– Все исполню, Повелитель, – наклонил голову далагар. – Проводник сам подойдет к тебе и скажет, что Мать любит своих детей. Так ты его узнаешь. Охотники тоже исполнят свой долг.
– Ладно. – Юноша, еще не успевший освоиться с новой ролью, вздохнул. – Послезавтра вечером жду тебя в кабачке «Жирный гусь» у западных ворот. Вечером, после захода солнца. С переводом Хроники на лаарский. Я должен знать, каких мне еще сюрпризов ждать.
Виртен поклонился в ответ и растворился в темноте. Вскоре на площади не осталось ни одного охотника Черного Клана, ничего не говорило о том, что здесь только что произошло. Лек покачал головой, проклиная судьбу, то и дело подсовывающую ему новые неожиданности, и направился домой. Спать не хотелось, особенно после свалившихся на голову новостей, но завтра рано вставать. Надо попытаться уснуть, иначе утром будет носом клевать.
Лек не знал, что через несколько часов в Ориатских горах, что в Даркасадаре, состоялся еще один разговор. В небольшой комнате с ничем не украшенными каменными стенами сидел у горящего камина глубокий старик с длинными седыми волосами, заплетенными в косу. Он с интересом смотрел на вошедшего, коренастого светловолосого человека.
– Ты знал? – холодно спросил гость. – Да, ты знал. Вижу.
– Знал, – подтвердил старик.
– Почему же?
– Что «почему»?
– Почему ты предал, отец? – Слова давались светловолосому с трудом, в глазах горела тоска, но одновременно и решимость, он явно принял какое‑то нелегкое решение.
– Кого я предал? – Брови старика раздраженно взметнулись вверх. – Ни семью, ни клан я не предавал. А до дурацких легенд мне никогда дела не было.
– До легенд мне тоже дела нет. Но Повелитель – не легенда. Я его видел, я чувствовал его страшную силу. Это что‑то невозможное!
– Он уже вошел в полную силу? – Глава клана судорожно сжал кулаки. – Благая Тьма!
– Не знаю, но он несет истинную Тьму. Я видел! И требую объяснений, как далагар клана.
– Что ж, сын, ты их получишь. Я пытался остановить чудовище до того, как оно станет самим собой полностью. Ты не понимаешь, что такое носитель истинной Тьмы. Мы можем молиться Ей и служить Ей, но если Она нисходит в тварный мир… Ничего хорошего от этого ждать не приходится. Никому. Нам – в том числе.
– Понимаю, отец, – криво усмехнулся далагар. – Ничуть не хуже тебя понимаю, ты сам меня учил. Но ты не учел одного обстоятельства. Рядом с Повелителем стоит носитель истинного Света. И они кровные братья.
– Что?! – резко дернулся старик. – У тебя глупые шутки, сын. И жестокие.
– А я и не шутил, – криво усмехнулся тот. – Это на самом деле так. Пророчество Пятерых.
– Эта‑то чушь какое отношение имеет к носителю Тьмы?
– Твоя недоверчивость сыграла с тобой злую шутку, отец, – вздохнул далагар. – Ты никогда не относился к Хронике с уважением, всегда полагал правым только себя самого. Тем более – не верил в пророчества. Особенно в чужие. И ошибся. Знаешь, что сказал мне Повелитель?
– Откуда?
– «Встань с колен, честь дороже жизни». Это именно тот Повелитель, которого мы ждали! Я не хуже тебя знаю, что предки уничтожили трех носителей Тьмы, не сказавших этих слов. Но этот сказал. Ты понял?
– Да, – глухо отозвался старик, опуская голову. – Только мне плевать. Мне жаль, что мы не сумели отыскать мальчишку в детстве, когда он вообще ничего не мог. Я знал, что следующий носитель родится где‑то на Манхене, я искал его. Не нашел. Жаль.
– Даже сейчас ты не желаешь ничего понимать. – Далагар помрачнел. – Отказываешься принимать реальность. Значит, ты взвешен и отвергнут. Ты не можешь больше быть аладаром клана.
– А духу‑то хватит? – насмешливо оскалился старик. – Слабак ты, сынок.
– Хватит. Ты меня всегда недооценивал, отец.
– Да ну? – хрипло рассмеялся глава черного клана. – Буду рад, коли так. Давай, я не стану даже сопротивляться.
Далагар криво усмехнулся и скользнул к креслу. Взял отца за седую голову и несколько мгновений с тоской смотрел в выцветшие глаза. И не увидел там ничего, кроме презрения. Надо же, все еще не понял и не поверил. Зря. Он резким движением свернул не успевшему даже дернуться аладару шею, вступая тем самым на престол. Иным способом высшую должность в Черном Клане не занимали. Когда‑нибудь и к нему самому придет его сын. Или внук. За его жизнью придет.
Новый аладар отступил и замер, прощаясь с человеком, которого все‑таки когда‑то любил. Низко поклонился и вышел. Мертвое тело в кресле продолжало насмешливо улыбаться.
9. Дорога без имени
Каменная дорога приближалась к городу. Хотя до полудня было еще далеко, множество людей стремилось до начала дневной молитвы попасть в Авендар, а то ведь не оправдаешься потом перед святыми отцами, плетьми накажут за нерадение о своем спасении. Десятки повозок, управляемых рабами с клеймами на щеках, двигались к воротам. Множество пеших тоже желали попасть внутрь крепостных стен, надеясь успеть до молитвы.
Ремесленники несли сделанное ими управляющим своих господ, опасливо поглядывая по сторонам. Не дай Единый не уступить вовремя дороги свободному, проблем потом не оберешься. На месте кнутом угостят. Да и стражники недалеко, могут вообще оттащить к городской стене, возле которой корчились на острых железных кольях несколько серьезно провинившихся рабов. Впрочем, без согласия господина казнить, конечно, не решатся, никому не захочется платить виру за порчу чужого имущества, но накажут весьма ощутимо. Если позади слышался стук копыт, люди отходили на обочину. Даже свободные. Верхом могут ехать только аристократы, а иметь с ними дело себе дороже, растопчут и не заметят. А коли еще и их внимание к себе привлечь, так совсем плохо будет. Развлекались высокородные обычно самым жестоким образом.
Потому‑то люди с такой скоростью и бросались прочь с дороги при виде небольшого конного отряда. Молодые господа, ничего не может быть хуже, нет более жестоких тварей, чем они. Тем более инар со свитой – самый высший аристократический ранг в королевстве, инарам даже священники Единого кланялись. Сопровождали ярко‑рыжего, разодетого в шелка молодого владетеля четыре касорга,[16] не старше его самого, и рабыня в полупрозрачных одеяниях. Из касоргов выделялся смуглый юноша с огромным носом, совсем не похожий на уроженца королевства. Наверное, признанный бастард от рабыни. Остальные трое имели самый обычный вид. Скорее всего, родом откуда‑то с южного побережья.
Рабы и свободные стремились побыстрее уступить аристократам дорогу, чтобы не нарваться на пинок или удар плетью, вон в руках у каждого какой арапник страшный. А то и конским копытом достанется, вообще калекой остаться можно после эдакого‑то угощения. Ну их к дорхоту, этих молодых господ!
Санти ехал с высокомерной гримаской на лице, про себя поражаясь окружающей его беспросветной нищете. Такого в империи не встретишь, как ни ищи, в Элиане люди от голода не умирали. Зато здесь живые скелеты лежали прямо на обочине дороги, с тоской глядя на проходящих мимо и зная, что никто и ничего им не подаст. Никто не поможет. Никто не протянет руку. Так называемые ненужные господину рабы. Их просто бросили умирать, перебив ноги и руки – не то воровать пойдут, а то и грабить.
Юноше больно было видеть, как два ремесленника с удобством устроились на обочине неподалеку от умирающих, с аппетитом поедая что‑то и не обращая внимания на несчастных. Что за дикость? Как можно так относиться к людям? Живым еще людям! Зачем тогда нартагальцы все время охотятся за рабами, если потом бросают их вот так умирать? Обычай? Нет, господа хорошие, самые обычные равнодушие и жестокость. Нельзя так жить.
Ворота города приближались. Из‑за стен виднелись непривычно выглядящие, покрытые бронзовыми листами крыши домов. В королевстве избегали прямых линий и углов, считая их дорогой к Владыке Бездны, поэтому даже стены обязательно делали выпуклыми или вогнутыми, плоскую поверхность в нартагальском городе найти было нелегко.
Лек всматривался в людей, столпившихся перед воротами, пытаясь найти обещанного далагаром проводника. Юноша еще не свыкся с мыслью, что он теперь Повелитель Черного Клана, слишком неожиданным оказался такой поворот.
Толпа поспешно расступилась перед молодыми господами, пропуская их к воротам. Стражники, увидев впереди сиятельного инара, вытянулись во фрунт и раздвинули алебарды. Им и в головы не пришло требовать у высокопоставленного аристократа пошлину или какие‑нибудь бумаги. Юнец пальцами щелкнет – и ты без головы останешься. Пусть себе побыстрее проезжает.
Поняв опасения служивых, Санти криво усмехнулся и тронул поводья. Не успели копыта лошадей ступить на мостовую города, как к Леку подъехал верхом еще один стражник. Судя по перевязи – офицер. Он склонил голову и почти неслышно сказал:
– Мать любит своих детей.
