– Прости, приятель, – быстро ответил Дафф. – Я не хотел быть неблагодарным. Вино подходит к моему настроению сегодня. А ты знаешь, что вино – напиток печали?
– Ерунда! – возразил Шон, вонзая штопор в первую пробку. – Вино – это веселье.
Он налил немного в стакан Даффа, и тот поднял его и поднес к огню, так что свет проходил через него.
– Ты видишь только внешнее, Шон. В хорошем вине всегда есть элемент трагедии. Чем лучше вино, тем оно печальней.
Шон фыркнул.
– Объясни, – попросил он.
Дафф снова поставил стакан на стол и посмотрел на него.
– Как ты думаешь, сколько лет ему потребовалось, чтобы достичь совершенства?
– Десять-пятнадцать лет, наверно, – ответил Шон.
Дафф кивнул.
– И теперь остается в несколько мгновений уничтожить труд долгих лет. Тебе не кажется это печальным? – негромко спросил он.
– Мой бог, Дафф, не будь таким мрачным!
Но Дафф его не слушал.
– Вот общее у вина и человека. Совершенство они находят только со временем, проведя всю жизнь в поисках. Но найдя его, они одновременно находят свою гибель.
– Так ты считаешь, что если человек проживет достаточно долго, он достигнет совершенства? – вызывающе спросил Шон, и Дафф ответил, по-прежнему глядя на стакан:
– Некоторые грозди вырастают на неподходящей почве, некоторые заболевают, прежде чем попасть в пресс, а другие портит беззаботный винодел. Не из всех гроздьев получается хорошее вино. – Дафф поднял стакан, сделал глоток и продолжал: – Человек ищет дольше и должен найти совершенство не в тесном гробе, а в котле жизни – поэтому его трагедия значительней.
– Да, но ведь никто не может жить вечно, – возразил Шон.
– И ты считаешь, что это делает печаль менее глубокой? – Дафф покачал головой. – Конечно, ты ошибаешься. Это не уменьшает трагизм, а увеличивает его. Если бы существовал выход, если бы добро могло сохраняться, чтобы не было этой полной беспомощности… – Дафф откинулся на спинку кресла, лицо его выглядело бледным и осунувшимся. – Но даже это я мог бы принять, если бы мне дали больше времени.
– С меня хватит этих разговоров. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Не понимаю, что тебя тревожит. Тебе рано себя оплакивать, у тебя впереди еще двадцать-тридцать лет, – грубовато сказал Шон, и Дафф впервые за этот вечер посмотрел на него.
– Неужели, Шон?
Шон не мог смотреть ему в глаза. Он знал, что Дафф умрет. Дафф улыбнулся своей кривой улыбкой и снова посмотрел на стакан. Улыбка медленно исчезла, и он опять заговорил.
– Если бы у меня было больше времени, я бы это сделал. Нашел бы слабые места и укрепил их. Я мог бы найти ответы. – Голос его стал выше. – Я мог бы! Я знаю, что мог бы! О Боже, я еще не готов. Мне нужно еще время. – Голос его звучал пронзительно, в глазах застыло отчаяние. – Слишком быстро, слишком быстро!
Шон не мог этого выдержать – он вскочил, схватил Даффа за плечо и затряс:
– Заткнись, черт тебя побери, заткнись! – кричал он на Даффа.
Дафф тяжело дышал, губы его разомкнулись и дрожали. Он прикоснулся к ним кончиками пальцев, словно пытаясь остановить дрожь.
– Прости, приятель. Я не хотел доводить до этого.
Шон снял руки с плеча Даффа.
– Мы оба слишком напряжены, – сказал он. – Все будет в порядке, вот увидишь.
– Да, все будет в порядке. – Дафф провел пальцами по волосам, отбросил их с глаз. – Открой еще бутылку, приятель.
Глава 8
Этой ночью, после ухода Шона, Дафф снова увидел кошмар. Выпитое вино сделало его медлительным и помешало проснуться. В плену у своего воображения, он старался убежать, вынырнуть, но едва достигал поверхности, как снова погружался в свой сон.
На следующее утро Шон пришел в хижину Даффа рано.
Хотя под ветвями дикой фиги еще сохранилась ночная прохлада, день обещал быть сухим и жарким. Животные чувствовали это. Тягловые быки теснились под деревьями, от водоема убегало небольшое стадо антилоп канна. Буйвол с короткими толстыми рогами и темным хохлом на лбу уводил своих коров в тень. Шон стоял на пороге хижины и ждал, пока глаза приспособятся к полутьме. Дафф не спал.
– Вставай, а то ко всем твоим несчастьям добавятся пролежни.
Дафф спустил ноги с кровати и застонал.
– Что ты добавил вчера в вино? – Он осторожно помассировал виски. – У меня в голове сотня гоблинов исполняет казачок.
Шон почувствовал первый приступ тревоги. Он положил руку Даффу на плечо, пытаясь определить, нет ли у него жара, но кожа Даффа была холодной. Шон успокоился.
– Завтрак готов, – сказал он.
Дафф поковырялся в овсянке и почти не притронулся к жареной печени антилопы канна. Он все время отводил глаза от солнечного света и, когда покончили с кофе, откинулся на спинку стула.
– Пойду уложу свою больную голову в постель.
Шон тоже встал.
– У нас кончилось мясо. Пойду попробую подстрелить кого-нибудь.
– Нет, останься со мной и поговори, – быстро попросил Дафф. – Можем поиграть в карты.
Они уже несколько дней не играли, и Шон охотно согласился. Он сел на кровать Даффа и за полчаса выиграл у него тридцать два фунта.
– Надо как-нибудь поучить тебя этой игре, – насмешливо сказал он.
Дафф капризно отбросил свои карты.
– Больше не хочу играть. – Он прижал пальцы к
