чтобы показать мне месть, презрение. Любви не оставалось уже ни капли, а только страх.
В. В. Розанов – Антонию, митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому // Розанов В. В. О себе и жизни своей. С. 694–695.
Детей у нас никогда не было; и меня, как семьянина, всегда огорчало, что она выражала удовольствие по поводу этой бездетности, происходившей от ее женской болезни. Ее характер, нервный и бурный, несколько психологический, имел некоторую [причину] – долго объяснять – в этой болезни… (хроническая опухоль яичников), хотя сама по себе она не представляла опасности для здоровья и жизни.
В. В. Розанов. [Прошение на Высочайшее Имя] [1901] // Москва. 1991. № 11. С. 114.
Декабря 24 1884 года
Завещание
Я, нижеподписавшийся, в случае моей смерти, естественной или случайной, поручаю издать мои сочинения, при сем письме находящиеся и озаглавленные «О науке», в том виде, в каком оно переписано моею рукою, с присоединением к оному одной тетради, находящейся для переписи у г-на Бриллиантова, живущего на Петровской Горе, и заключающей в себе страницы 179–222-ю, моему товарищу по службе учителю древних языков в Брянской прогимназии Сергею Ивановичу Саркисову, на каковую цель предназначаю 400 (четыреста) рублей, лежащих в Московском Купеческом Банке, и 100 рублей, заимообразно взятых им, Саркисовым, у меня, с тем чтобы по издании передать все напечатанное для распродажи в книжный магазин Вольфа, в Москве.
Состоящий в VIII классе учитель истории и географии в Брянской прогимназии Василий Розанов
Для переговоров и совокупных действий по этому предмету поручаю ему обратиться за помощью к живущему в Москве студенту Императорского Московского Университета Онисиму Борисовичу Гольдовскому, адрес: Большая Молчановка, дом Кишинской, который, вероятно, по доброте своей и дружбе ко мне, не откажет взять на себя часть этих хлопот по изданию.
Имущество мое все продать и на вырученные деньги переслать все мои книги и тетради, лежащие в письменном столе, для хранения в Нижегородскую общественную библиотеку, а буде та откажется от чего-либо, то в Румянцевский Музеум в Москве.
Жене Моей, со мной не живущей, глубокий поклон и желание долгого, счастливее, чем до сих пор, житья.
В. Розанов (подпись)
А господину доктору Доминику Доминиковичу Кучинскому, у которого дочери хранится это письмо и рукопись, поручаю нравственно убедить г-на Саркисова выполнить мою просьбу, здесь заключенную, и ждать от него с этою целью печатного экземпляра моего сочинения.
В. Розанов (подпись)
В. В. Розанов. Завещание 1884 г. // ОР РГБ. Ф. 249. Карт. 5. Д. 9.
В то время он уже был женат на Сусловой и писал свою книгу «О понимании». Это было в 1886 году. Эта книга была очень большая – в 700 страниц, совершенно оригинальная, с большими диаграммами и схемами научного порядка. Книге этой дали два плохих отзыва о ее несамостоятельности, написанной якобы под влиянием Аристотеля. Ее не стали покупать, а отец, нуждаясь в деньгах, продал ее на вес с пуда. А между тем, для того только, чтобы издать эту книгу, он ежемесячно откладывал по двадцать пять рублей из своего учительского заработка. Суслова насмехалась над ним, говоря, что он пишет какую-то глупую книгу, очень оскорбляла, а в конце концов бросила его. Это был большой скандал в маленьком провинциальном городе.
Розанова Т. В. Воспоминания // Русская литература. 1989. № 4. С. 170.
Наделенная большим умом, сильным воображением, добрая в порывах, но и беспощадная со всяким, кто стал бы поперек ее желаний, иногда самых фантастических, она руководилась в жизни не реальными обстоятельствами и не действительными потребностями, но произволом воображения и часто прихотей. Во мне сохранилась прежняя привязанность к ней и присоединился только постоянный страх к какому-нибудь несчастью, катаклизму в нашей жизни; особенно я боялся ее нередких намеков, что она несчастна и что у нее есть желание покончить с собою. Все время брака я был как бы парализован этим опасением и был безволен в своем отношении к ней. Думаю теперь, что при большей зрелости ума и жизненном опыте, что если бы я был сам более тверд, равнодушен к ней, даже более деспотичен, – наша жизнь пошла бы устойчивее. Но тогда у меня было только одно желание: не возбудить в чем-нибудь ее ропота и сохранить мир в семье. Но мира этого не было: узнав ранее заграничную жизнь и почти постоянно до брака живя в столицах, она скучала в провинции, где я должен был жить по месту своей службы учителя прогимназии, тяготилась и не интересовалась учительскою обстановкою и всеми людьми, скромными, но порядочными, составлявшими уездное общество.
В. В. Розанов. [Прошение на Высочайшее Имя] [1901]. С. 114.
Первый мой брак был заключен зимою 1881 года, длился до августа 1886 года, все время был несчастный (хотя заключен с моей стороны – по крайнему уважению, а с ее – по влюбленности), сопровождался один раз разъездом (месяцев на 5), неоднократным переходом моим в гостиницу (от домашней свары), был бесплоден и, не скрою от Вас, не чист (между женою и мужем не было совершенного или надлежащего целомудрия, о коем молился Товит). Уходил от свары (постоянно занимаясь наукою) в гостиницу я (жена приходила и, извиняясь, упрашивала вернуться), на 5 месяцев уехала она (из Брянска – в Орел).
B. В. Розанов – Антонию, митрополиту С.-Петербургскому и Ладожскому. C. 694.
Лучшее удовольствие – врать на меня всякую околесицу… знакомым, заходившим к нам после обеда («я сплю»). Я слыхал и удивлялся: «Что это Поленька врет! Неужели она это в самом деле думает?»
В. В. Розанов – А. С. Глинке-Волжскому. С. 114.
«Бедная моя Поленька! Бедная моя Поленька!! С тобой что-то случится», «ты умрешь», «у тебя рак будет», «ты бросишься под рельсы».
И сколько я ее с фонарем, тоскуя, отыскивал в Брянске, когда она – «беспричинно уйдет от меня».
В. В. Розанов – А. С. Глинке-Волжскому. С. 114.
В 1886 г. меня кинула 1-я жена, на которой я женился еще студентом, по моральнейшему поводу: «очень гордая», «страстная», «легитимистка» и проч., и проч., страшно стильная женщина, начитанная – ей было 38 лет, когда я с нею встретился в 8-м классе гимназии. Я полюбил ее последний день, и хотя она соглашалась любить и жить со мной «так» (и была уже), я (ведь знаете мальчишеский героизм) потребовал венчания.
У нее был закал и стиль – для гостиных, лекций, вообще сует; и никакого быта, никакой способности к ежедневной жизни. Промаялся я 4 года, и она (по-видимому, влюбившись в юношу-еврея) кинула меня, жестоко и беспощадно, как она все делала. А вообще она страшно была паталогически
