– Право, не знаю, Габи, – пролепетал Хуан, уже наверняка зная, что уступит.
Она оглянулась по сторонам. Взяла его под локоть, слегка подтолкнула. Он не сопротивлялся. А её губы вдруг спросили, жарко дыша ему в ухо:
– Признайся, ты изменил мне?
– Какая измена, Габи? Я только и делал, что мотался то по городу, то по другим делам, которых оказалось больше, чем я ожидал. Да и ранен я был почти в самом начале. Хорошо, что знахарка попалась хорошая.
– Молодая? – с угрозой спросила девушка.
– Весьма! – усмехнулся он злорадно. – Этак лет под семьдесят, метиска с раскосыми глазами и трубкой в зубах, вечно пускающая клубы дыма из ноздрей! – И Хуан сам подивился, как красочно описал старуху. Даже улыбнулся.
– Я верю, Хуанито. Но это пока...
Они вошли в её шалаш. Габриэла зажгла свечу. Хуан заметил, что жилище сильно изменилось. На полу лежала циновка, неизвестно откуда появившаяся, низкий топчан, которого раньше не было, застлан аккуратно каким-то плетёным из трав ковриком, шкура козы топорщилась высохшими краями. И пучки ароматных трав и цветы в бамбуковых стаканах.
– Тебе нравится? – с гордостью спросила Габриэла и опять положила ему на плечи свои тонкие обнажённые руки, пахнущие мылом и травами. – Я буду хорошей хозяйкой, не так ли?
Она медленно приблизила свои губы к его лицу, предлагая их для поцелуя. В замешательстве он попытался отстраниться, вспомнив, что раньше они почти не целовались, полностью отдаваясь страстным играм. Но теперь, в свете свечи её полуоткрытые губы влекли его, в то время как она продолжала нежно и настойчиво прижиматься к его горевшему возбуждением телу.
Её рука уже скользнула вниз, лаская его, предлагая наслаждение. Губы сами сблизились и впились в её небольшой рот, жадно впитывая её страсть, трепет и желание.
Оторвавшись, она прошептала как-то спокойно:
– Осторожнее, Хуанито! Тебе может стать больно, и платье не мни. Давай я его сама сниму, а то ещё порвёшь. Другого-то нет.
Она выскользнула из его объятий, ловко сбросила его подарок на циновку.
И Хуан впервые увидел её при свете обнажённой. Мелькнула мысль, что она хорошо сложена и живот разве что чуть-чуть пополнел.
– Что смотришь? Живот определяешь? Уже растёт, проклятый! Ненавижу!
Её слова словно отрезвили Хуана. Страсть утихла, но не совсем. Зато это помогло взглянуть на всю эту картину словно со стороны.
Она же не дала ему времени на раздумья. Ему показалось даже, что она даже в такое время в состоянии мыслить трезво и расчётливо.
И всё же он сопротивлялся лишь условно. Её натиск оказался слишком силён и страстен. А он был молод, голоден, плоть жаждала того же, а голова у него закружилась.
– Хуанито, ты всё же не такой, как в прежние времена, – проговорила Габриэла, отдышавшись и вяло лаская его тело. – Что с тобой?
– Я ничего не замечаю, Габи, – постарался он успокоить её без всякой надежды на успех.
– Тебе не было больно, милый? – Тут же сменила она тему разговора.
– Я почти не почувствовал ничего, Габи, – ответил Хуан, заметив, что эта девушка всегда себе на уме. Или и в ней что-то изменилось за это время. – Ты и сама стала какой-то другой, – перешёл он сам в наступление.
– Разве это не естественно, Хуан? Со мною достаточно много произошло такого, что могло и не такое случиться. Согласен?
Хуан молча кивнул. Он чувствовал опустошённость, слабость и никак не хотел возобновлять любовные игры. И Габриэла почувствовала его состояние. Она тут же встала, торопливо оделась, тем самым предлагая одеться и Хуану.
– Я обещала тебе ужин, Хуан. Сейчас ты посмотришь, что я могу. Подожди немного, дорогой.
Хуан охотно оделся, наблюдая, как Габриэла ловко что-то режет, очищает и раскладывает на широких листьях банана, уже обрезанных довольно красиво и затейливо. Удивительно было наблюдать за Габриелей за таким занятием.
Словно поняв его, Габриэла спросила с улыбкой:
– Не ожидал от меня такого, Хуан? В этом и твоя заслуга. – Габриэла улыбнулась, а Хуан опять подумал, что что-то здесь не так.
– Садись, эти чурбаки мне притащил Пахо. Он очень услужливый парень. Я очень довольна им, хотя он и убежал с нашей усадьбы.
– Будешь добиваться его возвращения? – довольно неприветливо спросил Хуан, но в душе был согласен с тем, что Пахо хороший человек.
– Зачем? Ты ведь станешь на его защиту, не так ли?
– Я долго не пробуду в этих краях, Габи.
– Куда же ты денешься? – В голосе прозвучало беспокойство. Хуан заметил это, насторожился. Габриэла, однако, больше ничего не спросила.
– Тебя так интересует моё отсутствие?
– Лишь бы оно длилось не очень долго, – усмехнулась Габриэла, и опять Хуану показалось, что она что-то замыслила.
– Даже предположительно ничего не могу обещать, Габи. Многое не от меня зависит. Ты ведь не знаешь, что я такое в недалёком прошлом. И вряд ли тебе понравится оно.
– Прошлое меня совсем не интересует, Хуан, – серьёзно ответила девушка.
– Кстати, ты ничего не говоришь о моей неожиданно появившейся сестре. Что с нею? Это ведь для неё ты похитил меня? Признавайся!
– Ты достаточно умна, Габи, чтобы догадаться об этом, если я тебе раньше этого не говорил. Живёт, куда ей деться. Хочешь познакомиться?
– Нет, ни малейшего желания! Она красива?
Хуан молчал. Всё вспоминал, говорил ли он ей о возрасте Миры, о старой донье Корнелии? Решил всё же не развивать эту тему.
– Где ты раздобыла все эти вкусные плоды? – спросил он, меняя разговор.
– Пахо помог, Хуан. Что ему оставалось делать, коль я попросила его для тебя же, Хуанито. Он ни в чём мне не отказывает.
Слова её насторожили Хуана. Подумал с беспокойством: «Как бы из этого не вышло чего плохого. Девица достаточно изворотлива и умна, и легко может придумать нечто, что сильно помешает мне... и донье Корнелии. Зря я ей о сеньоре рассказал. Найти её очень легко».
Они скромно сидели и уплетали фрукты и лепёшки с мёдом.
– А мёд где добыла? – удивился Хуан.
– Пахо ещё позавчера немного отнял у пчёл. Нашёл где-то дупло и вот...
«И опять Пахо, – подумал Хуан. – Надо бы поинтересоваться им, присмотреться. Спрошу у Лало. Этот молчун всегда о многом знает. Или Ар сможет прояснить мне этого негра?»
Габриэла больше не настаивала на продолжении ночи любви, но было видно, что это её сильно занимает. По глазам Хуан мог видеть, что желание у неё бурлит, требует выхода, и она с трудом сдерживает себя. И опять, как в последнее время, Хуан ощутил неприязнь к этой девушке.
Вдруг в голове пронеслось сравнение. Нелепое, но отчётливое, ясное. В голове возник образ Миры с её странными глазами, весело, загадочно смотрящими на него с надеждой и... – он затруднялся самому себе произнести это слово, но оно само вспыхнуло в сознании, пронеслось в голове, словно молния. – И любовью! – Чуть не прошептал он, но вовремя спохватился.
– Ты что-то хотел сказать? – спросила Габриэла, подозрительно уставилась на юношу, и тому едва удалось скрыть своё смущение.
– С чего ты взяла, Габи? Ты так удивляешь меня, что в голове возникают разные мысли. Никак не могу свыкнуться, что ты обходишься без слуг и сама всё делаешь.
Она улыбнулась:
– И самое любопытное, Хуан, что мне это нравится, особенно делать всё для тебя. Не странно ли это?
– Действительно, Габи! Ты дома всех удивишь своим поведением. Хотя...
– Ч то «хотя», Хуан? – насторожилась Габриэла.
– Мне сказали, что ты опять похожа на ту властную, жестокую девицу, которую все знают по усадьбе, – злорадно молвил Хуан, пытаясь вывести её из равновесия. И это ему удалось.
– Кто это мог такое сказать, Хуан!? – Голос её изменился на жёсткий, глаза сузились от сдерживаемого негодования.
– Разве это важно, Габи? Я думаю, что урок тебе не пошёл на пользу. А жаль, я надеялся, что такого не произойдёт.
Она не ответила. Долго сидела молча, машинально прожёвывая кусок. А у Хуана вихрились мысли одна другой фантастичнее. Заостряться на них не хотелось, он лишь открыто наблюдал за девушкой, втайне ликуя за смелость высказать ей сокровенное.
