Этот же островитянин повторил нам то, что уже было сказано: что они приобретают нанку и другие товары у народа, обитающего по берегам реки Сахалин. Черточками он также отметил количество дней, необходимых, чтобы достичь на пироге места этой торговли. Все остальные островитяне посредством жестов подтверждали правоту своего соотечественника.
Затем мы пожелали узнать, широк ли этот пролив. Мы попытались объяснить ему свой вопрос. Он понял его, поднял руки и расположил их параллельно в двух-трех дюймах одна от другой, дав нам понять, что изображает таким образом ширину речушки, где мы набирали пресную воду. Затем он развел руки дальше, обозначая так ширину реки Сахалин, и затем еще дальше, показывая ширину пролива, отделяющего его страну от Татарии.
Мы также попытались узнать глубину воды. Мы подвели его к берегу реки, которая протекала лишь в десяти шагах, и погрузили в нее конец копья. Как нам показалось, он понял нас и расположил руки в пяти-шести дюймах друг от друга. Мы предположили, что так он обозначил глубину реки Сахалин. Затем он развел руки полностью, выражая глубину пролива.
Нам оставалось лишь узнать, показывал ли он абсолютные или относительные глубины, ибо в первом случае глубина пролива составляла бы всего одну сажень. Лодки этих людей ни разу не приблизились к нашим судам, и они могли полагать, что три-четыре фута глубины удовлетворили бы нас, поскольку трех-четырех дюймов было достаточно для их пирог. Однако было невозможно получить какие-либо другие пояснения.
В любом случае мы с мсье де Ланглем полагали, что крайне важно установить, является ли этот остров тем островом, который географы назвали Сахалином, не предполагая, что он настолько протяжен в южном направлении. Я отдал приказ подготовить оба фрегата к отплытию на следующий день. Залив, где мы сделали остановку, получил название залива Де-Лангля[170], по имени капитана, открывшего его и первым ступившего здесь на сушу.
Остаток дня мы потратили на знакомство с этой страной и народом, ее населяющим. После нашего отплытия из Франции ни один из встреченных нами народов не пробуждал в нас большего любопытства и восхищения.
Мы знали, что самые многочисленные и, возможно, более древние цивилизации соседствуют с этим островом, однако не было никаких свидетельств того, что они когда-либо завоевывали его, поскольку здесь ничто не могло искусить их алчность. Вопреки нашим представлениям, мы встретились с народом охотников и рыболовов, не занимающихся ни земледелием, ни скотоводством, чьи манеры в целом были мягче и степеннее и разум, возможно, острее, чем у любого народа Европы.
Познания просвещенного класса европейцев, разумеется, во всем превосходят знания двадцати одного островитянина, с кем мы встретились в заливе Де-Лангля. Однако среди народа этого острова самые разнообразные сведения распространены более, чем среди низших классов народов Европы. Как представляется, все они получили одинаковое образование.
В отличие от глупого изумления индейцев гавани Французов, наши искусства и ремесла привлекли живой интерес островитян залива Де-Лангля. Они многократно переворачивали наши ткани, обсуждая их друг с другом и пытаясь понять способ их изготовления. Ткацкий станок известен им. Я привез оттуда ткацкий челнок, с помощью которого можно ткать полотно, почти не отличающееся от нашего. Они используют нить, изготовленную из коры ивы — это дерево очень распространено на их острове. Как мне показалось, она мало отличается от французских ниток.
Хотя они и не возделывают землю, они с большим умом используют ее естественные плоды. Мы видел в их хижинах множество луковиц растения семейства лилейных, которое известно нашим ботаникам под именем желтой лилии, или камчатской сараны. Они засушивают их для употребления зимой. У них также было много чеснока и корня дягиля: эти растения встречаются здесь на опушке лесов.
Наше краткое пребывание не позволило нам узнать, есть ли у этих островитян какая-либо форма государственного устройства, и на сей счет мы могли бы лишь строить догадки. Однако не может быть сомнений в том, что они проявляют большое уважение к старцам и их нравы очень умеренны. Если бы они были пастухами и владели многочисленными стадами, я назвал бы их нравы и обычаи не иначе, как патриархальными.
В большинстве своем они хорошо сложены и сильны, их лица приятны. Густые бороды — их особая черта. Они невысоки ростом: среди них я не видел никого выше пяти футов пяти дюймов, некоторые из них ниже пяти футов.
Они разрешили нашим художникам нарисовать их, однако неизменно противились желанию мсье Роллена, нашего врача, измерить различные пропорции их тела. Вероятно, они посчитали это действие магическим. Как известно из сообщений путешественников, вера в магию очень распространена в Китае и Татарии, и многих миссионеров там привлекали к суду, обвиняя их в колдовстве за то, что они возлагали руки на детей во время обряда крещения. Это сопротивление и упорство в удалении и сокрытии своих женщин — единственное, в чем мы можем упрекнуть их.
Мы убеждены, что обитатели этого острова образуют цивилизованный народ, однако настолько бедный, что уже давно им не приходится бояться ни честолюбия завоевателей, ни алчности купцов. Немного масла и сушеной рыбы недостаточно для экспорта. Мы приобрели у них лишь две куньи шкуры. Мы видели также медвежьи и тюленьи шкуры, разрезанные на части в качестве предметов одежды, однако в очень малом количестве. Пушнина этого острова слишком незначительна для торговли.
На берегу мы нашли закругленные кусочки каменного угля, однако ни одного образца, содержащего золото, железо или медь. Я склонен полагать, что в этих горах отсутствует какая-либо руда. Серебряные украшения двадцати одного островитянина едва ли весили две унции все вместе. Медаль на серебряной цепочке, которую я повесил на шею старцу, предполагаемому вождю этой кучки людей, показалась им бесценной. У каждого из них на большом пальце было широкое и массивное кольцо, изготовленное из меди, рога либо свинца.
Как и китайцы, они позволяют свои ногтям отрастать. Их приветствие также китайское: как известно, оно состоит из коленопреклонения и простирания себя на земле. Их манера сидеть на циновке та же самая, и они едят, как и китайцы, маленькими палочками.
Если они и имеют общее происхождение с китайцами и маньчжурами, их отделение от этих народов произошло очень давно, ибо внешне они совсем не похожи на них и очень мало — своим языком.
Китайцы, которые были у нас на борту, не поняли ни слова из языка этих островитян, однако его вполне понимали два татарских маньчжура, прибывшие на остров с континента две-три недели назад, вероятно, чтобы приобрести некоторое количество рыбы. Мы встретились с ними лишь вечером. Они очень бойко переговорили с одним из наших китайцев, который хорошо знал маньчжурский. Они передали ему в точности те же сведения о географии этой страны, изменив лишь географические названия, поскольку в каждом языке они свои.
