«Всё продумано, хитро и скрупулёзно. Карон — оружие в руках опытного палача. Так, палач в руках палача… интересна технология убийства в понимании каждого», — с этой мыслью Марья коснулась рукой края раны, медленно провела указательным пальцем по ровному срезу, состроила недовольную мину.
— Мучительное ощущение, когда ты почти ухватила суть, но в последний момент она нагло вырвалась из иллюзорных объятий разума, — замечание Леонида заставило вампира поморщиться.
Похоже, доктор решил задачку, но ответом делиться не спешил. Спустя несколько секунд хитрый и одновременно умоляющий взгляд женщины метнулся в сторону патологоанатома.
— Сколько тебя знаю, Марья, а вот не могу разгадать — как у тебя получается: и просишь, и угрожаешь.
— Угрожаю? — наигранно невинно выдала Иванова.
Леонид уловил тень улыбки на идеальных губах.
— Ну, угрозы бывают разного характера. Например, перестанешь носить печеньки.
— Они всё равно тебе не нужны, — заметила вампир, поняв, что сегодня подсказок не будет, и вновь сосредоточилась на изуродованном теле.
— Нужны, — обиженно возразил Леонид, не сводя пристального взгляда с попыток сотрудницы найти отличительные черты убийства.
Он ценил в Ивановой умение рассуждать о печенье, улыбаться, а спустя мгновение настраиваться на работу. Холодный рассудок помогал выживать, всегда и везде, и не важно, какие ингредиенты приходилось для этого смешивать.
— Смотри внимательно, ищи.
Марья отключилась от внешнего мира: ни звуков, ни навязчивого тошнотворного запаха, бьющего в нос. Лишь оттенки красного на изуродованном теле жертвы. Ровные края вновь резанули восприятие… слишком ровные на человеке, который должен был хоть немного сопротивляться. Возможно, слово «края» здесь не совсем подходило: скорее повреждения, как единое целое, терзали восприятие, маня подсказкой, лежащей на поверхности. Слишком правильно, слишком просто и слишком изящно, как бы жестоко и зло не звучало описание содеянного… Мысль собралась улетучиться во второй раз, но пальцы вампира застыли на изуродованной плоти… детали и штрихи расчленили картину в голове Марьи на составляющие. Настороженно-озабоченный взгляд скользнул по патологоанатому.
— Она не сопротивлялась… вообще. Но как? — женщина задумалась на несколько секунд, затем чётко выдала, — он обездвижил её.
Иванова резко поднялась с колен, шокированная собственным открытием. Она перестала считать убийства давно, но с каждым новым усовершенствовала их. Были предпочтения, была и мерзость, но заставить наблюдать собственную смерть как бы со стороны… хотя, без боли…
— Это милосердие? — Леонид ждал вопроса, но легче не стало.
Воспоминания погрузили в кровавое прошлое, где маг участвовал в жестоких экспериментах с каронами и пленниками, приговорёнными к смертной казни. Он многого добился, прежде чем осознал, а затем научился с этим жить.
Холодный, отрешённый голос Леонида заставил Марью посмотреть на врача со странным любопытством, граничащим с лёгкой формой безумия.
— Этим монстрам чуждо милосердие… — мужчина запнулся, пытаясь подобрать слова, способные помочь понять самую суть. — Но они умеют любить и быть верными.
С этими словами Леонид задумчиво посмотрел на Берка и Джули, стоящих в нескольких метрах от них. Марья проследила его взгляд.
— Ничего необычного не заметили? — хмуро спросила Сейма, вторгшись в энергетику двоих. И это было к лучшему.
Марья мотнула головой, сухо заметив:
— Он использовал яд.
Оборотень прищурилась, затем медленно кивнула Ивану, сосредоточенно идущему вдоль берега.
— Похоже, сходится.
— Что? — тихо спросил Леонид, заранее зная ответ.
— Карон не просто убивал, он создавал. Во всех его действиях скрыт смысл. Монстр старался. Я бы даже сказала, трудился над чем-то. Потому и обездвижил девчонку, чтобы не нарушила картины.
Иванов подошёл к ближайшему дереву, ловко взобрался на него и посмотрел вниз, на воду, в которой плавали человеческие органы.
— О! — ахнул вампир, не в силах сдержать эмоций. — Практически идеально.
В эту минуту ветка, на которой стоял мужчина, не выдержала, и потрясённый Иван рухнул вниз. Джули бросилась к нему, попутно отметив, что остальные не двинулись с места. Кряхтя и чертыхаясь, брат Марьи медленно поднялся:
— Всё в порядке. Да что со мной вообще может случиться, ведь… — но поймав недовольно-красноречивый взгляд Берка, навалился на Фарион и, хромая, поплёлся к машине, увеличив громкость «охов» и «ахов».
— Что ты увидел? — не унималась Джули.
— А… знак, — нашёлся Иван, поймав ложь за хвост и приготовившись ловко навешивать её на уши Фарион. — Знак военных, что создали монстра. Фигня какая-то.
Пока Джули вытаскивала обрывки информации из вампира, Сейма подошла к Берку.
— Что он увидел?
— Думаю, знак карона или архаи, или что-то ещё в этом роде. Сделаем фото с высоты птичьего полёта… А Иван хитро выкрутился.
Оборотень смерила Берка тяжёлым взглядом.
— Долго ещё ты собираешься обманывать её?
Морану не понравился тон сотрудницы, шеф грубо ответил:
— Столько, сколько потребуется.
Сейма не сдавалась:
— Это — ошибка.
Быстро и жёстко ликвидатор задал вопрос, закрывающий одну тему, но открывающий другую:
— Ты подобрала жертву Неменцеву?
Женщина глубоко вздохнула. В такие моменты ей сильно не хватало Ричарда, но выбора не было.
— Да. Та мразь, что держит в страхе южный округ.
— Это нашумевшее дело о маньяке. Ты знаешь правила, нельзя вмешиваться в громкие дела.
Руки Сеймы непроизвольно сжались в кулаки.
— Правила, правила, правила… а женщин продолжают убивать… Ты обещал не ограничивать меня в выборе, и я выбрала… Берк, пожалуйста… — глаза его любимого дельфина умоляли, умоляли убить, — Берк, я хочу его, хочу увидеть смерть урода, что лишил жизни… — внезапно оборотень замолчала. Ей не хотелось называть цифру, как будто количество жертв, произнесённое вслух, могло причинить боль… а может, и могло.
«Она стала другой, оставшись прежней», — подумал Моран, затем глухо произнёс:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
