Запасную лошадь захватили с собой, не пришлось срочно покупать. Ездить верхом рабынь для утех обучали – мало ли что взбредет в голову сиятельному инару, от капризных аристократов всего можно ожидать. Поэтому девушка сидела в седле довольно уверенно. За время, прошедшее с момента ее продажи, она не сказала ни слова, молча подчиняясь приказам. Только во взглядах, изредка бросаемых на Санти, то и дело проскальзывала ненависть. И обреченность. Жрица попыталась сказать ей что‑то ободрящее, но Неизвестная сделала вид, что не слышит.
Кавалькада не спеша ехала к воротам. Горец попросил проводника идти с ними до самого портала, на что тот молча поклонился. Откровенно говоря, Лек не понимал самого себя. Почему он так сделал? Ради прикрытия? Юноша и сам не знал, но предчувствие неприятностей не давало покоя. Что‑то должно случиться, своей интуиции Лек всегда доверял, да и император со старшими мастерами учили тому же.
Слава тебе, Единый, ворота! Кавалькада вырвалась из города и с места взяла в галоп, распугивая пеших путников, которых после полудня было совсем немного. На всякий случай Лек усадил купленную рабыню перед собой, а то еще упадет. Девочка в таком состоянии, что вполне способна попытаться покончить с собой, с нее станется. Допускать этого горец не собирался, лучше заранее принять меры. Скоро она сама поймет – не здесь же все объяснять?
В десятке верст от Авендара отряд свернул на лесную дорогу, углубляясь в чащу. Сидевшая перед Леком девушка с недоумением и страхом оглянулась, пытаясь понять, что происходит. Почему новый господин везет ее в лес? Среди рабынь ходили страшные слухи о любителях жестоких развлечений, покупавших дорогих рабынь только для того, чтобы замучить. Порой на полянах неподалеку от города и в самом деле находили изодранные в клочья тела в остатках полупрозрачных одежд. Неужели она попала к таким? Неужели можно отдать полтора миллиона только ради того, чтобы кого‑то замучить?
Девушка так обрадовалась, когда появился инар, которого она полюбила. Случайно полюбила, с первого взгляда, да и он тоже смотрел только на нее при первой встрече в воспитательном доме. Неизвестно, сколько заплатил юноша воспитателю, чтобы тот позволил поговорить с не проданной еще рабыней, наверное немало, но разговор состоялся. Молодой владетель клялся, что купит пришедшуюся ему по сердцу девушку, говорил, что сам сын рабыни, что освободит ее и женится. А она не слышала клятв и обещаний, только смотрела на не слишком красивого парня, с каждым мгновением все глубже проваливаясь в его зеленые глаза и понимая только одно – навсегда. Это навсегда, больше ей никто не нужен. И не будет нужен!
С тех пор рабыня жила только безумной надеждой на то, что любимый придет и купит ее. Пусть оставит рабыней, пусть, лишь бы быть с ним. И он пришел, вот только купить не смог. Полтора миллиона! Единый! Да когда это бывало, чтобы обычную рабыню продали за такие дикие деньги? В их воспитательном доме, по крайней мере, – никогда. А с ней вот случилось. Счастье такое, будь оно проклято. Девушка закусила губу и больше не смотрела, куда ее везут. Какая разница? Пусть мучают, раз им так хочется. Когда‑нибудь домучают, и настанет благословенное небытие. С любимым ей уже не встретиться, а больше ничего значения не имеет. Тем более ее ничтожная жизнь. Надежда умерла, в душе стало пусто. И очень холодно.
– Повелитель, нас преследуют, – подъехал к Леку проводник. – Один всадник. Прикажете убрать?
– Не надо, – отрицательно покачал головой горец. – Я, похоже, знаю, кто это.
– Ты о чем? – недоуменно спросил Санти, не слышавший слов охотника.
– Гонится за нами один сумасшедший… – проворчал Лек. – Лучше подождем, а то он еще во время открытия портала нагонит. Этого нам только не хватало!
– Кто гонится? – изумился Энет.
– Да парень, с которым наш рыжий торговался, больше некому.
– Щас прибью, чо за проблема? – довольно потер руки Храт, поворачивая лошадь.
– Тихо ты! – скривился Лек. – Успокойся. Стойте и ждите, сам говорить буду. Ясно?
– Хорошо, наставник, – растерянно ответили все четверо, не понимая, что это нашло на горца.
Рабыня удивленно смотрела на них. Инар подчиняется касоргу? Это как? Разве такое бывает? Какие‑то они странные, эти молодые господа… Да и офицер стражи почему‑то назвал носатого Повелителем. Остальные зовут наставником. Ой, похоже, они не те, за кого себя выдают… Похоже, влипла по‑настоящему…
На поляну, где остановился отряд, выметнулся взмыленный конь вороной масти, хороший конь тиланской породы. На нем сидел юноша, торговавшийся с Санти за рабыню. На его лице застыло отчаяние, глаза походили на темные провалы. При виде ожидавших всадников он резко осадил коня и спрыгнул на траву, схватившись за рукоять меча. Лек удивленно пожал плечами. Совсем обезумел? Это же додуматься надо было – в одиночку погнаться за хорошо вооруженным отрядом.
– Кто ты такой?! – резко спросил незнакомец у Санти. – Да кто ты вообще такой, сволочь?!
– Тебе‑то что? – удивился скоморох.
– Ты украл мое имя, ты украл мою любимую! Откуда ты взялся, будь ты проклят?!
Лек присвистнул. Значит, этот парень – настоящий Эхе кё Сите? Но тот ведь рыжий! Это известно в Нартагале каждому.
– Да пошел ты, придурок! – возмутился Санти.
– Стоп! – Лек спрыгнул на землю. – Рыжий, уши надеру. Я сам буду говорить. Уяснил?
– Как скажешь, – недоуменно пожал плечами скоморох. – Сижу, молчу, никого не трогаю.
– Вот и сиди, – отмахнулся горец, поворачиваясь к удивленному наглостью касорга нартагальцу. – Так вы Эхе кё Сите? Чем докажете? У ваших волос совсем другой цвет.
– Краска, – глухо сказал юноша. – Я путешествовал инкогнито, не хотел привлекать к себе внимания короля, он спит и видит, как бы от меня избавиться. А доказать? Вот!
Он протянул Леку свернутый в трубку пергамент, ощутив какой‑то частью сознания ауру власти, исходящую от носатого молодого человека. Горец прочел пергамент и кивнул. Документ, заверенный печатью наглеатского деора, утверждал, что его податель – наследник рода кё Сите.
– Я мог натравить на вас стражу! – выкрикнул юноша, явно сожалея, что не сделал этого. От отчаяния он бросился в погоню, даже не взяв своих касоргов.
– Это вам не помогло бы, – холодно сказал Лек, сворачивая пергамент. – Вы живы до сих пор только потому, что я понял – вы ее любите.
Он кивнул в сторону застывшей на спине лошади рабыни. Девушка не отрывала обреченного взгляда от лица Эхе и плакала, не вытирая слез.
– Разве это имеет какое‑нибудь значение? – недоверчиво спросил нартагалец.
– Для меня – имеет, – вздохнул горец. – Я сам был на вашем месте и вполне способен представить ваши чувства. Мне жаль вас, но я обязан исполнить приказ и доставить эту девушку кое‑куда. Поэтому езжайте‑ка своей дорогой, господин кё Сите. Езжайте и забудьте ее. Так будет лучше и для вас, и для нее.
– Лучше убейте меня… Мне без нее не жить.
– Да как могло случиться, что инар полюбил рабыню?! – не выдержал Санти.
– Как? – Эхе горько усмехнулся, опустив голову.
Он немного помолчал и начал рассказывать. Наследник рода кё Сите рос в огромном пустом доме, в котором даже слуг было – раз‑два и обчелся. Рабов деор не держал, дав слово жене перед ее смертью. Отец не любил сына, в глубине души считая его виновным в смерти матери, и редко уделял внимание наследнику имени. Однако следил, чтобы юный Эхе получил необходимое его положению образование, нанимая лучших учителей. Играть мальчику было не с кем, детей слуг не допускали к наследнику имени рода и второму наследнику престола королевства. Оставались только книги, из дому отец выпускал сына редко. А сам занимался какими‑то бесконечными изысканиями, связанными с некромантией.
Вокруг деора постоянно крутились десятки шарлатанов, суливших золотые горы, но не способных выполнить ни одного из своих обещаний. Эхе презирал эту породу людей всей душой, сразу понимая их суть и удивляясь, что отец сам не понимает ее. Но раскрывать деору глаза перестал после первой же попытки – мальчика на неделю заперли в старой пыльной библиотеке. Именно тогда он и пристрастился к чтению, полностью погрузившись в выдуманный мир.
Все изменилось после достижения Эхе совершеннолетия. Деор Наглеата отпустил сына в большую жизнь, подарив ему четверть своих бесчисленных поместий и выделив вполне достаточные средства. Юноша с радостью поселился отдельно, родной дом вызывал у него холодную дрожь. Однако разгульный образ жизни большинства молодых инаров, думающих только об удовольствиях, наследнику кё Сите по душе не пришелся. Ведь Эхе вырос на книжных идеалах любви, чести и благородства, его тошнило от бездумной жестокости сверстников, способных ради развлечения травить собаками рабов, не говоря уже об обращении с рабынями для утех.
Долго усидеть дома Эхе не смог, большой мир лежал у порога и манил. Выбравшись в Наглеат, юноша столкнулся с раболепием всех вокруг – рыжий инар в Нартагале был только один – он сам, и люди легко узнавали сына своего господина. Кроме того, на юношу за три дня совершили несколько покушений, предотвращенных охраной, лично отобранной отцом из своих касоргов и вардатов, прошедших подготовку в лучших боевых школах страны.
