Происходило скорее другое — в результате подавления большевиками национально-патриотических чувств русского народа он действительно становился больше советским, чем русским. Феномен этот прекрасно описан у Александра Зиновьева в его книге «Гомо советикус». Многовековая привычка русских деревень жить единым миром, у всех на виду, соизмерять и моделировать себя, как личность, с безликостью общины, как ни странно на первый взгляд, во многом помогла большевикам утвердить в России ту социальную среду, которая и породила человека нового типа «гомо советикуса», или как его шутливо называл А.Зиновьев «гомососа». На Руси издревле осуждали тех, кто обособлялся от общины, выделялся из толпы. Быть «как все», чтобы в доме было все «как у людей», быть «не хуже других», но вместе с тем и не «заноситься» — вот та мораль крестьянской Руси, которая полностью устраивала коммунистических манипуляторов массовым сознанием, тех, кто управлял народом, как трудовой армией. Последовательно уничтожая реальных и потенциальных лидеров и бунтарей, большевики создали, путем террора, подавления и массовой пропаганды такую социальную и политическую среду, в которой могли выживать только безликие гомососы. И тем самым — на долгие годы обеспечили законопослушность и покорность основной массы русского народа, предложив ему взамен реальных прав и свобод «заботу» патерналистского государства, систему тотальной социальной защиты. Когда Союз рухнул, исчезла и та среда, в которой единственно и было возможным существование Homo Soveticus: система всеобъемлющей коммунальности по имени «реальный социализм». И для большинства русского народа, как показывают социологические опросы, это было и остается подлинной трагедией.
Политическая практика нового режима России вела к тому, что людей, которые по своей сути оставались советскими, сохраняя мировоззрение гражданина патерналистского государства, должны были убивать не только физически в будущих конфликтах и этнических войнах. Их должна была уничтожить, как динозавров, новая социальная среда, несовместимая с жизнью человека типа Homo Soveticus, который мог существовать лишь в условиях России социалистической. Его обрекли на вымирание, как социальный генотип. Окончательно смертный приговор ему был подписан в день расстрела Белого дома по решению Б.Ельцина.
Не случайно именно после событий 3–4 октября 1983-го Александр Солженицын говорит в интервью Московскому телевидению:
«…Вот эта необдуманная, суматошная реформа…
— Вы имеете в виду шоковую терапию?
— Шоковую терапию. Нет, ну кто может мать свою лечить шоковой терапией? Ну вы будете свою мать так лечить?»
Homo Soveticus конечно, не погиб вместе с русским парламентом. Его вычеркнули из списка живых post factum тем же самым росчерком пера под указом о роспуске Советов и введении в России капитализма. Бюрократия официально демонтировала Советскую власть, сотворив в своем воображении новую капиталистическую действительность, которая также была далека от реального капитализма, как наши «Жигули» от современного автомобиля. Формально и Homo Soveticus приказал долго жить, почил в бозе, прожив славную и одновременно бесславную жизнь с октября 1917-го года по октябрь 1993-го. Он был убит, как явление, как образец для подражания, как стандарт поведения и как политическая система. Не так уж он был, как видим, прост.
Однако, как говорил Солженицын в уже упомянутом интервью, «коммунизм внедрился в наше сознание, в людей и во всю систему». Любопытное тому подтверждение я нашел в интервью, которое взяла писательница Улицкая у Михаила Ходорковского (серия этих интервью публиковалась в 2009 г. в журнале «Октябрь» и была отмечена литературной премией этого журнала. — Авт. ). Она была поражена тем, что будущий олигарх в годы своей комсомольской юности, а он был активным функционером ВЛКСМ, искренне верил в светлое коммунистическое будущее, в то, что надо хранить бдительность в капиталистическом окружении и предотвращать происки ЦРУ, даже, если для этого придется сотрудничать с КГБ, и. т. д. Ходорковский до развала СССР был по своим убеждениям, как выяснилось, советским человеком и далеко не все эти убеждения из него вытравила жизнь в олигархической среде при Ельцине, и даже пребывание в тюрьме при Путине и Медведеве. Об этом можно судить хотя бы по его письмам из тюрьмы, публиковавшимся в «Коммерсанте», в «Ведомостях»…
Самосознание русского народа, увы, трагически трансформировалось за годы советской власти, при которой его постоянно заставляли «платить» за невесть какие грехи отцов и дедов, якобы угнетавших «малые народы». Из русского менталитета практически ушла сопричастность державности, ослабла вера, а с ней и ушла ответственность за весь православный мир. За такую обработку русского народа пестицидами «интернационализма» советской власти и компартии пришлось заплатить собственной гибелью, как в свое время монархии Романовых.
Советская национальная политика, как и национальная политика царского самодержавия, по-настоящему не состоялась, потому что объектом и субъектом этой политики не стала русская нация. Русский народ в массе своей не рассматривал страну как свое национальное государство, поэтому не стал защищать ее от распада ни в 1917, ни в 1991 г. Будет ли защищать он Эрефию, если в один несчастный день очередной Горбачев объявит о ее расформировании на национальные автономии? Думаю, что не будет. Забота рядового русского человека о своей державе должна быть подкреплена как морально, так политически и экономически. А в РФ русский человек этого подкрепления не имеет. Совершенно справедливо пишет Г.Марклинская: «Чтобы выполнить роль государствообразующего народа, русские должны иметь соответствующую по численности долю национального богатства, остальные народы — также свою долю, соотносимую с численностью и степенью их трудового вклада. Казалось бы, просто… Вместо этого мы наблюдаем ситуацию, когда русским в своей стране, где они составляют более 80 % населения, не принадлежит почти ничего, и почти то же самое можно сказать о большинстве нерусских народов — бедность и безработица населения национальных окраин Российской Федерации выглядят вопиющими».
Глубокое противоречие между русской нацией и государством в нынешней Российской Федерации сохраняется. Согласно разработанной с участием Р. Г. Абдулатипова «Концепции государственной национальной политики Российской Федерации», признается, что «межнациональные отношения в стране во многом будут определяться национальным самочувствием русского народа, являющегося опорой российской государственности». А ведь надо было бы сказать не «опорой», а «становым хребтом». В РФ у государства, увы, нет такого понимания. Его национальная политика в новых условиях должна быть направлена, прежде всего, на возрождение культуры и традиций, самосознания, патриотизма русского народа. А она, как показали многочисленные правительственные Госсоветы 2000–2011 гг. посвященные национальному вопросу, по-прежнему строится на ленинских заветах образца 1923 г., а поэтому и русский народ по-прежнему бесправен и угнетен.
В советские времена нам морочили голову по поводу того, что в СССР якобы сложилась «новая историческая общность — советский народ». При Хрущеве это пытались даже внести в Программу КПСС, но все же не решились. Но о какой общности можно было говорить даже тогда, когда при всем строжайшем контроле за настроениями населения национализм «туземных народов» в СССР процветал пышным цветом. Достаточно вспомнить, как в Узбекистане националистические банды в 1976 г. вырезали финками звезды на спинах русских ребят, которые по воле сердца приехали им помочь в беде восстанавливать Ташкент после землетрясения. А кто бывал в Прибалтике в те же 70-е годы или на Украине, или в Грузии, разве не встречался через раз с нежеланием аборигенов говорить на русском языке, который они прекрасно знали и знают до сих пор, как теперь выясняется.
В Эрефии тоже пытаются изобрести нечто подобное «новой исторической общности». Вот, например, выступал на рабочей встрече по вопросам межнациональных и межконфессиональных отношений в феврале 2004 г. в г. Чебоксары тогда еще президент РФ В. В. Путин и сказал: «Еще в советские времена говорили о единой общности (заметим это частое у вождя едроссов «масло масляное» — «единая общность». Хрущев говорил об «исторической общности», причем «новой», но это я так, походя. — В.Б. ) — советском народе. И были под этим определенные основания. Полагаю, что сегодня мы имеем все основания говорить о российском народе как о единой нации». (См. «Российская газета», 06.02. 2004.) Да нет для этого оснований, как и тогда не было, если только формулировку г-на Путина не уточнить: «российский народ является единой нацией при государствообразующей роли русского народа»! Тогда у нас не было бы в «национальных» республиках, где «титульная» нация составляет меньшинство при русском подавляющем большинстве, таких местных органов власти, где в подавляющем большинстве представлен именно «титул». Окончательно освободившись от национального нигилизма и русофобии, россиянам (в первую очередь власть предержащим), действительно пора осознать, что «Россия, — как говорили классики, — может быть только государством русского народа или ее не будет вовсе» (См.: Соловей В. Д. Русская история: новое прочтение. М., 2005. С. 312. См. также: Соловей Т., Соловей В. Апология русского национализма: Невозможно строить демократическое государство и нацию без национализма. Политический класс. 2006. № 23).
