в 23–24 часа заканчивали все в мыле. Но это еще не все. У санитара еще ого-го сколько обязанностей. Лежащим больным постельное белье сменить, от пролежней растереть, судна-утки, кого-то и помыть нужно. В палатах интенсивной терапии поменять и помыть резервуары из-под дренажей, пищу из столовой лежачим разнести… К 2–3 часам ночи обычно беготня заканчивалась. Можно было в сестринской на кушетке вырубиться. Подъем в 4–5 утра и понеслась по новой. Правда утренняя уборка уже не такая тщательная, к 8-ми утра успевали закончить и бежали в институт на занятия.
Серьезная работа. Физическая нагрузка приличная. Но это тоже не всё счастье! Мы работали на втором этаже, в торакальном отделении. А на первом было такое же по размеру гинекологическое отделение. Так в гинекологии санитаров просто не было! Вообще! Днем какая-то пропойная мондавошка шарахалась, а ночные смены вообще не закрыты. Так там хоть больные женщины сами влажную уборку в палатах проводили и коридор мыли. Нам оставались только медицинские кабинеты. Но мытье полов и стен — это же не всё. Сколько я перемыл женских наружных половых органов прооперированным лежачим пациенткам — вы вряд ли себе можете представить! Можно было отказаться? А кто это делать будет? Медсестры? Не успеют. Дальше напишу — почему. Врач? И так он летает по отделениям, только полы халата, как крылья, развиваются, да судорожно пишет ночь напролет в историях болезней в ординаторской.
И конечно, это всё делалось бесплатно. Потому что совмещать ты чьи-то обязанности можешь, если совмещение по должности, которая в том же отделении, где ты и числишься. А в другом отделении — нельзя по закону. Поэтому паши без закона. Ведь ты же комсомолец и будущий врач!
И пахали мы, выполняя обязанности дневных санитаров, которых не было, в нашем отделении тоже задаром. Потому как ты не можешь совмещать, если работаешь в другое время. Не днем, а ночью. Совмещать можно только за того, кто с тобой должен был работать в одну смену, но его должность вакантна.
Поэтому работали за двоих. А то и больше. И не вякали. А чего вякать, если все вокруг так же пахали. Заведующий отделением, мужик лет 50, классный мужик, смотрел на нас и ругался. Он студентом тоже с санитаров начинал, на полставочки подрабатывал, потому что тяжело было на полную ставку устроиться, санитарок хватало. Они, санитарки, к 80-м годам куда-то исчезать стали…
На ставку у нас должно было выходить восемь 16-ти часовых дежурств в месяц. Это примерно 80 рублей в зарплату. Вот за такую работу. Но 80 рублей… У нас зав. кафедрой фармакологии была профессор Кира Александровна Мещерская, она еще в войну в госпитале врачом работала. То и дело нам говорила: «Роберт, Петр, неужели вам стипендии не хватает и вы такие моты, что так много работаете?». Те, чья молодость на «мобилизационную экономику» пришлась, были какими-то инопланетянами.
80 рублей студенту моего времени не хватало, если его папа-мама не одевали-обували. Одно дело, в семье доход на человека 80 рублей, а другое дело — те же деньги одинокому студенту. Совсем другие расходы.
Поэтому мы работали на полторы ставки, у нас в месяц было по 12 дежурств. И выходил у нас, если брать число рабочих дней в месяце — 24, полноценный 8-ми часовой рабочий день. С «маленьким» нюансом — большая часть работы в ночное время.
А внешне всё было просто замечательно — чистые полы в больнице и больные в чистом белье. И студенты-санитары такие бравые и веселые. Комсомольцы. Строители светлого будущего…
* * *
Думаете, Приморский краевой онкологический диспансер был таким уж неблагополучным учреждением? Да фиг вы угадали. Лучше его были только ведомственные больницы. «Владивостокская 1000-коечная больница Скорой медицинской помощи» — вот там жесть натуральная была. Не при демократах клятых. Там срач был при бровастом маршале колоссальный.
Медсестры. С нами в смене работали тоже студентки и студенты, только старших курсов, после 3-го курса. По штату должно было дежурить в отделении 3 медсестры. Постовая, в процедурном, и в палатах интенсивной терапии. Дежурило две. Они были не против. Потому что в этом случае им платили за исполнение обязанностей третьей медсестры. Но! Внимание! Не по 50 % от ее ставки. А по 30 %! Больше по закону было нельзя. 40 % зарплаты третьей по штату медсестры государство экономило.
Так это еще не всё. В торакальном отделении на ночных дежурствах медсестры были на все смены. А в гинекологии — фиг там, их просто на половину смен не было. А когда была медсестра, то она была одна, а по штату их тоже три было положено. И кто за них пахал? А платить-то за эту работу уже по закону нельзя было. Во какая экономия у государства получалась!
Но самая жесть начиналась летом. Студенты же на каникулах. К папе-маме уезжают.
Правда, больных тоже меньше становится, процентов примерно на 20–30. Вот я после третьего курса уже в стройотряд не поехал — чего там делать, если один хрен за работу на стройке по 12 часов в день ты рискуешь получить шиш с маслом и потом будешь сам по шарам шарахаться, чтобы хоть что-то за лето заработать?
Когда я был на третьем курсе, появилась такая фигня, как «Студенческий медицинский отряд». Аналог стройотряда, только в больнице. Что вообще интересно, базировался он в ведомственной больнице, в «Больнице Рыбаков». Там же зарплаты были… Ведомственная же! С надбавками! И персонала хватало. Просто летом больше было отпускников, вот их студентами и заменили.
Какое-то блядство, там где персонала не хватало — там аналога стройотряда не было. А там где всё в порядке было — нате вам. И вообще, на фига нам нужны были в меде стройотряды, если медсестер и санитаров не хватало? Нет, надо на стройки! А не поехать в стройотряд… Тогда на месяц в колхоз на картошку работать совсем бесплатно.
Вот я после третьего курса в этом отряде борцов за здоровье народа работал в офтальмологическом отделении «Больницы рыбаков» на ставке медбрата. И еще на две ставки в родном онкологическом диспансере. Причем, на полторы ставки легально, а еще половину ставки — платили дневной медсестре, а она мне отдавала деньги. Потому что медикам запрещено было работать более, чем на полторы ставки. Понятно, уставший медик — может угробить пациента. Лучше пусть вообще никакого не будет и пациент сам по себе скопытится. Прокурору докопаться не до кого будет.
Впрочем, тогда получается, что и моя работа на ставке
