прошел в абсолютной тишине; по плохо освещенным галереям, где невозможно было ничего разглядеть на такой скорости, они прибыли на очередной вокзал. Там был лифт, в который Плавтина скользнула не мешкая.
Мгновением позже она оказалась под открытым небом. Плавтина уже знала о пристрастии, которое Интеллекты питают ко всему грандиозному, но это… Она стояла посреди широкой плоской равнины в форме круга, заросшей низкими мягкими травами и окруженной колоссальным кольцом трибун. Камни здесь казались древними, изъеденными мхом, скругленными временем, потемневшими от ненастий, словно они провели вечность под открытым небом, словно Отон приносил их, один за другим, из самого начала времен. Вся конструкция круглой формы поднималась под крутым уклоном. А над ней, наверху – Плавтина от удивления застыла, запрокинув голову и разинув рот, – тысячи звезд, мерцающих, холодных, величественных, какими они бывают лишь в космосе. Это был Млечный путь – длинная неровная лента в оболочке бесконечной ночи, которую она наполняла рассеянным светом. Вся сцена – этот резкий контраст между далеким земным прошлым и звездным великолепием настоящего, эта сбивающая с толку метафора, которая, казалось, превращала космос в декорации какой-то античной театральной пьесы – все это дышало поэзией, чуть ребяческой, но которой хватало и силы, и красоты.
Завороженно глядя в небо, она не заметила, как подошел Отон. Колосс и сам по себе был зрелищем. За ним стоял Аттик и еще один деймон, которого можно было принять за его брата. Та же бледная искусственная кожа, те же жидкие глаза цвета горной реки, тот же странный стан с чересчур длинными конечностями – почти человек, и все же не совсем. Сходство с Аттиком нарушали только некоторые детали: у нового автомата была грубая внешность, более широкие плечи, более плотные черты лица с мощными челюстями.
Отон был в гневе, и вовсе не прилагал усилий, чтобы это скрыть.
– Вам настолько не понравилось наше гостеприимство, что вы так поступили?
– И вам доброго дня, Отон, – ответила Плавтина с улыбкой. – Какое прекрасное место!
Он обратил к ней возмущённый взгляд, а потом рассмеялся от дерзкого вида молодой женщины:
– Ах, Плавтина – нет никаких сомнений, что вы и впрямь Плавтина. Упрямая и непримиримая. Одно хорошо в последних событиях – благодаря им я в этом убедился.
– Видите, теперь вы принимаете меня всерьез.
– Может быть. А вы, – продолжил он насмешливо, – не узнаете эту постройку?
– Ни в малейшей степени. Вы, должно быть, разочарованы. Я не обладаю всеведением той Плавтины, к которой вы привыкли.
– Вы забыли лишь детали, моя госпожа. Мы любили тут встречаться, когда судьба Урбса и наши дела требовали долгого обсуждения.
– Как сегодня?
Он кивнул и, указав рукой на огромные трибуны, начал объяснять:
– Это арены города с изначальной планеты под названием Арелат.
– Восстановленные в совершенстве, я полагаю, – сказала она с ноткой иронии.
– Ну вот, вы уже насмехаетесь… Это оригинал, вывезенный на Титан, который я нашел по счастливой случайности.
– А что вы искали на Титане?
– Оружие.
– А нашли там… эти декорации, которые отлично соответствуют вашему видению мира.
– Как это, Плавтина?
– Разве это не арена театра, идеальное место для божественного Отона, откуда можно демонстрировать свою фальшивую славу и искусственную силу, декламировать с нее чувства и добродетели, которые суть оптическая иллюзия, перед толпой очевидно отсутствующих зрителей.
Все три ноэма, как один, захлебнулись возмущением от ее оскорблений.
– Это место вполне реально, – проворчал деймон, которого она не знала. – Как и наказание, которого вы заслуживаете.
Она повернулась к нему и ожгла презрительным взглядом. В переговоры не вовлекают слуг. Она исподтишка взглянула на Аттика, который с неловкостью держался чуть в стороне и который выдавил из себя полуулыбку при виде отваги, проявляемой Плавтиной.
– Мы сейчас же проясним этот вопрос, – ответила она. – У меня есть определенные способности, и вы это знаете, кем бы вы ни были с вашей мордой тюремного надзирателя. Знайте также, что тронуть меня хотя бы пальцем будет очень плохой идеей – если вы желаете, чтобы людопсы однажды снова заняли свое место на этом корабле.
Массивный автомат презрительно скривился в ее сторону, но прежде, чем он открыл рот, Отон поднял руку, призывая к молчанию.
– Я совсем пренебрег своими обязанностями. Вы уже встречались с Аттиком. Но позвольте представить вам Рутилия, моего лейтенанта, отвечающего за безопасность Корабля. Безопасность, которую вы, кстати, подвергли немалым испытанием, и по этой причине он в очень плохом настроении.
Потом он добавил, сделав слегка театральную паузу:
– Впрочем, я тоже в плохом настроении. Аттик рассказал мне, что вы натворили. Из-за вас мы оказались в досадном положении, хотя заплатили немалую цену за ваше спасение. Я и представить себе не мог, что вы так поступите, что расскажете людопсам о существовании Уз. Что же вы за извращенный автомат?
Плавтина дала Отону выговориться, не прерывая его. Только раз она посмотрела Аттику прямо в глаза, и тот понурил голову. Сейчас ей не требовалось его участия в разговоре. Напротив – если поберечь его сейчас, можно будет сделать из него союзника. Потому она сосредоточилась на Проконсуле – вдобавок, он полностью заслужил ее гнев.
– Вы закончили? – спросила она. – Так же, как и в вас, во мне заложен инстинкт служения Человечеству. Вы так все завернули, так долго орудовали казуистикой, что уже сами не знаете, что относится к Узам и что не имеет к ним ни малейшего отношения. Например, порабощение целого народа с помощью лжи – неслыханно.
– Из-за вас, – вмешался Рутилий, – нам теперь придется подчинять их силой, чтобы восстановить порядок на этом Корабле.
– Ах, – ответила она ледяным тоном, – хотела бы я посмотреть, как вы за это возьметесь. Тут Узы проявят себя самым жестким способом. Вы никак не сможете им противостоять. Напротив, если им в головы придет идея захватить Корабль, вы ничего не сможете с ними сделать.
– Я могу пустить в отсек усыпляющий газ, – прорычал Рутилий.
– А потом? Сколько времени вы будете поддерживать их сон? Закроете их в клетках, разлучите матерей с детьми?
– Она права, – вмешался Аттик. – Мы не можем совершить ничего подобного. Но мы и без того не испытываем недостатка в мерах воздействия. Надеюсь, благородная Плавтина, вы это понимаете.
– Вы угрожали им тем, что отыграетесь на их потомках. Прекрасная идея, поистине достойная и доблестная!
– Вы ошибаетесь, об угрозе тут и речи не идет. Нам достаточно просто не вмешиваться. Ничто не обязывает нас поддерживать определенный уровень разумности у людопсов, и уж точно не Узы.
– Тогда вы сами себя приговорите.
– Плавтина говорит правду, – вздохнул Отон. – Однако наши временные масштабы
