Бомбардировщики, выворачивая серые с темными крестами плоскости, уходя от зенитного огня, кружились над лесом, набирали высоту и скрывались за дымный западный горизонт. На одном вспыхнуло пламя. Через минуту от него оторвалось хвостовое оперение и вместе с моторной группой упало вниз. Второй, снижаясь, вычерчивал на небе густую полосу черного дыма.
— Так, так! — повторял Доватор возбужденно.
От Чисменского леса, мощно сотрясая землю, к Язвищенским высотам подходила колонна танков «Т-34». Их было двенадцать. Доватор, взяв с собой лейтенанта Поворотиева, пошел им навстречу. Головной, заметив приближающегося генерала, остановился. Из люка в синем комбинезоне вылез капитан. Доватор поздоровался и назвал себя. Капитан, почтительно отдав честь, назвался Борисовым.
— Восемь машин в распоряжение генерала Атланова, поведет вас старший лейтенант, офицер связи, — показывая на Поворотиева, сказал Доватор.
— Задача, капитан Борисов, трудноватая, — коротко изложив обстановку, продолжал Лев Михайлович: — отбросить противника от села Иванцово и выйти на рубежи, обороняемые дивизией Панфилова. Знаете такого?
— Так точно, товарищ генерал.
— У него очень тяжелое положение. Надо помочь. Я знаю, что такое наши советские танкисты, и надеюсь, что вы не подведете. Обещаю прикрыть вашу атаку дивизионом противотанковой артиллерии и, если будет нужно, брошу конницу. Да мы, знаете, как их рубанем!.. В подробностях задачу получите от командира дивизии.
Поворотиев пристроился сзади башни. Танки, вспахивая снег, двинулись дальше. Четыре из них Доватор оставил у себя в резерве.
После бомбардировки с воздуха противник снова начал яростно атаковать дивизию Атланова, введя в дело до шестидесяти танков.
Восемь танков капитана Борисова при поддержке артиллерии и спешенных кавалеристов приняли бой и сожгли свыше двадцати немецких машин, несколько вражеских танков подорвались на минах, остальные отошли на Шитьково. Но, подтянув свежие силы, противник снова пошел в атаку по всему участку фронта. Шестнадцать немецких танков прорвались в тыл и начали разворачиваться для атаки на Язвищенские высоты, где находился командный пункт Доватора.
Лев Михайлович выставил против них пушки дивизионной артиллерии. Положение становилось критическим. Карпенков предложил Доватору отойти на Федюково.
— Мы никуда не уйдем, — насупив брови, твердо произнес Доватор. — Я никому не позволю сделать назад хотя бы шаг. Мы пережили с нашим народом немало тяжелых невзгод в рейде, в Жарковских болотах, на Ржевском большаке, здесь, под Москвой. А теперь, в момент опасности, все бросить, да? Приготовить гранаты!
На командный пункт прибежал бледный, с трясущимся подбородком один из командиров дивизионной батареи.
— Танки, товарищ генерал. Уходить надо, они уже на окраине Язвищ...
— А пушки твои где? — круто повернувшись к нему, жестко спросил Доватор.
— Смяли... раздавили... Танки... Комиссар убит...
— А почему ты цел? Где автомашины, которые возили твои пушки? Кто будет подбирать раненых, которых ты бросил? Немцы?
Командир растерянно молчал. Доватор приказал его арестовать. Неожиданно к командному пункту, грузно давя мерзлые глыбы земли, подошел тяжелый танк «КВ». Из люка показалась голова танкиста в ребристом шлеме, с черномазым молодым лицом.
— Товарищи, — закричал он, — где штаб генерала Доватора?
— Я Доватор. В чем дело?
— Приехал выручать, товарищ генерал. Приказал командарм.
— Кого выручать?
— Вас, товарищ генерал, и штаб.
— Молодец! Вот спасибо... Как фамилия?
— Младший лейтенант Голубев.
— Знаешь что, голубчик. Мы себя сами выручим, а ты скорым ходом помоги своим товарищам — танкистам. Они вчетвером отбивают атаки шестнадцати немецких танков. Четыре уж подбили, а ты возьми четыре на себя.
— Есть, товарищ генерал, подбить четыре!
Танкист захлопнул люк. Рванувшись с места, могучая машина, ломая мелкий кустарник, вышла на поле. Через несколько минут орудийный хобот ее, сверкнув огненным языком, выплюнул тяжелый бронебойный снаряд. С ползущего к селу немецкого танка сорвало башню и отбросило в сторону.
— Молодец! — не отрываясь от бинокля, крикнул Доватор.
Другие танкисты, увидев поддержку, смело пошли в атаку. Справа ударили дивизионные пушки. Шесть уцелевших немецких танков начали поворачивать назад, но там их встретили батарейцы Ченцова и подожгли.
Доватор повеселел, но с появлением Кушнарева лицо его снова омрачилось.
— В дивизионной батарее одна пушка подбита, остальные три целы. Комиссар погиб, — быстро доложил Кушнарев. — Я артиллеристов нашел, товарищ генерал, в лесу. Потеряв комиссара, они решили сменить позиции, передвинуть пушки глубже в лес. Когда я пришел с разведчиками, сержант из трех орудий открыл огонь и сразу же подбил два танка. Куда исчез командир, они не знают.
— Что будем делать, Михаил Павлович? — сумрачно спросил Доватор у Шубина прислушиваясь: приближался шум мотоцикла.
— Военный трибунал разберет. А как ты полагаешь, Лев Михайлович?
— Согласен, — сурово и резко сказал Доватор.
Подъехал мотоциклист. Из коляски вылез начальник политотдела Уваров. За рулем сидел высокий командир. Это был офицер связи штаба армии.
Уваров быстрыми шагами направился к Доватору. Поздоровался за руку. Он был сильно чем-то взволнован и не мог говорить. Красивое побледневшее лицо полкового комиссара осунулось, резче обозначились морщины, но большие голубые глаза блестели молодо, остро и ярко.
Заглушив мотор, офицер связи подошел к Доватору и вручил ему пакет.
Командарм приказывал немедленно перебросить группу в район Истра — Горки. Из короткой армейской сводки было видно, что левый фланг армии отходит в направлении Истра, а правый продолжал успешное наступление. Доватору было приказано не допустить противника к Истринскому водохранилищу. В этом же приказе рассказывалось о героическом подвиге 28 панфиловцев.
В конце было самое удручающее сообщение.
Прочитав его, Доватор не сразу понял все случившееся. Его рука, готовая передать бумагу Шубину, вдруг дрогнула и исчезла под буркой. Внезапно, круто повернувшись, он отошел к ближайшему дереву. Лежавшие на бруствере разведчики видели, как генерал сломал несколько веток, отшвырнул их далеко в сторону и быстро вернулся обратно.
Взглянув на сидевшего комиссара, он хотел было что-то сказать, но спазма сковала губы. Он чувствовал, как разум его никак не мог воспринять столь неожиданного и ошеломляющего известия.
— Как же это могло случиться? — не сказал, а выдавил из себя Доватор и, склонившись к Шубину, горячо дыша ему в лицо, добавил: — Как это произошло?
— Что, Лев Михайлович?
Лицо Доватора было искажено страшной болью.
— Панфилов...
— Что Панфилов?
— Погиб генерал. Несколько часов тому назад убит...
— Да, — подтвердил Уваров, — я только что оттуда. Видел генерала... За полчаса перед этим он был в деревне Гусенево, поговорил со своей дочерью и поехал на командный пункт дивизии. Вскоре его привезли мертвого...
Уваров замолчал и отвернулся в сторону, вспоминая, как оцепенели лица бойцов и командиров, которые, не моргая, смотрели на бездыханное тело генерала.
Все молчали и как будто не слышали грохотавшего вокруг боя.
Где-то неподалеку прогремел залп гвардейских минометов. Ему яростно вторили пулеметы.
Доватору стоило больших усилий осознать, что его боевого соседа и друга уже нет. Перед ним стоял живой, добродушный, улыбчивый Иван Васильевич Панфилов, всего несколько дней тому назад подаривший ему, Доватору, перчатки. Медленно подняв голову, посмотрев на Уварова, Лев Михайлович с тягостным принуждением, срывающимся голосом спросил:
— Дочь, говорите, родная? Да-а... Знаю. Валентина. Рассказывал он... Я еще ему завидовал, что вместе с дочерью воюет. — Лев Михайлович, все время ходивший от блиндажа к дереву и обратно, вдруг остановился и, глядя себе под ноги, стал притаптывать валеным сапогом жесткий снег. Михаил Павлович Шубин, о чем-то думая, скучал по планшетке большим красным карандашом. Уваров, перечитав в блокноте записи, не отрываясь, смотрел на пестрые лохмотья разбитых снарядами елей, на разбросанные в беспорядке сучья, поваленные стволы деревьев, исковерканные немецкие танки с торчащими вверх надульниками... Обыкновенная картина только что закончившегося боя. Еще не успели собрать трофеи и похоронить погибших.
Уваров, как и Доватор и военком Шубин, напрягая волю, старался представить героическое сражение панфиловцев с полсотней танков противника. Сегодня утром он специально поехал в политотдел Панфиловской дивизии, чтобы узнать подробности этого подвига. Там ему сообщили, что на горстку людей, которыми командовал политрук Василий Георгиевич Клочков, противник сначала бросил двадцать танков. Мужественные советские люди вступили в неравный бой. Они уничтожали танки гранатами, жгли бутылками с горючей смесью. На месте боя осталось четырнадцать обгорелых машин.
