– Товарищ капитан, вас срочно ищет оперативный дежурный округа полковник Попов!
– Во как! Это еще зачем? – недоуменно подумал я, пока телефонистка меня с ним соединяла.
– Товарищ капитан, вы хотите улететь в Насосную?
– Уже неделя, как хочу!
– В Насосной сейчас погода двести на два, но устойчивая. В Вазиани туман, видимость двести метров. Справитесь?
– Так точно! – не веря своим ушам, ответил я. Успел наивно подумать:
– Это за что такие щедроты? – но полковник тут же мне все и пояснил:
– За это Вы мне должны пятьдесят литров своей чудесной жидкости! Кажется, Вы ее масандрой называете. Сможете?
– Так точно! Но куда налить? В телефонную трубку? – дерзко пошутил я.
– Это вас не должно волновать! Я уже выдал необходимые распоряжения оперативному дежурному полка истребителей! Вы только должны дать разрешение. Вас это устраивает?
– Так точно! Уже даю разрешение! – мгновенно отреагировал я.
– Но в Вазиани выписан «шторм»! И он не снят! – тоскливо вспомнил я про врага авиации – туман.
– Об этом тоже не беспокойтесь, соответствующие указания будут даны. Поторапливайтесь! Если через полчаса не взлетите, я вас не выпущу! Счастливого полета!
Поблагодарив предприимчивого полковника, я, не веря своему счастью, бросился искать технарей. И хотя без моего ведома они не должны были никуда деваться, на месте их не было. Вспомнив, что у оперативного дежурного полка истребителей есть диковинное для тех времен видеонаблюдение, я с его помощью осмотрел весь аэродром и нашел своих забулдыг. Оперативный выделил мне ГАЗ-66, и я, быстренько забрав техноту, стал готовиться к перелету.
Неожиданным препятствием стала метеослужба. Закаленный дежурствами и пьянками, пожилой капитан-метеоролог, для которого оперативный дежурный округа был ничто, встал в позу и ни в какую не желал снимать «шторм». Понимая, что меня спасет только жидкая валюта, я спросил в лоб:
– Сколько?
Капитан как будто ждал этого вопроса:
– Пять литров! Но чистого! Вода у меня есть в водопроводе!
Через пару минут в руки смышленого метеоролога перекочевал большой армейский чайник, доверху наполненный чистым спиртом.
«АЙ ДА ПУШКИН, АЙ ДА СУКИН СЫН!»
Когда все формальности были соблюдены, я на всех парах примчался к самолету. Под его правой стойкой стояла сотня бутылок, которые узкой струйкой наполнялись спирто-водяной смесью через кран слива.
– Все! Гастроном закрывается! – тоном, не терпящим возражений, объявил я присутствующим.
Майор, посредник в этой бартерной сделке, умоляющим голосом произнес:
– Товарищ капитан! Пощадите! Меня оперативный округа не то, что снимет с дежурства, он меня раздавит, как таракана, он меня с говном съест! Ведь мы не набрали и четвертой части того, о чем вы договорились!
– Вы бы еще наперстком набирали! Ведь надо было принести пару канистр, а не сто бутылок! – парировал я, глядя на тонкую струйку огненной жидкости.
– Да где же их взять?
– Если я через пять минут не взлечу, то грош цена нашему договору! Меня уже никто не выпустит!
Лихо вскочив в кабину самолета, я, не дожидаясь, когда уберут тару, громко, насколько позволили мои голосовые связки, прокричал:
– От винта! Запуск!
– Есть запуск! – так же браво подыграл мне техник самолета и захлопнул фонарь кабины.
Техник едва появился впереди, в поле зрения, как я продублировал свою команду по переговорному устройству и, не дожидаясь ответа, нажал на кнопку запуска правого двигателя.
Привычно засвистел турбостартер, набирая обороты, чтобы хватило сил раскрутить основной вал двигателя. Поглядев направо, я с удовольствием увидел, как из-под крыла разбегаются обезумевшие от страха любители масандры. Пять секунд – и нажата кнопка запуска левого двигателя. Привычно диктую технику параметры запуска двигателей, с тревогой смотрю на время. Оно, к сожалению уже истекло.
– Но ведь полковник на всякий случай подстраховался! Время полета до Насосной всего сорок минут! А он зарезервировал пятьдесят! – отгоняю от себя саму мысль о том, что полет еще могут запретить.
Как только двигатели вышли на малый газ, я, пренебрегая обычными проверками органов управления и гидросистем, даю команду:
– Убрать колодки!
Техник и тут оказался смышленым, спустя пять секунд вместе с зажатыми в кулак чеками катапультного кресла показал мне направление и одновременно разрешение на выруливание.
Даю обороты и выруливаю, мельком поймав фигуру бедного майора, стоящего над незаполненными бутылками. Скрестив ладони в рукопожатии, весело ему подмигиваю: не сильно, мол, убивайся. Майор отвечает кислой улыбкой и обреченно машет на прощанье рукой.
Рулить на самолете – не совсем то же, что вести автомобиль. Тормозной путь сорокатонной машины даже на скорости пятьдесят километров в час внушителен, и если вовремя не начать тормозить, можно въехать не туда, куда надо. К тому же центр тяжести «лайнера» находится довольно высоко, и он на поворотах склонен к опрокидыванию. В неприятную ситуацию попал как-то молодой командир Днепропетровского полка, который умудрился перевернуть МиГ-25 при рулении. По всей видимости, офицер решил, что с повышением по должности он получает свободу от соблюдения законов физики. Я обычно не экспериментирую на рулении, но тут деваться было некуда. Разогнав в сплошном тумане скорость под сотню километров, я молился, чтобы навстречу мне не попался армейский автомобильчик. Еще я считал перемычки рулежных дорожек, чтобы ни проскочить момент поворота на ВПП. Благополучно насчитав их пять штук, начал притормаживать – и вовремя: направо была полоса. Хорошо, что руководитель полетов догадался включить огни, и я заблаговременно успел погасить скорость.
Все обошлось. Занимая ВПП, в развороте, запрашиваю разрешение на взлет.
– Один черт, руководитель полетов меня не видит! – успеваю подумать и слышу команду из невидимого из-за тумана СКП:
– Взлет разрешаю!
– Разрешили! – отвечаю обрадовано и направляю самолет по осевой линии.
Не притормаживая, выпускаю закрылки и увеличиваю обороты до максимальных. Осевая линия белого цвета на расстоянии пятьдесят метров растворяется впереди в сплошной пелене тумана.
– Да, в таких условиях мне взлетать не приходилось! – думаю я с надеждой на успех предстоящей авантюры. Перевожу РУДы обоих двигателей в положение «полный форсаж». Чувствую, как с характерным толчком в спину при включении форсажа мне в кровь впрыскивается мощнейшая доза адреналина, который переводит и время, и скорость в другое измерение. Я осознаю себя больше зверем, чем человеком, инстинкт самосохранения просыпается во мне, и я подобно льву, совершающему прыжок на буйвола, не имею права на ошибку, чтобы не попасть на его рога.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
