После десяти дней неустанной бомбардировки стены начали рушиться, и командир тамплиеров капитулировал при условии, что рыцарям Храма сохранят жизнь, но не свободу. Зато женщинам и детям позволили беспрепятственно уйти по дороге в Тир, потому что в этой кампании Бейбарс не мог допустить, чтобы огромная толпа причитающих рабов сдерживала его продвижение. А всех мужчин, и тамплиеров вместе с ними, заковали в цепи, возложив на них изнурительный труд по восстановлению укреплений замка.
Теперь Бейбарс снова направил войско на север, чтобы осуществить главную цель нынешней кампании. Годом раньше он наказал Хетума Армянского. Настала очередь преподать урок Боэмунду – и всему свету – за альянс с врагами ислама. Когда мусульманская армия находилась на подступах к Триполи, шпионы Бейбарса донесли, что князь Боэмунд в городе, но Бейбарс продолжал поход, намереваясь уничтожить Антиохийское княжество, примыкавшее к уже разоренной Армении.
У тамплиеров между Триполи и Антиохией имелось два замка – Тортоза на побережье и Сафита примерно в пяти километрах к востоку, среди холмов. Прежде чем дать египтянам открытый бой, командиры тамплиеров отправили к Бейбарсу послов, дабы выведать его намерения. Не желая задерживать свою армию ради продолжительных осад и нерегулярных боев, Бейбарс заключил с тамплиерами соглашение, на деле сводившееся к тому, что если рыцари не будут чинить препоны предстоящему вторжению в Антиохию, султан не станет штурмовать ни Тортозу, ни Сафиту.
Подступив к Антиохии 14 мая, Бейбарс отправил малое войско захватить порт Сен-Симеон, дабы отрезать Антиохию от морских путей снабжения. Еще одно войско он отрядил на север в умышлении воспрепятствовать вмешательству остатков армянского воинства. Хотя Антиохия была самым мощным метрополисом в Заморье, ее гарнизон в это время был недоукомплектован, поскольку Боэмунд взял часть войск в качестве эскорта до Триполи. А бестолковые действия коннетабля, оставленного Боэмундом распоряжаться городом, только усугубили ситуацию.
Полагаясь более на отвагу, нежели на разум, сказанный коннетабль вообразил, будто стремительная атака небольшого отряда христианской кавалерии может внушить страх воинству числом в десятки тысяч сабель. Как только все рыцари оседлали коней, коннетабль приказал открыть ворота, первым ринувшись в атаку. Глядя, как жалкая кучка всадников очертя голову несется на них, выставив копья и оглашая воздух боевыми кличами, мусульмане едва осмелились поверить такому невероятному везению. Не прошло и пяти минут, как часть христиан перебили, а остальных взяли в плен, неустрашимого коннетабля среди прочих.
Теперь гарнизон, страдавший от серьезной нехватки личного состава, уже ничем не мог помешать сокрушительной работе катапульт, громивших девяностокилограммовыми камнями городские стены, содрогавшиеся от мощных ударов. На четвертый день в стене у цитадели появилась брешь. И пока в городе созывали воинов с других участков стен, чтобы дать отпор потоку мусульман, ожидая, что те вот-вот хлынут в брешь, Бейбарс повелел штурмовать стены по всему периметру сразу. Вскоре мамелюки повалили через стены, и участь города была решена.
Бейбарс славился своей жестокостью, но его деяния в Антиохии превзошли все мыслимые пределы мусульманских зверств, не укладываясь даже в умах его соплеменников. Для начала он велел заложить городские ворота засовами и неусыпно их стеречь, дабы ни один христианин не избег его гнева. Следующим делом истребили всех, кто находился на улицах и площадях. Затем приступили к методичному обыску каждого дома, мастерской, склада и церкви. Всякого воина, всякого горожанина, выказавшего хоть малейшее неповиновение, убивали на месте. Слишком малых, слишком старых и больных резали, как скот. Остальных же сгоняли вместе, чтобы препоручить работорговцам тысячи трепещущих человеческих существ. Предложение настолько превышало спрос, что девушки уходили за пару дирхемов каждая. А священников, повсеместно считавшихся скверными рабами, лишали жизни, как только обнаруживали.
Антиохия была не только величайшим городом католического Востока, но и самым богатым, в достатке владевшим сокровищами, копившимися здесь полтора века. Захватчикам достались золотые и серебряные изделия с алтарей, изукрашенные драгоценными камнями ковчеги, золотые и серебряные монеты, роскошные ткани, драгоценности, боеприпасы, забитые провизией склады – словом, такая богатая добыча, какой ни Бейбарс, ни его эмиры не видели с рождения.
Когда пленных вывели из города, а горы награбленного перенесли в безопасное место, город предали огню квартал за кварталом. Бейбарс искал только разрушения, а не расширения собственных владений. Погубленный город так и не обрел прежнего значения, со временем став чем-то вроде села [В России село от деревни отличается наличием храма.], заросшего бурьяном и кустарником и окруженного обширными руинами, напоминающими о былом величии древней Антиохии.
Бейбарс пребывал на верху блаженства. Безмерно утешенный своим возмездием, он отправил князю Боэмунду в Триполи описание захвата Антиохии, где были и такие строки: «Ты бы только поглядел, как попирали твоих рыцарей копыта наших коней! А твои дворцы, обобранные налетчиками подчистую! Твои сокровища, каковые вешали пудами! Твоих женщин, коих покупали и продавали на твои собственные накопления, по четыре на единственный динар! Ты бы только узрел, как сокрушают твои храмы, распиливают твои кресты на кусочки, харкают на твои поганые проповеди, вытряхивают гробы твоих дворян на землю, монаха, священника и диакона режут на алтаре, богатый обречен на бедность, князья королевской крови обращены в рабство! Ты бы только видел, как пламя пожирает палаты… церкви Павла и Козьмы [католическая и православная] содрогаются и рушатся, ты изрек бы: «Воля Божья повергнуть меня во прах!»
Сие письмо несет тебе благую весть. Сказанное сообщает тебе, что Бог печется о продлении твоих дней, поелику тебя в Антиохии не было. Будь ты там, ныне не миновать бы тебе гибели или же плена, раны или увечья. Живой да возрадуется своему благополучию, взирая на поле брани… Поелику же ни один человек не избег, дабы поведать сие, мы тебе повествуем. Поелику ни душа не ускользнула, дабы уведомить тебя, что еси вне опасности, остальные же погибли, мы тебя уведомляем».
Один английский историк, комментируя это письмо, продемонстрировал миру великолепный образчик британского преуменьшения, хладнокровия и сдержанности: «Бейбарс был львом среди людей, – пишет он, – но не был джентльменом». История умалчивает, как воспринял Боэмунд весть об уничтожении Антиохии, зато нам известно, что она побудила рыцарей Храма созвать совет в верхах. Тамплиеры давным-давно владели двумя замками на перевале через Армянское нагорье, прозванном Сирийскими Вратами, главном пути мусульманских нашествий из северной Сирии на средиземноморское побережье – могучим замком Баграс и меньшим, но основательно снаряженным замком Ля-Рош-де-Рюссоль. Теперь же эти крепости, вклинившиеся между враждебными сирийскими городами на территории бывшего графства Антиохии, ставшей мусульманской, оказались попросту ненужными.
На окончательное решение отчасти повлияли нужды тамплиеров более южных крепостей. Орден потерял в сражениях немало рыцарей, а в Сафеде и Бюфоре лишился и людей, и ресурсов. Гарнизоны же сохранившихся замков были недоукомплектованы, поскольку прибывающих из Европы рекрутов было явно недостаточно, чтобы заменить павших. Великий Магистр решил покинуть оба форпоста; причем провести сие надлежало упорядоченно, чтобы Бейбарс даже не пробовал вмешаться. Теперь рубежи католических держав охраняли только военные ордена, укрепившиеся в замках к северу от Триполи. Сильнейшим оплотом тамплиеров в этом районе был замок Тортоза на берегу, а еще один могучий замок по прозванию Сафита располагался среди холмов примерно на пять километров вглубь территории. В четырех с половиной километрах же мористее Тортозы на крохотном островке Руад находился еще один замок. У госпитальеров тоже имелось два крупных замка поблизости – Маргат, на берегу чуть повыше Тортозы; и самый могучий замок иоаннитов Святой Земли, расположенный между Тортозой и сирийским городом Хомс – великолепная крепость Крак де-Шевалье, считавшаяся неприступной.
Тем временем, в Европе разыгрались события, непосредственно сказавшиеся на участи осажденных крестоносных держав. Клика Гогенштауфенов предприняла военную кампанию, дабы выдворить Карла дАнжу и восстановить в правах шестнадцатилетнего Конрадина – законного наследника императора Фридриха II, и короля Иерусалимского по праву наследия. В яростном сражении на юге Италии короля Конрадина захватили в плен, и Карл повелел доставить юношу в Неаполь, где Конрадина обезглавили на площади при большом стечении народа. Казнь ставила крест на притязаниях Гогенштауфенов на Сицилию и Неаполитанское королевство, а равно и на притязаниях Гогенштауфенов на иерусалимский престол. Папство одержало решительную победу, несколько омраченную тем фактом, что как раз Папы-то в это время и не было.
