оставаясь сумрачным, шевельнул вороными усами, демонстрируя, что оценил шутку юмора. Пройдя в кабинет, протянул через стол тяжёлую пятерню.
— Ты теперь большой начальник, Сань, а мы люди маленькие. Я подумал, вдруг обидишься на панибратство.
— Присаживайся. Ты чего какой смурной? Аптека не работает?
Кораблёв входил в ограниченный круг лиц, которым позволялось с глазу на глаз подтрунивать над пагубным Валериным пристрастием. Опер делал вид, что не обижался на подколы, хотя в действительности они его задевали.
Вот и сейчас он не отреагировал на шуточку. Сняв шапку, расстегнув и распахнув жаркое пальто на овчинной подкладке, грузно опустился на стул.
— Да я после суток.
— А чего домой не идешь?
— Уйдешь тут с нашим начальством… — Петрушин протянул несколько свернутых в трубочку бумаг. — Александр Михалыч, нам надо, эт самое, обыска в паре адресов провести. Я сперва к Винниченко зашел, а он к вам, то есть к тебе, Сань, послал.
— Это по двойному? Чего за адреса?!
Валера неспешно изложил последние наработки по делу — про то, что установлена квартира на улице Сергея Лазо, откуда по городскому телефону накануне убийства неизвестный мужчина звонил Зябликову на мобильник. Разговор происходил в присутствии Светы Зябликовой, по показаниям которой звонивший назначил её мужу встречу тридцатого декабря на семнадцать часов у посадской бани. Рома Зябликов называл этого человека «Серым». Установленный телефон зарегистрирован на некоего риелтора Кокошина, у которого офис в том же доме номер три на Лазо.
— Это мы с Володей, кхм, наковыряли. А у РУБОПа информация, что Кокошин этот самый — близкая связь Клыча. То есть все в цвет, вроде как. Вот и хотим мы в квартире и в офисе пошурудить, вдруг чего надыбаем интересного.
Кораблёв, неподдельно заинтересовавшийся информацией, задал оперативнику несколько уточняющих вопросов.
— Классно! — восхитился он, внимательно выслушав ответы. — Это уже не тепло, Валер, а горячо. Блин, я с удовольствием бы сейчас по этой заказухе поработал! А то дохну тут, как крыса канцелярская, в бумажных завалах тоннели прогрызаю.
Саша ткнул рукой в уголовные дела и «отказные» материалы, стопками разложенные на стульях и горой сваленные в углу кабинета в безмолвном ожидании прокурорской проверки. Испытывая приступ ностальгии по следственной работе, которой было отдано шесть лет жизни, Кораблёв, пожалуй, проявил искренность в своем желании вернуться в эти незабываемые годы. Но одновременно умом он понимал, что данный этап им пройден от старта до финиша, и что сидеть до пенсии в следователях нельзя: сначала остановишься в развитии, потом начнешь обвально деградировать, а попутно неизменно сопьёшься.
Залился заполошной трелью на удивление долго молчавший телефон. Саша подхватил трубку, на проводе оказался Птицын. После того как ушло в суд уголовное дело по Рязанцеву, Кораблёв с исполняющим обязанности начальника КМ общался только по телефону. Принятое прокуратурой решение Птицына, безусловно, задело не на шутку. Внешне это проявлялось в том, что с Сашей он взял манеру разговаривать в подчёркнуто официальном тоне.
Вот и сейчас он был сама корректность с эдаким колючим холодком.
— Приветствую, Александр Михайлович. Могу говорить?
— Конечно, Вадим Львович, — Кораблёв отозвался дружелюбно, — слушаю внимательно.
— У нас по двойному убийству информация серьёзная имеется. Надо бы собраться, обсудить.
— Без проблем, назначайте время. Только если можно, не сегодня, зашиваюсь после праздников. По обыскам я в курсе. У меня сейчас как раз в кабинете Валерий Гербертович с документами. Постановления к концу дня будут. Или нужно раньше?
— Валерий Гербертович? — на мгновение озадачился Птицын, но в следующую секунду сообразил: — Петрушин, что ли? Он у вас? А не затруднит трубочку ему передать, Александр Михайлович?
— Пожалуйста, — Саша, выдвинув аппарат на середину стола, протянул трубку убойщику.
Тот, сохраняя сумрачное выражение смуглого лица, чуть привстал навстречу, чтобы взять трубку.
— Слушаю, товарищ подполковник… Меня Сутулов послал вопрос решать… Да не говорил он мне, чтобы к вам зайти… Хороший у меня слух… Да нормально я разговариваю… Документы по технике завтра увезу… Сам, на электричке… В управление сегодня не вернусь, я после суток… Из прокуратуры в адрес пойду… Как в какой? Мероприятие проводить, не помните, что ли, по соседу… Ла-адно…
Пока Петрушин разговаривал с начальством, Саша закурил и выпустил к потолку несколько круглых колечек дыма. Эту хитрую технику он освоил недавно и не упускал случая, чтобы попрактиковаться.
— Проблемы какие-то, Вадим Львович? — со смешком поинтересовался Кораблёв, после того как телефонная трубка вернулась к нему.
— Организационные вопросы, — Птицын не выказал намерения развивать не касающуюся прокуратуры тему. — Если завтра на четырнадцать тридцать совещание назначим, устроит?
— За полчаса уложимся?
— Вопросов много, но если воду лить не будем, уложимся.
— Все, есть. Завтра в половине третьего мы со следователем у вас. Ещё какие-то вопросы, Вадим Львович?
— Пока только этот.
Завершив разговор, Саша расправил ладонью принесенные оперативником бумаги и поочередно прочитал каждую. Справка из районного узла связи, протокол допроса свидетеля Зябликовой и рапорт ст. о/у Петрушина объемом не более пяти строк о результатах проведенной оперативной установки в доме номер три по улице С. Лазо.
— Без обид, Валер, но к документам твоим претензии имеются, — закончив ознакомление, объявил Кораблёв.
— Какие же? — убойщик насторожился.
— Начнем со справки из РУСа. Нет, справка нормальная — подпись, печать, исходящий номер. А запрос где? На основании чего она выдана? Дальше. Протокол допроса Зябликовой. Валер, ну сколько я с вами буду бороться? Володя, ветеран сыска, допрашивает. Дату, время начала и конца следственного действия, место его проведения, самой собой, Володя не указывает. Потом, какого хрена он Зябликову именует свидетелем, если она по делу потерпевшей признана? Ну а рапорт твой — образчик лаконичности, вообще ничего из него непонятно. Кто такой Кокошин? Как его звать-величать? Дата его рождения, место? Рапорт адресован начальнику УВД, но ни одной визы на нем почему-то нет. Каким ветром его в прокуратуру занесло?! Валера, дело областной подсудности, каждая бумажка в нем должна быть оформлена от и до. Локти будем грызть, когда в суде из-за формальных нарушений доказательства разваливаться будут!
Петрушин медленно вытащил из кармана сплющенную пачку «Есаульских»:
— Разрешите?
— Разрешаю, — Саша переставил ближе к гостю пепельницу, стукнув ею по столу.
— Чего мне теперь, в управление возвращаться? Переделывать? — закурив, опер пудовым взглядом уперся в свернувшиеся в свиток помятые бумаги. — Спать охота после суток, всю ночь кувыркался. То на грабёж гоняли, то в «Ладе» какие-то мудаки витрины расхерачили. Начальник ещё, блин, плешь проедает…
— Да я слышал. Вы сегодня собрались на обыска ехать?
— Почему сегодня? В четверг или в пятницу. Нам надо мероприятия подготовить, — Валера сделал вращательное движение кистью руки, рассчитанное на посвященного.
Таковым
