Не остался внакладе и Юрий Любимов, который был провозглашён в новой России чуть ли не мессией, главным борцом за свободу. Спору нет, свободу для себя лично он завоевал, но попутно наплевал в душу миллионам советских людей. В январе 1992 года, во время делёжки своего детища, «Таганки», Любимов так отозвался о людях, которые захоронены на Красной площади: «Останки этих бандитов, фашистов лежат у несчастной Кремлёвской стены, реликвии России, где похоронены эти подонки все, мерзавцы, которые разрушили государство». А ведь на мемориале «Кремлёвская стена» похоронены 244 человека, среди которых первый космонавт Земли Юрий Гагарин, герои войны Георгий Жуков, Константин Рокоссовский и другие достойные сыны Отечества. Всех их «демократ» Любимов записал в «мерзавцы» и «подонки». Как говорится, комментарии излишни.
Развал «Таганки» явился яркой иллюстрацией того, к чему привела ликвидация СССР. С одной стороны капиталист и ярый антисоветчик Юрий Любимов (полпред «демократических» властей), с другой — большая часть труппы, которой была уготована нищенская доля на новом празднике жизни под названием «капитализм» (участь 80% жителей бывшего Советского Союза). Жаловаться было некому: сами сделали своими кумирами либеральную фронду и возвели на трон сначала Горбачёва, а потом и Ельцина. А новым правителям прежняя, больная нигилизмом «Таганка» была уже не нужна: в ельцинской России своих нигилистов хватало выше крыши. Мавр сделал своё дело — мавр должен умереть.
Приручённый Высоцкий
Вот уже больше четверти века, с того самого дня, как не стало Владимира Высоцкого, в обществе ведутся разговоры о том, как бы он отнёсся к тем катаклизмам, которые произошли в нашей стране: к развалу Советского Союза, ельцинской «демократии», сегодняшнему капитализму по-российски. Если верить западникам, то все эти этапы развития постсоветской России Высоцкий бы приветствовал. То есть построил бы себе роскошный особняк в Подмосковье, купил ещё одну жилплощадь в любимом им Нью-Йорке, приобретя двойное гражданство, и жил бы себе припеваючи, как это делают все его бывшие соратники по борьбе с «тоталитарным СССР»: Юрий Любимов, Вениамин Смехов, Василий Аксёнов и т.д. Но что-то всё-таки мешает лично мне принять подобную версию сегодняшней жизни Высоцкого. Не верится мне, что врождённое бунтарство Высоцкого иссякло бы с распадом Советского Союза.
Например, я не могу себе представить Высоцкого «ползающим на брюхе» перед тем же Ельциным. Что он вместе с подавляющей частью либеральной интеллигенции принял бы участие в той вакханалии лизоблюдства, которая происходила у трона президента России в дни всероссийского референдума в апреле 1993 года, когда у отдельных интеллигентов от их рвения даже языки дымились. Один из этих деятелей, известный кинорежиссёр, снял фильм про Ельцина, который затмил собой даже «Повесть о коммунисте» — верноподданнический фильм про Леонида Брежнева образца 1976 года. Другие интеллигенты бросились с гастролями в глубинку, чтобы агитировать народ за «дорогого Бориса Николаевича». Те же интеллигенты потом одобрили расстрел Белого дома, по сути взяв на себя грех братоубийства. Впрочем, так поступили не все. Например, коллега Высоцкого по «Таганке» Леонид Филатов выступил в газете «Правда» со статьёй под характерным названием «Как мерзко быть интеллигентом», за что немедленно заработал от своих недавних коллег прозвище «красно-коричневый». Уверен, что Высоцкий в силу своего врождённого бунтарства последовал бы примеру Филатова. И вновь бы стали актуальны строчки, написанные им ещё в 1976 году:
Да, я осилить мог бы тонны груза!Но, видимо, не стоило таскать —Мою страну, как тот дырявый кузов,Везёт шофёр, которому плевать…
Не могу я себе также представить, чтобы Высоцкий, к примеру, в наши дни выступал на корпоративной вечеринке у какого-нибудь олигарха, ободравшего народ как липку («Не надо подходить к чужим столам…»). Или получающим медаль в Кремле («Какие ордена ещё бывают?.. Когда вручают — плачет вся семья»). Или пускающим слюни по поводу свободы слова («Куда идём, чему завидуем подчас! Свобода слова вся пропахла нафталином!»). Или заседающим в декоративной Общественной палате («Нам до рвоты ваши даже умиленье и экстаз…»). Или попивающим аперитив на какой-нибудь светской тусовке в окружении сегодняшних нуворишей.
Меня не приглашали на банкеты:Я там горчицу вмазывал в паркеты,Гасил окурки в рыбных заливныхИ слёзы лил в пожарские котлеты…
Про всех этих «куршавельцев» и «рублёвцев», которые шагнули из грязи в князи, у Высоцкого есть и другие строчки:
Я мажу джем на чёрную икру,Маячат мне и близости и дали, —На жиже — не на гуще мне гадали, —Я из народа вышел поутру —И не вернусь, хоть мне и предлагали.
Я уже упоминал о том, что большинство единоверцев Высоцкого из либеральной интеллигенции достаточно легко вписались в «западный рай». У Высоцкого были все предпосылки, чтобы вписаться в него с таким же успехом. Более того, таких предпосылок у него даже было поболее, чем у других западников: огромная слава, знаменитая жена, поддержка влиятельных деятелей. Однако Высоцкого хватило всего на семь лет западной жизни, после чего он попросту покончил с собой, видимо, поняв, что тамошние «райские кущи» — такой же обман, как и коммунизм к 80-му году. А значит, и нынешний капитализм по-российски, который ещё более циничен, чем западный, он бы никогда не принял.
Уж лучше — где-нибудь ишачь,Чтоб потом с кровью пропотеть,Чем вашим воздухом дышать,Богатством вашим богатеть…
Думаю, имей возможность Высоцкий хотя бы краешком глаза заглянуть в будущее и узнай он, что придёт на смену Советскому Союзу, он бы ужаснулся. Точно так же, как это произошло с таким борцом с «советским тоталитаризмом», как Александр Зиновьев. Уже в наши дни, наблюдая за происходящими в России событиями, он с горечью резюмировал:
«Нынешняя социальная система (называю её „постсоветизмом“) создана — после антикоммунистического переворота в горбачёвско-ельцинские годы — на скорую руку, под давлением Запада и по западным образцам, с таким расчётом, чтобы Россия не поднялась больше. Эта социальная система в принципе исключает возможность для нашего государства независимого, суверенного существования. Страна деградировала во всех отношениях. Теперешняя система власти и управления не идёт ни в какое сравнение с той, которая была в Советском Союзе. Экономический развал, произошедший у нас, несопоставим ни с чем. Где ещё подобное наблюдалось на планете?!
Победители, завоеватели отдали поверженную страну на растерзание мародёрам. В результате политическая сфера захвачена мародёрами политическими, экономическая — экономическими, идеологическая — идеологическими…»
Другой бывший антисоветчик, писатель Олег Волков, который почти два десятка лет провёл в сталинских лагерях, незадолго до своего ухода из жизни, в 90-е годы, сказал, что, конечно, он не может любить советскую власть, но при ней он был спокоен за Россию — она была не по зубам никакому врагу, её спасение было гарантировано. А теперь, при демократии, он умирает в тоске и страхе — выживет ли страна при этой власти.
Сегодня родина Высоцкого переживает трудные времена. Её унизили и растоптали, отбросили далеко за те рубежи, которые кровью и потом завоёвывали предыдущие поколения. Неужели бунтарское нутро Высоцкого не взбунтовалось бы против такого положения вещей?
Где дух? Где честь? Где стыд?!Где свои, а где чужие,Как до этого дожили,Неужели на РоссиюНам плевать?!
За два года до смерти из-под пера Высоцкого родились строчки:
Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем, —Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом…
Так вышло, что в Советском Союзе напороться на нож Высоцкому не удалось. Поскольку не было в той стране такой традиции — бросаться на кумиров с ножами. Причём в жизни Высоцкого было несколько случаев, когда он участвовал в разного рода кулачных драках, но ни разу в них не возникала угроза для его жизни. То есть находились люди, которые могли Высоцкого оскорбить, ударить, но ни у кого из них даже мысли не возникало расправиться с ним с помощью ножа или того хуже — огнестрельного оружия. Более того, когда летом 1979 года гостиничный номер Высоцкого в Сочи был подвергнут налёту воров, спустя сутки украденные вещи были возвращены певцу с извинительной запиской: «Прости, Володя, не знали, что это ты».
