— Лежать, Динго! — приказал морлок. Животина с неохотой улеглась, но не спускала с Шастара глаз.
— Вы можете застрелить меня, — продолжал морлок. — Лучше так и сделайте. Потому что я не могу жить, зная, что Лесан не ответит за все.
— Да успокойся ты на хрен, ответит он, — Шастар стряхнул с плеча ладонь морлока и снова лег. — Я лечу в Ниппур, чтобы объявить о вендетте. И чем быстрее ты дашь мне выспаться, тем быстрее мы стартуем.
Морлок успокоился и убрался в кузов. Сквозь дремоту Шастар слышал, как он таскает там пустые мешки, чтобы устроить себе место для сна.
— Эй, ты… — окликнул его Ян. — Твоя зверюга — кот или пес?
— Кос, сеу Шастар. Хевронский кос. Изделие генетиков, как я.
— Почему-то мне так и показалось, — пробурчал Шастар, засыпая.
* * *
— …Чего он так орал? Это что, больно?
— Откуда я знаю. Сам у него спроси.
Сканк наклонился к мальчишке и спросил:
— Тебе чего, больно было?
Тот смотрел прямо перед собой пустыми глазами и не говорил ничего.
— Какого хрена он молчит? Слышишь, какого хрена ты молчишь? — Сканк хлопнул пацана по щеке. — Отвечай!
— Ты неправильно задаешь вопросы, — сказал Джориан. — И бить его без толку. Это же обруч. Нужно спрашивать как дебила. Немножко сложнее — и он уже не ответит.
— Говори с ним, как со своим папашей, Сканк! — сострил Мело.
— Иди ты, — огрызнулся Сканк. — Малый, тебе-было-больно-когда-я-надел-на-тебя-обруч?
— Нет, — ответил пацан.
— А чего же ты орал?
Молчание.
— Отстань от него, Сканк, — сквозь зубы сказал Джориан. — Он не сможет тебе сказать. И какая тебе, блин, разница, почему он орал?
— Да просто интересно. Что, уже и спросить нельзя.
— Я думал, он ранен, — сказал Мелло-младший, рассматривая снятые с Дика доспехи. Они валялись на полу катера как шелуха съеденного краба. — Он так орал, что я думал — он ранен. У меня сердце в пятки упало — я думал, мы ему что-то серьезно повредили и этот психованный синоби сейчас пойдет всех мочить, как Джунэ.
— Джунэ — дура, — проворчал Сканк. — Ничего плохого про покойницу не хочу сказать, но и сама она дура, и трахалась с этим дурным пацаном… Чего он, в самом деле, полез?
— Позатыкались все, — сказал Джориан. — Сил моих нет. Синоби сказал, что общая сумма награды остается прежней, только делить ее теперь будем на четверых.
— Это если Джаргал выкарабкается.
— Выкарабкается, только танцора из него уже не будет. А награду он всю просадит на лечение позвоночника.
Рейдеры умолкли и снова все взгляды обратились на того, кого они считали виновником своих невзгод. Жилистый паренек-недоросток, раздетый до нижнего белья, стоял перед ними неподвижно, как манекен. Он убил Эспаду и из-за него погибла Джунэ, и Джориан чувствовал почти нестерпимое желание пустить ему кровь.
Джориан не был садистом, и когда он кого-то избивал, мучил или калечил, то утолял не свою жажду крови, а свою жажду справедливости — как он ее понимал. А понимал он ее так, что никто не смеет становиться Джориану поперек дороги и вставлять ему палки в колеса. Он считал себя человеком добрым и миролюбивым — но ведь если каждому уступать, тебя же с дерьмом сожрут. А тут был как раз тот случай — вместо того, чтобы сдаться по-быстрому (ну, разве с самого начала не было ясно, что дело швах? Чего ерепениться?), эти имперцы и чокнутый Нейгал начали сопротивляться и положили троих ребят, а гребаный Моро пристрелил Джунэ. И никого нельзя было притянуть к ответу, потому что на леди Ван-Вальден, ее полоумного братца, хилого детеныша и зеленозадую приемную дочку Моро сразу наложил лапу, да и слишком ценными они были, а гемы… ну, скот — он и есть скот, а мальчишку, которого надо было бы вздуть хорошенько, хотя бы за Рио, Моро велел доставить целым и невредимым. Пилот! Подумать только, эта вяленая сардинка — пилот! Джориан тоже был пилотом, но из-за него никто не стал бы штурмовать манор. Его не берегли бы как зеницу ока. Потому что он был пилотом даже не средненьким — а паршивым. Каботажником, «челноком», как их называли на профессиональном жаргоне. Почему мир так несправедливо устроен, что одном все, а другим ничего? Почему этот задохлик — пилот высочайшего класса, а он, Джориан — «челнок»?
— Встань на колени, — приказал Джориан. — И на руки.
Мальчишка выполнил.
— Ползи в этот люк, — велел рейдер, показывая на трюмный люк. Когда пацан дополз, Джориан наподдал ему под зад ногой и тот кувыркнулся вниз по пандусу, свалившись в кучу гемов, уже спущенных туда ранее. Никакого удовлетворения Джориану это не принесло: что за интерес пинать куклу?
— А он и в самом деле выполнит все, что прикажешь? — с интересом спрашивал Сканк. Он был бойцом, а технической стороной работорговли никогда раньше не интересовался.
— Как заведенный, — удостоверил его Джориан.
— Например, будет отжиматься от пола, пока не сдохнет?
— Запросто. Мы когда-то так развлекались со старичьем. Ставки делали, сколько раз они смогут, пока сердце не лопнет.
— Или будет моей девочкой?
— Ага. Только это уже неинтересно.
— А ты что, пробовал?
— С бабами. Бревно бревном, делает, что скажешь, а кроме этого — ничего.
— А я неприхотливый.
— Ты что, гомик? — поморщился Мело.
— Это не считается, — сказал Сканк. — Кого угодно спроси. Гомик — это тот, кому нравится быть девочкой. А нравится это любому, кто хоть раз побывал девочкой. На Ракшасе таких было полно. И даже если ему это не нравится, то все равно он больше не мужик. А тот, кто мужик, тот не становится гомиком, даже если бабы нет, и ему приходится иметь гомика.
— Вы ошибаетесь, — Моро вошел в коридор неслышно, и поэтому от звука его спокойного голоса Джориан вздрогнул. — Гомосексуальной является любая связь мужчины с мужчиной, и независимо от того, кто занимает в ней активную позицию, а кто пассивную, в глазах обычных гетеросексуалов, по крайней мере, в Империи, гомосексуалами назовут обоих. Иными словами, вы, сеу Сканк, такой же гомик, как и те, кого вы «имели» на каторге. А в Вавилоне гомосексуалом назвали бы только того, кто стабильно предпочитает мужчин женщинам — опять же, независимо от того, какую роль он берет на себя в отношениях. На это смотрят как на неприятное чудачество, потому что в Вавилоне много значения придается продолжению рода. Бисексуальность же не вызывает общественных нареканий. Поэтому Ваша рекомендация «Кого угодно спроси» не распространяется ни на большинство имперцев, ни на большинство вавилонян. Думается мне, сеу Сканк, что под словами «кого угодно» вы подразумевали уголовную и полууголовную среду, так как именно эта среда близка вам и именно ее воззрения вы только что излагали. Воззрения эти берут начало в этике приматов, обезьян. Именно у них после выяснения отношений между самцами доминирующий самец закрепляет свое положение ритуальным половым актом с подчиненным. Таким же образом самоутверждаются боевые морлоки — потому что их механизм торможения заимствован у тех же высших приматов. Если вам доведется схлестнуться врукопашную с боевым морлоком, сеу Сканк, и вы захотите остаться в живых — примите позу самки, покажите ему задницу, и он может вас пощадить — его биологическая программа рассчитана на это. И ваши рассказы из каторжной жизни, как ни крути, подтверждают, что обезьяна — наш общий предок.
Большая часть жестокой иронии Моро пропала втуне — по причине крайней примитивности аудитории. Но главное до Сканка дошло:
— Ты хочешь сказать, что я пидор?
— Нет, — все с той же милой улыбкой качнул головой Моро. — Это означало бы погрешить против той точности формулировок, которую я так люблю. Вы не пидор, сеу Сканк, сиречь — не гомосексуал. Вы шимпанзе. Обезьяна. Гомосексуальная связь для вас — это не человеческое стремление в слиянии тел достичь слияния душ — а просто еще одно средство унизить того, кто слабее и самоутвердиться за его счет. Гомосексуал — человек и ищет человеческого, а вы, сеу Сканк — животное. В каком-то смысле вы даже хуже морлока, потому что он не может быть человеком, а вы могли бы, если бы хотели.
— Я не понял, мужик, ты драться со мной решил?
— Нет. Я хочу, чтобы вы не смели посягать на собственность дома Рива. Я хочу, чтобы вы знали: вы умрете за это.
Он подошел к тому месту, где валялись сброшенные доспехи, поднял опаленный наплечник, осмотрел его и снова бросил.
— К сведению тех, кто не знаком с основными принципами работы рабского наношлема, — сказал он. — Человек прекрасно помнит все, что с ним происходило, когда он был под шлемом. Человек может это вспомнить еще детальнее, если его расспросить под шлемом же. И если что-нибудь обнаружится при медосмотре… Я вас предупредил.
Он вышел, напоследок сделав Джориану знак рукой.
— Он что, совсем без башни? — спросил Мело.
— Он синоби! Они все без башни, — ответил ему Джориан.
— Нарывается, — Сканк сплюнул. — И нарвется
