Погребальную мессу проводил Жорж. И, когда они потом возвращались с Людовиком, между ними шагал Дюнуа. Они слышали его грубый смешок и соленые шуточки. Никогда он не покинет их, так и будет вышагивать рядом.
Глава 20
Время шло, и Карл все больше и больше вживался в роль короля. Ему это нравилось. Но быть просто королем ему показалось мало, он захотел стать императором. Император Востока — вот титул, которого он домогался. Пустой, как блестящая погремушка. Этот титул ему предложила итальянская коалиция во главе с Людовиком Сфорца и продажным Папой Александром VI Борджиа в обмен за помощь в завоевании Неаполитанского королевства и войне с турками.
Дело в том, что неаполитанская корона некогда принадлежала анжуйским герцогам, а поскольку Карл VIII был наследником Анжуйского дома, Франция могла официально претендовать на Неаполь. В свою очередь, герцогов Анжу Людовик XI прибрал к своим рукам еще в 1475 году. Но, разумеется, между претензиями и обладанием лежала широкая пропасть. И вот эту пропасть Карл собирался преодолеть с помощью победоносной войны. К этому поощряла его и фаворитка Этьен де Веск. Да, да, фаворитка. Он уже настолько вошел во вкус королевской власти, что сподобился обзавестись и фавориткой. А что? Все, как у людей.
И начал он все, как и обычно, по-дурацки. Купил нейтралитет Максимилиана Австрийского, Генри VII Английского и Фердинанда Арагонского. И стоило это ему огромных денег и нескольких городов. Советы сестры и жены он игнорировал (вот до чего дело дошло). В него вселился дух завоевателя. Он будет вести свою армию от победы к победе.
Королева всему этому придавала внимания гораздо меньше, чем Анна, ибо душой болела за Бретань. Она считала — пусть Карл поведет армию в Италию, лишь бы не в Бретань, где снова намечался очередной мятеж.
А при дворе все только и говорили о предстоящем походе. Многие считали, что он принесет Франции славу и богатство.
Людовик, — а он по своему рангу и популярности среди герцогов считался второй персоной в государстве после короля, — сомневался в успехе кампании и не доверял союзникам короля. Он считал, что Карлу самому не следует вести армию в Италию. Это все равно что класть голову в пасть льва. Он искренне предупреждал короля не рисковать и не углубляться далеко на территорию таких коварных властителей, как Сфорца, Медичи и Папа Борджиа. Они начнут драться друг с другом за право захватить французского короля и потом потребуют за него огромный выкуп. Карл к этим предупреждениям Людовика не прислушался, считая, что тот сам хочет возглавить армию. У Людовика и в мыслях такого не было.
Двор спешно готовился к походу. Карл был на седьмом небе от счастья. Наконец-то он начал жить по-настоящему. Наконец-то. У него уже был сын и скоро будет еще один, он поведет свою армию к блистательным победам. Он стал настоящим королем, у него даже есть фаворитка. Королева не обращала на это никакого внимания, и наплевать ей было на триумф в глазах Этьен. Напротив, она почувствовала облегчение, освободившись от необходимости исполнять супружеские обязанности. А дни Анны-Марии тянулись долго, и наполнены они были горечью. Единственное, что ее согревало, так это сознание, что где-то на свете есть Людовик, что он ее любит. И вот так день проходил за днем, год за годом, и все без него, без него, без него. Долгое, какое-то тягучее время без него.
Анну Французскую тоже счастливой назвать было бы трудно. Не было у нее ни малейшего удовольствия, которое бы как-то скрашивало жизнь. Каждый раз, когда она видела Людовика вблизи Анны-Марии (а это случалось очень редко), глаза ее вспыхивали ревностью. Именно так смотрел когда-то он на нее. Она твердила себе, уговаривала себя, что ее чувства к Людовику, не важно — любовь это или ненависть, не более чем привычка. И она сама взрастила в себе эту привычку. Надо подавить ее, пока не поздно, пока она не погубила ее. Но Анна знала, что поздно, уже поздно, слишком поздно. Эта привычка, а может быть и не привычка, уже ее погубила. И ворочалась ночами Анна в своей постели, и ненависть сжигала ее. Она ненавидела Людовика и Анну-Марию. А прежде всего она ненавидела себя.
* * *
— Береги себя, Людовик, — тихо произнесла, почти прошептала Анна-Мария, с грустью глядя на него со своего кресла, стоящего в конце длинного бального зала. Кресло, стоящее рядом, предназначенное для короля, пустовало. Час назад он извинился перед супругой и отправился прощаться с Этьен. Завтра армия отправлялась в Италию.
— Я буду очень осторожным, мадам Ролан, — заверил ее Людовик.
Ему очень хотелось наклониться и поцеловать ее, но достаточно было и того скандала, когда они в день гибели Дюнуа стояли обнявшись на виду почти у всего двора. «Как это смешно, однако, — горько подумал он, — что мне позволено касаться любых женщин, кроме тех, которых я люблю. Вот и этих двух женщин, которых я по-настоящему любил в своей жизни, как редко мне удавалось приласкать, даже прикоснуться к ним».
Так и попрощались. Но когда он проходил мимо, его остановила Анна Французская и спросила, не скрывая насмешки:
— Итак, значит, завтра вы отправляетесь в поход, который покроет вас неувядаемой славой?
Он тоже улыбнулся.
— О, да. Хотя прошлый военный опыт у меня не столь успешный.
— В самом деле?
— Вы, наверное, запамятовали ту небольшую стычку у Сент-Обен-дю-Кормье, а мне это по некоторым причинам врезалось в память.
— Ах, да, Сент-Обен, конечно, помню. Но тогда вы воевали против братьев-французов. Думаю, сейчас, когда противниками будут только итальянцы, вам будет сопутствовать удача.
— Благодарю вас, вы так меня ободрили.
— Но вас ободрили уже столь многие, что мое ободрение кажется даже излишним. Тут и мадам Валентин, и де Портье, и, — она назвала больше шести имен наиболее известных (в определенном смысле) придворных дам, — и моя невестка, конечно, она всегда очень внимательна к вам.
Он перестал улыбаться и молча смотрел на нее.
— А ваша супруга? — спросила она уже без улыбки. — Вы посетили Линьер и получили ее ободрение тоже?
Он посмотрел ей в глаза.
— Я был в Линьере и повидался с моим другом Жанной. А что касается супруги, то у меня ее нет.
С этими словами он довольно невежливо повернулся и вышел. Таково было их прощание.
Следующее утро встретило его громкой музыкой, развевающимися знаменами, трепещущими на ветру дамскими платочками и перчатками. Армия уходила на войну, славную войну. Ну, во-первых, Неаполь и кое-что еще из итальянских земель, что удастся захватить. А дальше война с неверными турками, поход на Константинополь. Красиво все-таки звучит: Император Востока.
