такой тётеньки. Оди-ин…
— Тогда на хрена тебе, спрашивается, «двушка»?
— Вот и я говорю, на хрена… Район мне ваш больно нравится, речка близко, пойма.
— Район у нас да-а, спокойный.
Мужики выпили, зажевали последками сушек. Валера засобирался.
— Насчёт кабельного не передумал, Стёп? — под конец разговора опер, страхуясь, пустил дымовую завесу.
— С какого перепоя?
Когда Петрушин в прихожей облачился в тяжеленное свое пальто, прапорщик спросил его, как бы между прочим:
— Может, ещё такую сгоношим? Я при деньгах.
— Стёп, не вводи в искушение, — Валера играл самого себя и поэтому был абсолютно естественен. — Работа грёбаная, начальство… Сам понимаешь. Надо бежать.
— Ну давай. Захаживай, буду рад, — хозяин подал руку, картинно взмахнув кистью.
— Загляну как-нибудь. Бывай.
Совершая полезный для здоровья пеший моцион в направлении своего дома, Петрушин с немалым удовлетворением размышлял, что второй вытащенный им из колоды козырь куда серьезней первого, в ранге десятки.
Новая информация удачно развивала и дополняла добытую ранее.
Итак, в интересующее время в семнадцатой квартире проживали двое молодых мужчин, якобы приехавших из города Иванова по коммерческим делам, якобы на завод силикатного кирпича. Жили они скрытно, даже свет в квартире по вечерам не включали. Их приметы, конечно, куцые, но кое-какая конкретика уже имеется. Первый мэн — небольшого роста, в очках. Второй — высокий, с татуировками на видимых частях рук. Что примечательно, первого зовут Сергей. А как следует из показаний Светы Зябликовой, Рома её убиенный, договариваясь с неизвестным по телефону о встрече на тридцатое декабря, называл его Серым. Не надо быть о семи пядях во лбу, чтобы догадаться, что Серый — это Сергей и есть. Из адреса квартиранты съехали перед самым Новым годом. Всё в цвет!
Будь Валера героем советского чёрно-белого фильма про милицию, он, подтянутый и облачённый в отутюженный капитанский мундир, получив подобные сведения, незамедлительно примчался бы на доклад к мудрому седому полковнику, каждый день бросающему курить. Товарищ полковник, внимательно выслушав товарища капитана, тут же отдал бы чеканные распоряжения по селектору. И полетели бы, не обращая внимания на запрещающие сигналы светофоров, машины с мигалками; специально обученные щеголеватые милиционеры с умными служебными собаками на поводках, задержали бы риелтора Кокошина и поставили бы его перед строгими очами седоголового полковника. Через следующие пять минут напряжённого психологического поединка, риелтор заскрипел бы зубами в бессильной ярости, отвернулся бы в сторону и сказал: «Твоя взяла, гражданин начальник, пиши».
Удосужься Валера стать персонажем современного телесериала про ментов, он, коротко стриженный, накачанный, в кожаной косухе, немедленно бы ринулся в контору по продаже недвижимости. Там он насовал бы кулачищами в бубен трем-четырем-пяти бритоголовым охранникам, ногой выбил бы дверь в кабинет риелтора и пробил бы маваши-гери джодан[139] ему в репу. Отползая боком в угол кабинета, Кокошин, хлюпая алой бутафорской кровью, бормотал бы невнятно: «Я все расскажу, начальник, не убивай».
Но так как Создатель сподобил Петрушина проживать свою жизнь, а не придуманную, он с кристально чистой совестью продолжал неспешное движение по проспекту Ленина, с каждым шагом удаляясь от УВД.
Многоопытный Валера ведал, что результаты его оперустановки реализовываться сегодня не будут. Конечно, имелась возможность того, что говорливый прапор, наведавшись к Кокошину в контору, сообщит ему про мужика из кабельного телевидения, намеревавшегося снять у риелтора квартиру. Если разговор завяжется, в момент вскроются все петрушинские враки. Удивленный Кокошин скажет, что никакой усатый кабельщик к нему в офис не заходил, после чего насторожится и примется выспрашивать. Дружбан Степан охотно выложит соседу всё, что знает. Риелтор, если он в самом деле при делах и если ему известно, чьё мясо кошка съела, уши поставит торчком. Быстро выяснит, что никакой телевизионной фирмы «Антенна» в Остроге отродясь не было, цинканет про непонятки тому, кто над ним, и те поймут, что это ж-ж-ж неспроста. Ну и чего тогда предпримут злодеи? Исполнитель или исполнители, по всему, неместные. Они на курок нажали и умотали восвояси. Орудие преступления уничтожено или спрятано так, что его днем с огнем не отыщешь. Вероятный заказчик убийства Клыч затихарился в Нижнем и возвращаться не собирается.
Устранять простодушного отставника, который видел исполнителей и может опознать их, бандиты не будут, среднерусская глубинка это не Сицилия. Степану просто доходчиво объяснят, чтобы он держал метлу на привязи. А он и без всяких предупреждений не запел бы соловьём в прокуратуре, граждане ох как не любят записываться в свидетели обвинения. В этом месте размышлений червячок сомнений принялся подтачивать уверенность оперативника в том, что, откладывая на завтра передачу нарытой информации, он поступает правильно.
«Вдруг и в самом деле завалят ветерана двести первой дивизии, — гонял в голове Валера. — Мужик не при делах, не хочется, чтобы ему перепало. И маякнуть Степке нельзя, милиции он не испугается. Сейчас, когда он не посвящён, ещё фифти-фифти он к Кокошину пойдет. А вот если предупредить: “Не мешай разработке, мужик”, запросто может к риелтору опрометью ринуться. Да никто его не грохнет, наши бандосы не шпионы, в абверкоманде спецподготовку не проходили. Додумались же они, олухи, звонить будущей жертве на мобильник со стационарного телефона. Не допетрили, что мы этот звонок вычислим. Нет, это не шпионы. Правда, и мы не контрразведка “Смерш”».
Петрушин окончательно убедил себя не торопиться доводом, что все равно запланированные обыска в квартире и офисе Кокошина завязаны на технических мероприятиях. Рубоповцы взяли на себя обязательство до пятницы реально поставить сотовый телефон риелтора на прослушку. Даже с учетом того, что РУБОП считался элитным подразделением, это обещание представлялось Валере из области фантастики. Обычно на подобную процедуру уходило около месяца.
«А может, у них и получится, если генерал команду даст ОТМ. Посмотрим. Я свое дело сделал. До обысков волну поднимать нельзя, весь замысел насмарку пойдёт». За раздумьями старший опер незаметно для себя достиг промежуточной цели перехода — супермаркета «Грошик».
В магазин Петрушин зашёл погреться и купить сухого корма для котишки своего, Котофеича. Расплачиваясь в кассе за пакет Kitekat, Валера обнаружил, что финансовое положение его находится на грани кризиса. Сейчас он еще сможет взять четвертинку самой дешевой водки, которую будет сусонить вечером, после того как выспится. Но на завтрашние плановые посещения аптечных пунктов денег у него не оставалось. Получку грозились дать только в пятницу, поэтому нужно было срочно брать в долг. Но прежде следовало определиться — обратиться ли за внутренним займом к матери, получившей пенсию за январь в последних числах декабря, либо за внешним кредитом к инвесторам.
Петрушин выбрал смешанный вариант.
«Сотню у матери возьму, а завтра вечерком доскочу до
