтесь на себе и скажите - что вы сейчас чувствуете...
Фридрих постарался подавить раздражение. Он не любил напыщенной восточной чепухи. С другой стороны, отслеживать собственное состояние он умел: в конце концов, его этому учили. Чай, будучи сложным напитком, в котором кофеино-теофиллиновая составляющая уравновешена таннинами и витамином C, и в самом деле мог действовать по-разному, в зависимости от ситуации. Что ж, это по-своему интересно... Он сконцентрировался на своём восприятии и через некоторое время сказал:
- Кажется, это смягчающая заварка.
Девушка молча опустила кисточку в третью чашку, потом два раза коснулась ей бумаги. Власов решил, что это часть неизвестного ему ритуала, и не стал этим интересоваться.
После этого чай был заварен ещё раз. Китаянка дождалась, пока Власов допьёт чай, и снова спросила об ощущениях.
На этот раз Власов почувствовал что-то вроде прилива бодрости: видимо, кофеин начал действовать. Впрочем, нет, рановато: Фридрих помнил, что тонизирущее действие чая начинается где-то через полчаса. Значит, что-то психологическое, решил он. Фоном прошла мысль о каких-нибудь специальных добавках, но он её отогнал. Происходящее казалось странноватым, но не опасным. В конце концов, если бы его хотели отравить или как-то воздействовать на его психику, с ним бы не стали так церемониться. На это есть соответствующие препараты - хотя бы тот же штрик...
