Немало лет угождали они великому хану, и наконец оба вернулись домой, исполняя поручение Хубилая послужить его посланниками к Папе в Рим. Им надлежало похлопотать, чтобы Папа отрядил ученых мужей, искушенных в религии и всех науках – поделиться своей верой и познаниями с монгольским государем. Вдобавок Хубилай просил немного священного масла, каковое, как ему сказывали, горит неугасимым огнем над Святым Гробом Господним. И в 1269 году путешественники, наконец, вернулись в Венецию, где все давным-давно считали их погибшими. Но величайшее изумление доставило Николо Поло открытие, что его жена, ныне почившая, была уже беременна, когда он отбывал в свое невероятное странствование. Теперь же его познакомили с никогда прежде не виденным сыном – девятнадцатилетним Марко Поло.
Поло прибыли в Венецию как раз в то время, когда Карл дАнжу где хитростью, где наглостью, а где и подкупом принуждал кардиналов всячески затягивать выборы Папы, так что путешественники попросту не могли исполнить свое поручение в Риме. Проведя два года в тщетном ожидании избрания Папы, они решили вернуться ко двору хана Хубилая, прихватив юного Марко с собой. Вот такую историю поведали они в Акре, гостя во дворце архиепископа Льежского. Архиепископ помог им раздобыть священный елей из Иерусалима, начертав грамоту, удостоверяющую подлинность сказанного масла, а также исполнил просьбу землепроходцев, отписав хану Хубилаю письмо с объяснением, почему не избран Папа. С чем Поло и продолжили путешествие на север через Армению. А всего через пару дней архиепископ получил письмо от кардиналов Рима, извещавших его об избрании на папский трон. Не желая упустить шанс утвердить посольство при дворе хана Хубилая, Висконти поспешно отправил королю Армении письмо с описанием Поло и просьбой отыскать оных и отправить обратно в Акру, что в точности и было исполнено. Радуясь вестям, Поло поторопились обратно, дабы повидаться с новым Папой. Он же снабдил их письмами и дарами для хана Хубилая, а также назначил им в спутники двух братьев-францисканцев, вменяя означенным проповедовать христианство и наделив их полномочиями основывать храмы и посвящать в духовный сан. И снова Поло отбыли в Армению, а оттуда на восток с полного благословения нового Папы.
Через пару недель стоявшие на часах тамплиеры замка Тортоза с удивлением увидели, что к воротам приблизилась небольшая группа венецианцев, сопровождавшая двух францисканцев. Представ пред очи командира замка, усталые путники поведали тамплиерам, что с самого отъезда из Акры францисканцы внимали рассказам о кровопролитном истреблении христиан турками, монголами и сирийцами, с трепетом слушая настоятельные предупреждения, что им надлежит приготовиться к возможным пыткам и гибели. В конце концов страх их возобладал над верою, и безгрешные братья решили лучше испытать на себе гнев нового Папы, но все же вернуться домой, а посему умоляли венецианцев отвести их в означенный замок, дабы отдаться на милость тамплиеров.
Хотя прецептор тамплиеров не питал ни малейшего сочувствия к трусливо хнычущим братьям во Христе, он все же позаботился об их безопасном возвращении в Акру – наверное, чтобы поскорее сбыть их с глаз долой. Правда, боязливым фриарам не пришлось выслушивать папские попреки, поскольку Тибальдо Висконти, а ныне Папа Григорий X, уже пребывал на пути в Рим, дабы попытаться поднять всех добропорядочных христиан на вселенский крестовый поход.
Впрочем, Великий Магистр прибытию принца Эдуарда в Святую Землю обрадовался. Будучи англичанином, Тома Берар знавал Эдуарда с младых ногтей и с упоением открыл английскому полководцу все, что ведал о положении дел в Святой Земле. Эдуард же, разумея, что военными действиями вряд ли достигнет многого, посвятил свои силы заключению договора с султаном Бейбарсом. Для султана же наипервейшей докукой была не вереница портовых городов поистрепавшегося христианского королевства, а неугомонные орды монголов в Персии, Ираке и турецких пределах. Получив же надменное, угрожающее послание ильхана Абага, повелевавшее Египту склониться пред монгольским ханом, Бейбарс решил утешить принца Эдуарда мирным договором сроком на десять лет и десять месяцев. Не исключено, что султан подписывал договор, не без причины полагая, что дни английского принца на исходе, и потребовать выполнения условий перемирия ему уже не суждено. Не прошло и месяца со дня вступления договора в силу, когда человек, коего Эдуард мнил принявшим крещение мусульманином, оказался асасином, посланным убить принца. Убийца не сумел вонзить кинжал настолько глубоко, дабы удар повлек смерть, но клинок был отравлен, и более месяца Эдуард был тяжко болен, – но не умер; вероятно, оттого, что верная супруга, оттолкнув мужчин в сторону, собственными устами высосала отравленную кровь из раны мужа. Некоторые из рыцарей Эдуарда надумали остаться в Святой Земле, но сам он, оправившись от хворости, еще более сблизившей его с женой, в сентябре 1272 года вернулся в Англию. По прибытии Эдуард узнал, что отец его умер, а он отныне король Эдуард I Английский. На родине же у него имелось множество дел, для него куда более существенных, нежели очередной крестовый поход.
В 1273 году Тома Берар скончался, и Великий Собор тамплиеров был вынужден вновь позаботиться об избрании Великого Магистра. Возможно, тогдашняя политическая ситуация, а особливо восхождение и притязания Карла д'Анжу толкнули их на избрание одного из своих командиров, приходившегося двоюродным братом Карлу и королю Франции. Двадцать первым Великим Магистром рыцарей Храма стал Вильям де Боже, но прежде чем явиться в Святую Землю и приступить к новым обязанностям, де Боже провел не один месяц в обществе Карла дАнжу на Сицилии, после чего с ним вместе отправился во Францию, дабы принять участие во Втором Лионском Соборе. Конклав созвал Тибальдо Висконти, ныне Папа Григорий X, дабы решить вопрос о Святой Земле, а также разобраться с рядом проблем церкви, почти три года пребывавшей без папской опеки. Дабы обрести помощь в приготовлении к Собору, Папа просил иерархов церкви представить ему доклады о видах на новый крестовый поход. Услышанное пришлось ему крайне не по нраву.
Доклад за докладом являл тревожные свидетельства, что три года без надзора были равнозначны трехлетней индульгенции на растление. Выгодами небрежения отцов церкви делами паствы воспользовались не только бароны, но даже епископы, закладывая свои церковные уделы, используя земли и прибыли клира во вверенных им епархиях ради обогащения себя и своих конфидантов. А в старании не упустить из рук приходские церкви с их доходами зачастую вверяли оные попечению людей, даже не посвященных в сан, не получивших никакого духовного образования, а то и вовсе несмышленых отроков.
Что же до крестового похода, народ утратил стремление к сомнительным духовным благам, обещанным церковью за то, что они растратят все свои деньги и даже отдадут в залог свое достояние, дабы отправиться за тридевять земель, возложив живот свой на алтарь войны, каковая, как знать, может быть, и вовсе неугодна Богу. Разве потери христиан в Святой Земле – не верное доказательство того, что Христос порицает их дела? Вознаграждение вечным блаженством утратило свою эфемерную привлекательность пред суровым ликом действительности. Они узрели, как сама идея крестового похода, сиречь сражения за Животворящий Крест Господень, подверглась извращению, преобразившись в войны папства за власть, и примером тому пресловутый Альбигойский крестовый поход во Франции и «крестовый поход» Папы против Фридриха II в Италии.
Папа Григорий X питал непоколебимую убежденность, что если долг всех католиков – спасать души людские, то на Папу возложен особый долг – спасать душу самой Святой Матери-церкви. Именно он, прежде всех прочих, обязан вернуть ей высочайшие духовные стандарты, предписанные уже самой искренней верой в учение Иисуса Христа. Лишь он один наделен полномочиями приструнить верховных иерархов церкви. Растление прелатов, распутный образ жизни, для поддержания какового народ облагали грабительскими податями, растраты, беспутство лиц, облаченных в одеяния духовенства – все сие отторгло искренне верующих от церкви. Они лишились благоговения пред таинствами и утратили почтение к проповедям, возглашаемым людьми, погрязшими во грехе. Главная задача Григория заключалась в искоренении означенных непотребств через утверждение и насаждение строжайшей духовной морали. Меры, принятые им для достижения таковой цели на Втором Лионском Соборе в 1274 году, открывают нам положение дел в Европе под конец тринадцатого столетия, повествуя о борьбе за власть, в конечном итоге повлекшей утрату Святой Земли. Некоторые из рассмотренных на Соборе материй помогут истолковать катастрофические события следующей четверти века. Нам остается только домысливать, какой оборот приняли бы дебаты на Соборе, доживи до него величайший из мыслителей века, но Святой Фома Аквинский скончался по пути в Лион, всего через год после предания гласности своего основополагающего труда «Summa Theologica».
