Совсем недалеко виднелся лес, вокруг располагались низенькие грязные глиняные постройки. Внезапно из-за угла появились четыре существа. Друзья отпрянули назад.
— Ян, стреляй! — вырвалось у Феди.
— Ты чё, больной? Тогда сюда все остальные сбегутся! Думаешь, у меня патронов много?
Но тут проблема отпала сама собой. Существа подняли руки, четыре вспышки одновременно выстрелили в сторону ребят. Федя с Яном невольно пригнулись, вскрикнули, и… увидели, как их противники лежат на земле, поверженные собственным лучом, отраженным зеркалами.
— Прикольно, — усмехнулся Ян. — Во тупые!
— Идем быстрее.
— Ага.
Больше по дороге никто не попался. Добравшись до леса, ребята без сил повалились на траву. Федя задыхался. Только бы не потерять сознание…
— Надо подальше отойти… — Шабуров с тревогой смотрел на друга.
— Сейчас… Минуту…
— Офигеть… — Ян увидел на плече Феди рану. — Тут обратно-то можно вернуться? Хоть на время что ли?
— Нет.
— Что значит «нет»?! Тебе в больницу надо, срочно!
— Главное — не в гроб. Если б не ты…
— Да ладно…
Друзья встали, направились в глубь леса. Зеркала страшно мешали. То, что висело на спине у Феди, при каждом движении причиняло ему невыносимую боль. Но снять их теперь он ни за что бы не решился.
— Ян, дай я сам попробую идти, — Феде плохо верилось, что у него действительно это получится, но Ян уже просто надрывался.
— Ты хочешь сказать «ползти»?
— Да блин… — завелся Федя.
— Короче, если ты в обморок упадешь, будет еще тяжелее.
— Да мне лучше уже!
— Ага, лучше! Ты посмотри на себя!
— И чё?
— Слушай, заткнись, а? Силы лучше побереги.
Шабуров был прав, и Федя сдался. Вскоре Ян уже полностью тащил его на себе. Литвинову стало совсем плохо: сильно лихорадило, раны кровоточили, периодически он терял сознание. Лес становился все более мрачным и непроходимым. Спустя некоторое время, вконец измучившись, оба рухнули на небольшую поляну. Федя лежал без движения, не в силах даже пошевелиться. Ян снял с него зеркала, присвистнул: сквозь клочки, оставшиеся от рубашки, виднелись вспухшие красные гематомы, рваные кровавые рубцы. На плече просто не хватало изрядного куска плоти.
— Федька, тебе в больницу надо, это же не шутки! Как ты вообще это терпишь, я бы сдох давно!
Литвинов не ответил. Где-то глубоко проскользнула мысль, что, наверное, он действительно сейчас умрет. Голова горела, все тело, казалось, разваливалось на куски. Лицо, все мокрое от пота, покрылось нездоровыми красными пятнами.
Ян испугался не на шутку: в лесу, в грязи, без воды, без каких-либо медикаментов… Ему очень хотелось как-то помочь другу, но как?!
Федя снова потерял сознание.
— Федька, ты чего?! Ты… Господи, что делать?!! — Яна охватила паника. — Федя, очнись! Федя!!! Ты слышишь меня?!
Литвинов со стоном открыл глаза. Вдруг в его голове очень ясно и отчетливо всплыло воспоминание, словно рядом прозвучал мелодичный женский голос: «Ты можешь просить о помощи, и тот, кто действительно верен тебе, сможет помочь. И еще, ты можешь позвать меня, когда будет совсем плохо. Достаточно взять в руки этот камень и подумать обо мне».
Ян поднял рубашку, оторвал большой кусок ткани от своей майки, осторожно обтер другу лицо.
— Эй! Ты меня слышишь? — Шабуров приложил ладонь к Фединому лбу. Боже, какой горячий… — Где этот чертов шарик?! Дэя, или как тебя там?!!
— Подожди… — едва смог выговорить Федя. Совершив неимоверное усилие, он открыл барсетку, пристегнутую к поясу, достал маленький небесно-голубой камень, судорожно сжал его в руке, мысленно представил Элэйми, повторяя про себя: «Помогите… помогите… мне очень плохо…» В тот же миг перед ребятами возникла большая стена белого дыма. Из нее элегантной походкой вышла Эл: на безумно длинных тонких шпильках, в белоснежном брючном костюме, окруженная золотисто-голубым мягким светом. Ян вскрикнул, схватился за пистолет.
— Ян… тихо… — пробормотал Литвинов. — Это я… позвал…
— Идиот, — Шабуров выдохнул. — Предупреждать надо.
— Я такая страшная? — с улыбкой обратилась Элэйми к Шабурову. Тот уже полностью выпал в осадок, не в силах оторвать от ее лица взгляд, полный немого восхищения.
— Да нет вроде… — Ян вдруг растерялся, что было ему совсем несвойственно.
— То есть…
— Ладно. Можешь не говорить. Я вижу все, о чем ты думаешь.
Шабуров тут же испугался своих неприличных мыслей.
— А-а-а… Вы знаете… — проговорил он, уже немного оклемавшись от первого впечатления, — в этом лесу вы как-то… ненормально смотритесь. Вам бы это… курточку спортивную, рюкзачок, кроссовки… Зато фонарик вам явно не понадобится.
Эл снисходительно улыбнулась, подошла к Феде, опустилась рядом с ним на колени.
— А ты молодец. Не ожидала такой стойкости, — она провела над юношей рукой, словно сканируя. — Досталось тебе, конечно… Лежи спокойно.
Федя вцепился в траву, упершись лбом в землю. Он не знал, что именно сейчас сделает Эл, и ощущал себя, как на операционном столе, только без наркоза. Однако страх почему-то тут же прошел, боль начала утихать.
Элэйми распростерла руки над юношей. Клочки разорванной рубашки, насквозь пропитанные кровью, мягко оторвались от тела, на миг зависли в воздухе и сами аккуратно сложились в кучку рядом на траве. Федя сильно дернулся, застонал.
— Тихо… тихо… Я все знаю… — Эл положила руку ему на голову. — Еще немного — и все.
Ян с ужасом смотрел на раны друга. Едва сдерживая слезы, Шабуров отошел в сторону: ему стало дурно.
Элэйми склонилась над Федей. Из ее ладоней струился мягкий нежный свет. Литвинов вдруг ощутил необычайный покой и тепло. Адская боль постепенно уходила, и это было таким облегчением, что юноша подумал: вот оно, счастье! Просто жить без боли…
— О-го… — Ян был в шоке. Прямо на его глазах затягивались рваные раны, исчезали страшные синяки, на плече снова выросли мышцы, разрезанные ткани соединились, заросли кожей. Через десять минут от ран не осталось и следа.
— Ну все, вставай, — Элэйми улыбалась.
Федя был поражен не меньше друга. Лихорадки как не бывало, взгляд прояснился. Он сел, оглядел себя: плечо как новое, ни царапины, боль исчезла.
— Спасибо… Но… как такое возможно?!
— Пора бы уже отказаться от списка того, что ты считаешь возможным.
— Я… Не знаю, как вас благодарить…
— Я должна благодарить.
Эл подождала немного, пока ребята от удивления придут в себя.
— И все же, почему ты меня не послушал? — спросила она с укором. — Я же сказала тебе, чтобы ты шел за стрелкой, несмотря ни на что! Шар пытался предупредить, отвести опасность. Всего этого кошмара не было бы, если б ты просто доверился, поверил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
