… Где-то на кухне мои родители отчаянно спорят с бабушкой и дедушкой. Не знаю, о чем. Не разобрать. Но мне страшно. Я боюсь. Я больна. Отныне я — оборотень.
Молча смотрю в потолок. Бабушка сказала, что я всего лишь раз в месяц буду превращаться в белого тигрёнка. А что в этом плохого? Это же так здорово — побыть настоящим тигром!
Но внезапно — тяжёлые и быстрые шаги по коридору. Распахивается дверь в детскую. Я привстаю с постели, даже не пытаясь притвориться что сплю. Ну наконец-то хоть кто-то пришёл ко мне, я так устала бояться!
В дверях стоит папа. Если рассказать ему, как мне страшно, он утешит меня. Он всегда меня утешал.
— Взгляни!!! — рявкнул куда-то вглубь коридора отец, указывая на меня. — Разве у людей так светятся глаза?!! Она — зверь!!!
… Ч-что?..
Я застываю. Я даже не дышу…
— Брось нести чушь! — зло одёргивает его дедушка, заходя в комнату. — Неужели не видишь, как напугал ребёнка?!
— Какой она к чёрту ребёнок?!! — заорал папа. — Монтр она!!! Теперь она — монстр!!!
— Она твоя дочь!! Как тебе не стыдно! — в комнату вошла бабушка, и я потянулась к ней.
— Бабушка, мне страшно! Почему папа так говорит? — я хочу плакать, я так хочу плакать…
Она села на мою постель и, пересадив меня себе на колени, обняла.
— Всё будет хорошо, — шепнула она.
Я уткнулась лицом в её шею. Она пахла корицей и ванилью, которые всегда добавляет в свои вкусные пироги.
— Ну а ты что молчишь?! — ядовито спросил дедушка, когда в комнату вошла моя мама. Я обернулась, но она усердно прятала от меня глаза и вообще смотрела себе под ноги. Но — она моя мама, и я, спрыгнув на пол, побежала к ней.
— Мама, мам, что происходит? Почему папа на меня злится?
Мне было так страшно… Господи, как же мне было страшно… Если бы ты только знала, мамочка!..
Однако отец неожиданно не подпустил меня к ней. Я попыталась обогнуть его, я тянула к маме руки и плакала, и тогда он ударил меня наотмашь, так, что я полетела на пол.
Больно! Больно, больно, больно…
— Папа, за что-о?!!
— Да как ты посмел, Леонардо?!! — бабушка сразу же бросилась ко мне и подняла меня. — Не разбила ничего, малютка Ким?
Я плакала. Я больше не могла терпеть ни страха, ни боли.
— Всё, с меня хватит!!! — рявкнул дед, глядя в глаза тому человеку, которого я когда-то звала папой. — Собирай вещи и вон из моего дома!!!
— С радостью, — сухо ответил некогда мой отец. — Джу, ты со мной?
Моя мать молчала и только тихонько плакала. Я смотрела на неё с ожиданием.
— Мама, — мой голос дрожал, — мамочка, пожалуйста, останься! Я так тебя люблю, я всегда буду слушаться, только не уходи, пожалуйста! Не бросай меня!
— Джу остаётся, — холодно и жёстко произнёс дедушка, — со своей пятилетней дочерью, а ты выметайся!!!
— Ну уж нет! Я лишился ребёнка, но жену никому не отдам!!! — словно безумный закричал оте… нет, просто Леонардо и, схватив за руку маму, утянул её куда-то вглубь квартиры. Дедушка вышел за ними и закрыл дверь в детскую.
Я ревела и не могла успокоиться, а бабушка гладила меня по голове, целовала в лоб и шептала:
— Всё будет хорошо, Ким. Всё будет хорошо, малютка…
В квартире то и дело раздавались крики и ругань, шаги, потом кто-то яростно хлопнул входной дверью и… и…
… И всё. Тишина. Всё кончилось.
В детскую вошёл усталый дедушка и, сев рядом с нами, ласково погладил меня по плечу. И я всё-таки решилась спросить:
— … А где мама?..
— Уехала, Ким, уехала. Нет у тебя больше родителей. Только я и дед, — вздохнула бабушка, вытирая слёзы. — Только я и дед…
От ветра резало глаза. А потом меня обожгло яркое рыжее пламя.
Изумрудный лёд треснул.
Глава 13
10.
Я лежала на кожаном сиденье и не ощущала саму себя. Точнее, ощущение было, но какое-то эфирное, призрачное, быть может, на грани бессознательности, точно сделай я неверное движение — и лететь мне во тьму, где нет и никогда не было дна. Вот только мне почему-то казалось, что отправься я туда, и мне уже будет всё равно, я уже не почувствую ни полёта, ни времени.
Но, так или иначе, какое-то ощущение тела у меня было и его хватило для понимания того, что из моего носа медленно сочится кровь, а пульс рвёт мою голову на куски. Рвёт с болью, да, очень сильной болью, однако эта боль означает лишь то, что я освободилась от зелёного то ли льда, то ли пламени и нахожусь в мире.
Реальном мире.
Я вернулась, я жива, я могу…
И в этот же миг, словно протестуя, моё тело резко выгнулось от болевого спазма, а рот распахнулся в беззвучном вопле.
Но ведь я всего лишь попыталась вдохнуть!!!
… Больно! Больно!!! Господи, помоги!! Как же мне больно-о-о-о!!!
… Я кричала, но крик звучал лишь в моей голове, потому что горло будто атрофировалось — я не могла ни вдохнуть, ни что-либо сказать. А боль жёстко била в глаза яркими цветастыми пятнами, шумела в ушах томным голосом океана то громче, то тише, и каждый её удар совпадал с ударом моего пульса.
Сипя и царапая ногтями всё, что только попадалось мне под руку, я жадно пыталась заглотнуть воздуха. Хотя бы чуть-чуть, хотя бы самую малость…
Ну пожалуйста!!!
Чьи-то тёплые уверенные руки взяли мою голову, и жёлтые пятна перед глазами, смиловавшись, немного расступились, чтобы показать лицо Итима и его синие глаза.
Синие как птица…
Нет! Это уже где-то было… Это было до того, как я… Чёрт, что же произошло? Я только что побывала… Нет. Я только что была не собой… Кажется, я утонула в глазах и разуме оборотня… Но… что же было потом? Синяя бездна, танцующее пламя, исходящее от изумрудного льда, резкий ветер и рыжий огонь… Что это?
Однако из-за недостатка кислорода цветные пятна сомкнули свои вальсирующие ряды, и больше я не видела ничего. Мне казалось, что я медленно падаю куда-то в глубокую пропасть, куда-то движусь…
… Или это меня несли на руках?..
— Дыши медленно, слышишь?! — чей-то знакомый голос слабо донёсся до меня сквозь океанский шум боли. — Вдох-выдох, но медленно, слышишь?!!
— Да… — шепнула я в пульсирующую болью пустоту, и мне вдруг стало холодно. Отчаянно, дьявольски холодно. Понимаю, это звучит смешно, особенно если учесть, что я, скорее всего, нечто нематериальное, но тем не менее, так оно и есть. Меня затрясло от холода, всё моё сознание свело немилосердной судорогой, как будто я оказалась завалена снегом…
… А потом я ощутила касание воды и тишину. Такую, что бывает только в сердце моря. Шум прибоя исчез — только тишина, ненавязчиво давящая в уши.
Я видела эту воду. Тёмная, синяя, кристально чистая, спокойная и холодная. А над ней был свет. Не такой ласковый, как солнце, и не такой холодный, как луна, но всё-таки свет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
