нравилась эта идея. Но спорить мальчик не решился. Да и куда ему переспорить азом и Сайлоса, и Эрика? Он знал, что оба его соседа могли быть мортемоски упёрты, а главное — убедительны. Сайлоса Блум мог ещё проигнорировать, они общались не так близко. На Эрика мог бы подействовать тот факт, что после такого Медведь не отстанет и, возможно, узнает про их полёты. Беда заключалась в том, что в разговоре втроём следовало выбрать одну тактику. Но Сайлоса не интересовал Кол и связывающий его и четырёх первогодок секрет, а отмолчаться от Гримо было не так-то просто, учитывая их дружбу.
Под твёрдыми взглядами друзей Бенджамин тяжело вздохнул и постучал в дверь. Послышалась возня, и вскоре на пороге появился полностью одетый Роб. Он только что вернулся с ночного дежурства и надеялся поспать хотя бы несколько часов до завтрака. Мужчина удивлённо посмотрел на своих подопечных, он ожидал увидеть кого угодно, но только не их.
— Что-то случилось? — спросил Ломбар, прекрасно понимая, что просто так они бы не проснулись.
Сайлос перевёл взгляд на Бена, тот невольно отвернулся. Эрик пихнул друга в бок, но Блум продолжал молчать и смотреть в пол. Первым не выдержал Элмас. Он демонстративно гордо поднял голову и объявил:
— Мы нашли труп.
Роб мгновенно посерьёзнел.
— Где? — спросил он.
Глава 23 “Таинственная незнакомка”
Холодный морозный вечер опустился на лес. Воздух стал кристально чистым, словно кто-то пропустил его через мелкое решето. Высоко в небе горели яркие звёзды. На удивление, сегодня их не скрывали облака. Установилась прекрасная погода. Не дул даже ветер, он словно понимал, что его завывания разрушат всё волшебство момента.
Сев на бревно, Маара протянула руки к костру. Тёплое пламя приятно обожгло ладони, и девочка улыбнулась. Она покрутила руками, согревая их, а затем сунула под меховую накидку.
— Вот в точно такую же ночь и был коронован Лаурено Ланс, — сказал один из сидящих около костра мужчин — тучный маг с ярко-рыжей бородой, которой он невероятно гордился.
Звали его Мартин. Он любил шутить и громко смеяться над собственными шутками, которые остальные находили несмешными и встречали равнодушными лицами. Зато все милитарианцы любили слушать истории, который мужчина так часто травил у костра. Песни, сказания глубокой старины, легенды этого тысячелетия — Мартин знал решительно всё. По крайне мере переубедить его в этом никто не смог.
— Тогда звезды блестели точно так же, — Мартин отхлебнул эль из бурдюка и посмотрел на слушателей у костра.
Вокруг него собралось всего несколько человек — четверо мальчишек от четырёх до восьми лет и шестеро мужчин. Остальные в этот вечер сидели в большом шатре, чтобы гадать.
Накануне Мёртвой ночи завеса между миром теней и миром живых истончалась. И в это время будущее открывалось не только перед дунклеровцами, но и перед простыми людьми. В эту ночь милитарианцы из года в год использовали одно и то же гадание. Маара знала его наизусть. Вначале готовили еду: кашу, суп или что-то вроде того, и съедали ровно половину. Затем все по очереди выходили на улицу, проходили вперёд двадцать шагов, останавливались, поднимали тарелку и звали Судьбу.
— Приходи ко мне, чтобы разделить мясо и хлеб.
Судьба или отзывалась, или нет. Если в лесу раздавалось уханье совы или филина, то это значило, что Судьба тебя услышала, и всё будет хорошо. Молчание птиц говорило, что Судьба осталась глуха. В таком случае требовалось сказать:
— Чтоб ты кукушки не слышала, блудница моя.
Этих серых птиц обычно спрашивали о времени, отведённом человеку до встречи с Дьюером. Произнося эти слова, люди надеялись, что Судьба останется глуха не только к предложенной еде, но и к пению кукушки.
Но хуже всего, если после предложения ужина исчезала звезда. Судьба гасла вместе с ней. Это считалось худшим из возможных предзнаменований.
Существовало и множество других гаданий: по воску, по воде, по снегу, по картам и по руке, даже по косам. Колдуньи от мала до велика проводили их в большом шатре. Мужчин на такие собрания не пускали. У них имелись свои развлечения. Колдуны предавались воспоминаниям. Люди, никогда не жившие в безопасном мире, любили говорить о времени, когда магия была свободной. Иногда они тоже гадали. Но чаще просто разговаривали.
Знать своё будущее Маара не хотела. Даже если Фрида уже определила её жизненный путь, она хотела узнать обо всём сама. Девочка не собиралась вверять свою судьбу птицам и звёздам. Она считала себя достаточно сильной, чтобы творить её самостоятельно.
— Так вот, — продолжал говорить Мартин. — Лаурено в ту ночь был облачён в белый дублет и тёмно-серые бриджи. Когда он преклонил колени перед людьми, драконами и богами, его фигура ярко выделялась на фоне чёрного леса. И именно тогда с неба упала звезда. Она прорезала небосвод, обогнула всю землю и пала перед Лаурено в виде короны. Короны королей.
Маг взмахнул рукой, и из искр пламени соткался венец. Прекрасная и невесомая корона была словно сделана из тонких ветвей ивы, поверх них сияли белые и голубые бриллианты. В центре, ровно надо лбом, Маара различила дракона. Ящер стоял, расправив крылья и изогнув шею. В один момент он повёл головой и выпустил тонкую струйку пламени. Венец покрутился в воздухе несколько секунд и исчез.
— И после этого Лаурено стал королём. Первым среди равных, — Мартин усмехнулся и снова отхлебнул из бурдюка.
Над костром повисла тишина. Только поленья потрескивали в огне, да из леса доносились шорохи. Маара зевнула и сильнее укуталась в мех. Всё-таки ночь выдалась на редкость холодной.
Неожиданно Мартин запел, через несколько секунд к нему присоединились другие голоса. Маара сразу узнала эту песню и поморщилась, девочка её не любила. Она казалась слишком грустной, долгой, пронзительной и заунывной.
— Я был тогда молод. Был так силён.
Я ехал в поход с чистейшей душой.
Но вдруг увидал высокую башню,
А в башне в той дева с прекрасным лицом.
К деве той я подойти не посмел.
Глядел на неё, все дни я глядел
И лишь по ночам подходил под окно к ней,
Чтоб голос волшебный услышать на миг.
Потом я уехал, уехал далече,
Искал я там деву красивее той.
Но не было дамы прекрасней и лучше,
Той девы, что в башне сидит под окном.
И вот я вернулся домой почти без вещей
Привёз я тот груз, что куда тяжелей.
Я деву запомнил, навеки запомнил
И даже друзьям рассказать не посмел.
Они повели меня
