Варданян. – Ты уже напился.
– И что? Напиваться здесь тоже нельзя? Только трахаться?
Трунов взмахнул руками. Хвостик на макушке крутанулся за движением головы. Свита посмеялась.
– Нахуй там, – желтый плюшевый палец указал на входную дверь, в тени проема которой только что пропали Алексей и Гурьев.
Все невольно посмотрели туда же. Дружки Трунова переглянулись и крепче сжали кулаки, как будто молча договорились между собой. Карина испугалась, что сейчас пять тяжеловесных рук сплющат лицо под поролоном и оставят задорную улыбку без зубов, даже дыхание затаила. Никакой Алексей бы ему не помог, тем более что был занят.
– Вы можете идти следом, я не обижусь, – улыбнулся Зайкин, оглядывая четверых дружков.
Секунд десять между ними нарастало напряжение, которое захватывало и Карину в свое силовое поле. Она чувствовала, как подкашиваются ноги, и водка булькает по венам, придавая мнимое безразличие. Но качки посмотрели на хозяина дома виновато, потом осмотрели толпу, глянули на дверь и с неохотой потащили Трунова туда. Тот сопротивлялся и кричал что-то пьяное и неразборчивое.
Девушка почти поверила, что попала в другую вселенную. Толпа мгновенно расслабилась.
– Мне тоже свалить? – спросила она, ища на белом лице какую-нибудь неровность или морщинку, чтобы зацепиться за нее вниманием и удерживать равновесие.
Квадратный костюм приподнялся на миг, лапы опять разлетелись в сторону.
– Ты правил не нарушала. Отдыхай.
Зайкин отвернулся и прошел сквозь изумленных фей твердым шагом к вытянутой тумбе вдоль стеклянной стены, на которой стояли бутылки и закуски. Карина следила за ним, напряженно дыша, внимательно наблюдала за тем, как неуклюжая лапа берет виски, как коричневая жидкость выливается из узкого горлышка в широко раскрытую пасть, как квадратная бутылка пустеет на глазах.
– Как так? – подбежала всполошенная Настена, а за ней и Варданян.
Самойлова с Ивановым наблюдали чуть поодаль. Карина оглядела всех, с неохотой оторвавшись от Зайкина и глубоко вздохнула. Кошки внутри впивались когтями в самые сгустки нервов, там, где болело сильнее всего. Спазм охватил грудную клетку. Хотелось взорваться, чтобы разлететься кровавыми пятнами по стенам, от несправедливости мира. Ей тоже приспичило выпить. Водка подходила лучше всего.
– Кар, что с тобой? – не верила подруга. – Реально, что ли?
– Ну, капец, – добавил Варданян, почти скалясь.
Самойлова выжигала кожу брезгливым взглядом. Иванов разочарованно мотал головой.
Карина увидела полупустую бутылку с прозрачной жидкостью на камине и двинулась туда. Тоже выпила из горла. Обычная брезгливость не позволила бы ей пить из початой бутылки, не зная, кто ее мог трогать до этого, но сейчас в крови уже плавала водка, а в груди бушевал вихрь. Она сделала несколько больших глотков. Спирт обжигал язык, щеки и глотку, дезинфицируя ее после Гурьева, а затем раздался жаром под сердцем. Сознание поплыло.
– Лелик, давай, «Макарену»! – послышался бодрый крик Зайкина поверх толпы.
Заиграла динамичная мелодия, под которую бедра сами шли в пляс. Губка Боб заставил парней выстроиться паровозиком и повел толпу по залу, неуклюже двигая тазом и руками. Гости охотно подтягивались. Все хватались друга за друга и выстраивались в колонну. Не спеша, танцевальный состав полз к диджейскому пульту, пьяно раскачиваясь в стороны. Девчонки визжали от удовольствия. Парни гоготали. Зайкин впереди восклицал дурацкие междометия. Карину тоже захватили где-то в середине. Всеобщая веселость и расслабленность поглотили ее. Бедра девушки синхронизировались с остальными. Смех вырывался из груди. Энергия толпы опьяняла не хуже водки, и засасывала, как болото. Только в эту трясину приятно было погружаться. Все тело расслаблялось, и душа распускала царапающихся кошек. Становилось легче.
Диджей зажигал, как в первый час. Парни и девушки поддавались его энергетике и прыгали, сотрясая все три уровня. Настена с Варданяном то прижимались, то расходились, глядя друг другу в глаза. У обоих те горели радужным пламенем.
От духоты не спасали даже кондиционер, открытые окна и высокие потолки. Основная масса разбрелась по второму этажу, поэтому Карина поднялась на третий. Там казалось свободнее и тише. Она давно потеряла счет времени. Все просто громыхало вокруг. И мозги тряслись. И как будто вся вселенная дребезжала.
Из всех дверей на этаже открыта была только одна. В нее она и вошла. Комната походила на детскую. Стены украшали плакаты из фантастических фильмов и мультиков. На окне красовалась несвежая гирлянда «С днем рождения!». На потолке сияли фосфорным желтым звезды. В центре стояла большая двуспальная кровать с множеством разноцветных подушек на черном шелке. Слева от нее имелась еще одна дверь, в ванную. Напротив висела гигантская ЖК-панель в окружении колонок, а под ней в тумбу вписалась видео- и игровая техника. В углу расположился компьютерный стол с моноблоком. Кресло от него укатилось в другую половину комнаты, к окну. У самого входа, за дверью, прятался стеллаж. На первых трех полках были разбросаны статуэтки. Их Карина решила рассмотреть в первую очередь.
Она вспомнила, что Зайкин увлекался скульптурой из мастики. И увидела разукрашенных миниатюрных героев детских мультиков: человека-паука, окруженного Зловещей Шестеркой, черепашек-ниндзя с сенсеем Сплинтером, несколько покемонов и всех основных жителей Бикини-Боттом. Выглядело очень похоже. Фигурки закаменели, но еще отдавали едва уловимой пряностью. Карина оценила талант и кропотливость, с которыми они создавались. Несмотря на небольшой размер, скульптуры содержали множество мелких деталей, вплоть до складочек и эмоций персонажей.
Внимательно разглядев фигурки, она отправилась дальше исследовать комнату. Первым делом любопытство тянуло ее в ванную. Там пахло Зайкиным, то есть кокосом, обильно, будто она уперлась в него вплотную. На стеклянных полках над раковиной стояло множество бутылей и валялась куча тюбиков. И все имели один бренд. Сосредоточиться на мелком шрифте этикеток удалось с трудом, но она смогла найти тот самый флакон, который придавал Зайкину его запах. Кокосовым оказался бесцветный парфюм в круглой колбочке с распылителем. Она открыла колпачок и втянула ноздрями концентрированный аромат.
Из коридора донеслись веселые крики и шум.
– Да что случилось-то? – смеясь, вопрошал Зайкин.
– Щас увидишь, – невозмутимо отвечала Игнатьева.
Вскоре в комнату влетел, спотыкаясь, хозяин, а затем дверь быстро захлопнулась. Парень, все еще улыбаясь, выпрямился и уткнулся взглядом в закаменевшую от растерянности Карину. Две секунды они смотрели друг другу в глаза и разбирались в ситуации, а потом он резко развернулся и дернулся к двери, но та уже не открывалась. За стенкой слышался скрежет, будто что-то тяжелое тащили по полу. Игнатьева с Гогой хохотали. Зайкин в истерике бился о дверь и вопил:
– Рита, что ты делаешь?! Выпустите меня отсюда!
– Потом спасибо скажешь! – отвечала та приглушенно, заливаясь смехом.
– Рита, блин! Я больше с тобой не дружу!
– Да-да-да! Точно так же, как Ермакову больше
